А, вот и Маша.

Угловатый подросток в сопровождении громадной собаки.

Увидев меня, она на мгновение остановилась. Затем задрала нос и зашагала к калитке.

Я приготовил примирительную улыбку, но когда они подошли ближе…

— Вы что, опять охотились на Тварей? — вопрос вылетел прежде, чем я успел подумать.

От Маши пахло порохом — стреляла из… чего? Обрез-то я отобрал. Судя по запаху, всё-таки не обрез. Пистолет. Небольшой.

— Мы не охотились, — рыкнул Рамзес. — Просто попали под обстоятельства.

— Это случайно вышло, — добавила Маша. — Мы шли, а она там… В гаражах. Я уже позвонила дяде Яше, он в курсе.

— Что вы делали в гаражах? — Ну не хотел я учинять ТАКОЙ допрос. Это случайно вышло.

— Мы гуляли с Генькой, а потом, когда шли домой…

— Герман тоже был с вами?

Маша вздохнула.

— Сашхен, но сколько тебя учить… Или «тоже» или «с вами»… А то у тебя одна тавтология получается.

— Не увиливай.

— Гражданский видел Тварь, — рыкнул Рамзес. — Мы ничего не могли сделать.

— Ладно, — я кивнул, поправил ремень сумки с ружьём… — И как он?

Маша пожала одним плечом — есть за ней такая привычка. Когда не хочет ничего сочинять, но и правду говорить тоже не хочет.

— Котов знает о гражданском? — спросил я.

— Нет.

— Плохо.

— Он что-то почуял, Сашхен, — сказала она. — Мы шли мимо подворотни, и он первым почуял, что оттуда что-то исходит.

Я посмотрел на пса.

— Это правда, или вам просто ХОЧЕТСЯ, чтобы так было?

В первом случае, Геньку проверят на способности медиума, и буде таковые имеются, будут учить. Во втором — просто сотрут память. Меньше знаешь — крепче спишь.

— Правда, — рыкнул Рамзес. Словно гусеницы лязгнули.

Вот это поворот… А впрочем, не зря Маша с ним дружит. Есть в пацане что-то эдакое. Несгибаемое.

Ладно, всё потом. Сейчас мне важно узнать другое.

— Маша, у меня к тебе есть парочка вопросов…

— Кто б сомневался.

— Не перебивай, пожалуйста.

— Вообще-то я Рамзеса должна выкупать. Я ему обещала.

— Твари, — коротко пояснил пёс.

Я кивнул.

Пса я прекрасно понимаю: с его нюхом, носить на себе запах Тварей… Да и вообще: давненько мы с Машей ничем не занимались вместе.

А ещё это может её разговорить.

Я сволочь? Да.

Но как сказал бы Гоплит: карпе дием.

— Ладно. Я тебе помогу.

У неё так загорелись глаза…

— Нет, честно?

— А ещё я принёс тебе подарок, — сняв с плеча Ремингтон, я передал его Маше. — Держи. Мне кажется, ты ему нравишься.

Увидев Сашхена у калитки, я чуть не сбежала.

Закон подлости: как только вычеркнешь человека из своей жизни, он к тебе тут же лезет: на тебе, Маша, на тарелочку.

Остановило вот что: на плече у Сашхена висела сумка. Спортивная такая, типа для клюшек. Или другой такой же фигни.

Но в ней был Ремингтон — уж я-то знаю.

А если он пришел с оружием, значит, что-то будет. И я это что-то ни за что не пропущу.

На вид Сашхен был страннее некуда. Словно пришибленный. Я уже хотела спросить его про кровь, но потом вспомнила: как же бесит, когда всё время спрашивают: — ты позавтракала, Маша?

Будто непонятно: бывают дела поважнее, чем завтрак.

Но потом, когда он сказал про вопросы… У меня всё упало. Значит, он не затем пришел, чтобы меня куда-то позвать. Про Аннушку хочет вызнать, к гадалке не ходи. Как же я этого не люблю.

Аннушка доверила мне Тайну. И хотя я сама угрожала, что всё расскажу Сашхену, на самом деле не собиралась её сдавать.

Разболтаешь один раз — и всё. Хана доверию. И вообще: мне даже нравилось, что я знаю нечто такое, что не знает он.

Мы, женщины, ВСЕГДА должны знать больше, — сказала Аннушка. — Иначе нам не выжить.

А потом он предложил помочь купать Рамзеса.

Нет, честно, я чуть с ума не сошла. Чтобы Сашхен согласился делать что-то вместе со мной?.. Обычно он ведёт себя в стиле «не царское это дело — с малышнёй возиться».

