— Что это значит, шеф?

Я давно уже перестал задавать вопросы. Но сейчас ситуация настолько превышала моё разумение, что деваться было некуда.

Алекс пожал плечами, покачал головой, а в довершение ещё и развёл руками.

— Впервые я не ведаю, что тебе ответить, мон шер ами. Мой опыт подобного знания не содержит.

— Я ведаю, — подал голос лорд Бэкон. — Хотя на своём опыте я такого не испытывал, но возьмусь с высокой долей вероятности предположить…

И в этот момент распахнулась входная дверь. Снова.

— Новости видели? — грохнул с порога Котов. — А, водку пьёте…

Схватив семьсотграммовую бутыль за горлышко, он опрокинул её в себя, закрутив винтом.

Колокольчик вновь мелодично звякнул…

Гиллель и отец Прохор шагали рука об руку, за ними я углядел рыжий всполох — Мириам тоже здесь.

Перездоровавшись, все столпились возле экрана. Комментарии были излишни.

— Кстати, сэр Фрэнсис, — молчание нарушил Алекс. Заметив Мириам, он слегка поклонился — было видно, что шефу приятно её видеть. — Почему вы пришли именно к нам? Почему не обратились сразу в Совет?

Бэкон тоже опасливо посмотрел на девушку и поёжился.

Ясно: испугался. Война — войной, а своя рубаха ближе к телу.

За Бэконом числится столько грехов, что председатель Совета, не моргнув глазом, мог упечь его в Оковы Справедливости навечно, не задавая никаких наводящих вопросов…

И тут колокольчик звякнул опять — ну прямо день открытых дверей какой-то…

При виде вошедших у меня отвисла челюсть.

Собственно, я даже не сразу понял, что именно вижу.

Леди Анна — в чём-то умопомрачительно дорогом, стильном, с крокодиловой сумочкой и в таких же туфлях. А рядом с ней…

Пришлось протереть глаза, но я всё равно сомневался.

Маша?

Нет, не так.

МАША?..

Короткая мальчишеская стрижка. Волосы выбелены и похожи на лебединые пёрышки. Без тёмной чёлки лицо её сразу открылось, глаза сделались больше, ярче, под тёмными бровями…

Кожаные джинсы и безразмерный вязаный свитер — так сейчас у подростков модно, чтобы нельзя было угадать: мальчик перед тобой или девочка.

И тоже на каблуках. Вместо привычных кроссовок Маша надела короткие полусапожки, как всегда — красного цвета. Но не детского, леденцово-красного, а я бы сказал, ВЫЗЫВАЮЩЕ-красного, который как бы говорит: «я очень дорого стою»…

— А ведь ты хотела новый обрез, — вместо приветствия сказал я.

Губы шевелились с трудом, мозг пытался переварить два события сразу: явление леди Анны, и новую Машу.

— Это ТЫ обещал мне новый обрез, — спокойно и вызывающе ответила девочка. То есть, тьфу. В таком прикиде считать её ребёнком уже не получалось. — Но ты нарушил своё обещание.

— Я могу всё объяснить, — мы стояли друг против друга, и говорили так, словно вокруг не было ни одной живой души.

— Не надо, — Маша шагнула ещё ближе. — Я знаю, что происходит. Но ты мог хотя бы позвонить…

— Я звонил! — тут уже я взорвался. — Я, чёрт подери, звонил тебе сотню раз! Какого хрена ты не брала трубку?..

Глаза у Маши сделались большими, просто огромными, она сунула руку в сумку, но это была новая сумка — никаких привычных рюкзачков, вполне себе взрослый «Биркин».

Телефона там не было — это я понял по её лицу…

Чудненько. Не иначе, Анна постаралась.

Я уже повернулся к ней, чтобы прочесть лекцию о том, как нехорошо забирать детей без предупреждения…

И тут Алекс кашлянул.

Все вздрогнули.

— Звезда моя, а ничего, что мы тоже здесь стоим? — он с намёком обвёл всех присутствующих.

— Упс… — щечки у Маши мило порозовели. От сердца отлегло: она всё ещё — она. Не совсем взрослая, не совсем ребёнок… В общем, всего понемногу. — Здрасьте всем, — она улыбнулась. — А мы с тётей Аней по магазинам ходили.

Я прекрасно знаю: Анна терпеть не может, когда Маша называет её тётей.

— До утра? — скептически спросила Мириам.

Она тоже была Машиной крёстной. Ну, вы теперь понимаете…

Вперёд вышла леди Анна.