А вот Аннушка не брезгует. Хотя, на самом деле она — та ещё стерва. Но опять же: женщине без стервозности нельзя, я это на собственной шкурке поняла. Давно уже, ещё в детдоме. Будешь милая и добрая — все только и будут об тебя ноги вытирать. Так что, доброту прибережем для самых близких — таких, как Рамзес и Генька. И Ави. Перед ней мне больше всего стыдно, но где-то я прочитала: больнее всего мы делаем тем, кого любим. Такие дела.

— Матушка уже дома, — я заметила свет в окнах первого этажа, на кухне. Это осложняло задачу: как протащить Рамзеса на второй этаж?

Самая большая ванна была у Ави, при её спальне. Там был гидромассаж и куча других ништяков. А я обещала Рамзесу САМУЮ ЛУЧШУЮ ванну.

— Я её отвлеку, — предложил Сашхен.

Вот это да, сам предложил. И никто его не заставлял…

Точняк не в вопросах дело: это он так извиниться хочет. За то, что обозвал меня малявкой при всех. Точнее, при Семёныче, что вдвойне обидно: он человек новый, и совсем меня не знает. А Сашхен, как назло, завёл волыну: деточка, горячее молочко… Я, если хотите знать, с детства молока не пью, ни холодного ни горячего.

И даже конфеты почти не ем — сладкое для маленьких девочек, а мне уже почти пятнадцать, не хухер-мухер.

Ну, разве что по праздникам. И по выходным. И по вечерам — парочку, чтобы спалось крепче. И по утрам, чтобы проснуться.

А так — ни-ни, я уже взрослая.

Как и договаривались, Сашхен зашел первым. Через пару минут они вышли вместе с Ави, и деловито направились к калитке.

Мы с Рамзесом сделали вид, что вообще не при делах, стоим себе, книжки читаем.

— Маша! — а ведь она рада меня видеть, вон, как светится.

— Привет, мамуля. Я соскучилась.

Обняла я её совершенно искренне, ведь правда целых два дня не виделись, а я её люблю, честно-честно.

— Почему ты в дом не заходишь? — и ведь не спросила даже: где ты шлялась всю ночь, и почему в школу не пошла…

Молодец, Ави. Растёт на глазах. Или это Аннушка всё-таки воспитательную работу провела?..

Чёрт. Если это она — то не очень хорошо получилось. Она свою часть сделки закрыла, а кулон до сих пор у меня. Я его всё время чувствую, через карман джинс. Иногда — просто как твёрдый камушек, а иногда…

Я застыла.

Только сейчас вспомнила: когда мы с Рамзесом гасили тварь в гараже, кулон Аннушкин стал холодным — просто ледяным, я даже думала, что это ожог.

Но когда достала посмотреть — потом — всё было, как всегда. Обычная побрякушка с синим камушком.

— Мы тут с Рамзесом… — я не смогла придумать, что бы такого «мы с Рамзесом», и посмотрела на Сашхена.

— Аврора Францевна, — спохватился тот. — Амальтея ждёт.

Ави направилась к калитке. Но остановилась, взявшись за щеколду и оглянулась на меня.

— Я не долго, — она бросила вопросительный взгляд на Сашхена. — Ведь правда?

— Я ничего не знаю, — тот равнодушно пожал плечами. — Амальтея очень просила вас прийти, а зачем — Бог весть.

— Ну ладно, я быстро, — она улыбнулась. — А потом мы поужинаем, хорошо? — Я кивнула. — Сашхен, вы с нами? — и осеклась. — Ой, простите, я не подумала.

— Нет, отчего же, — когда хотел, он был САМА МИЛОТА. — Я с удовольствием, — и потянул носом воздух. — Котлетки и картофельное пюре? Обожаю. Буду рад составить компанию.

— Вот и прекрасно, — Ави наконец оставила щеколду в покое, хлопнула калиткой и быстро пошла к клубу, кутаясь в шерстяную кофту.

— Ходу, — скомандовала я Рамзесу.

Тот не заставил себя упрашивать: толкнул лапой дверь и тяжело бухая в ступеньки, рванул на второй этаж. Я посмотрела на Сашхена.

— Ты уверен, что мы успеем? — имелось в виду, пока Ави не вернётся.

— Как раз этим занимаюсь, — он достал из кармана телефон. — Амальтея, ангел мой, выручай…

Я побежала за Рамзесом наверх.

Вообще-то Сашхен молоток. Когда захочет. И если это ТАКИЕ извинения, то я их принимаю. Вместе с Ремингтоном, конечно.