— По магазинам мы ходили вчера, — сняв перчатки, она небрежно бросила их на стол. — Но когда приехали на побережье, чтобы пообедать, то увидели… — она многозначительно выгнула идеальную бровь в сторону телевизора.

Ну конечно. Они обе — ведьмы, и плетения Валаамских монахов никак не могли утаить от них явление кайдзю…

— Я сочла, что девочке опасно находиться в городе, и мы сняли номер в загородном отеле, — продолжила Анна.

Я не верил ни единому её слову.

Скорее всего, она действительно хотела похитить Машу — задурить ей голову, и увезти, а потом диктовать мне условия.

Но увидев кайдзю, а затем — и Ктулху, Анна рассудила, что Маше, и что не маловажно, ей самой — будет безопаснее с нами. И вернулась.

— Так вот в чём вы меня обвиняли, — вдруг заявил сэр Фрэнсис, а потом рассмеялся. И смеялся долго, притом — совершенно искренне. — Вы решили, что я разбудил чудовищ. Для того, чтобы похитить девочку… — он аж покраснел, хлопая себя по бокам. — Лестно, лестно, господа… Нет, правда, мне очень приятно.

— Вы хвастались знанием, что сие значит, — хмуро оборвал его веселье Алекс. — Поведайте же.

И тут колокольчик снова звякнул.

В клуб вошел Гоплит.

Он был в ужасном состоянии: лицо наполовину покрыто чешуёй, один глаз почти вытек, правая рука висит плетью…

— Что случилось? — словно приливной волной, нас всех бросило к нему.

— Вы мне ни за что не поверите, — проговорил старый ящер и рухнул, как подкошенный.

Когда все бросились к Гоплиту, мы с Аннушкой остались на месте. По разным причинам. Ей было всё равно, а я и так знала, что с ним всё в порядке.

Нет, повреждения были: сломанная рука, выдранный с корнем глаз… Но также я видела, что он уже начал метаморфозу, и как только она завершится, с ним всё будет ок.

У оборотней такая особенность: они регенерируют, превращаясь. Вот если б он не мог перекинуться — тогда туши свет. Медицина в лечении ликантропов бессильна.

— Ну… Мне пора, — Аннушка взяла со стола перчатки.

Сашхен её услышал. Он ВСЕГДА всё слышит…

Обернулся, посмотрел на крёстную, и в следующий миг уже был рядом.

Когда хотел, он мог двигаться с ПОРАЗИТЕЛЬНОЙ скоростью.

— Останься, — сказал он Анне.

— Прости, не могу. Столько дел…

— Это не просьба.

Голос у Сашхена изменился. Стал ниже, настойчивее. Глаза подёрнулись серебряной плёнкой.

Анна это тоже заметила.

Бросила нервный взгляд в зал, затем уверенно взялась за ручку двери, толкнула…

Сашхен только ПОСМОТРЕЛ на дверь, и она с гулким стуком захлопнулась.

— Что ты себе… — начала говорить Аннушка.

— Пока я во всём не разберусь, ты остаёшься здесь.

Голос его прям резал по-живому — я видела, как корёжит Аннушку, как она пытается сохранить лицо, но у неё ничего не выходит.

А потом к Сашхену подошла Мириам и просто улыбнулась.

Аннушка, демонстративно цокая на весь зал каблуками, прошла к ближайшему столику, швырнула сумочку, села, нога на ногу, и закурила.

Мириам села на соседний стул и молча пододвинула ей пепельницу.

Мириам тоже была моей крёстной — я не говорила?.. Но она была совсем другая.

Не такая, как Анна.

Никаких подарков, никаких советов о мальчиках, никаких причёсок. Нет, сама Мириам выглядела, как принцесса Диана, честное слово. И даже лучше — у той лицо чуток лошадиное и волосы короткие.

А вот Мириам… Сложно объяснить.

Аннушка была красивая, потому что… Ну, она умела краситься, и шмотки у неё были сплошная шанель. В общем, умела себя подать — так про неё Алекс как-то сказал.

Мириам была совсем другая. Надев мешок от картошки, всё равно была бы принцессой.

Она будто бы всегда была в фокусе мягкого золотого света. Но если смотреть внимательно, можно понять: свет идёт изнутри. А не снаружи.

Когда она обращала внимание на меня, становилось одновременно и жарко и холодно, хотелось обнять её, крепко-крепко, и никогда не отпускать, и в то же время — бежать куда подальше. Нет, она меня не обижала, не воспитывала, всегда была очень милая. Но я её всё равно боюсь до чёртиков.