— При свидетелях, а также в присутствии адвоката, в здравом уме и твёрдой памяти, я заявляю: цирк и всё, что с ним связано, я передаю в полное владение господина Александра Сергеевича Голема.

Голос директора был тих, но не дрожал и не сбивался. Взгляда он не отрывал от лица Алекса.

— Ефим! — закричал шеф, как только тот закончил говорить. — Что ты делаешь? Это вовсе не обязательно!..

— Слово сказано! — прервал его господин Плевако. — Как адвокат господина Демидова я принимаю его устное заявление, которое впоследствии должно быть оформлено, как подобает.

Из Демидова мгновенно ушла вся жизнь. Глаза запали, лицо сделалось коричневым и сухим, как осенний лист. Руки на коленях истончились, покрылись бурыми пятнами и затряслись. Волосы с головы облетели, как одуванчиковый пух.

Директор цирка в одно мгновение постарел на полвека. Теперь в коляске сидел глубокий старик, маленький и жалкий.

— Ефим, — Алекс опустился перед ним на колени, осторожно взял за руки.

— Я отдаю тебе всю мою силу, — прошелестел голос Демидова, больше похожий на эхо слов. — Позаботься о моей семье.

И он закрыл глаза.

Нет, не умер. Просто даже столь короткая речь утомила старика до последней степени.

— Его силы поддерживались за счёт труппы, — Ведьма Настасья неслышно подступила ко мне, всё ещё держа за руку Петеньку. — Каждый артист отдавал малую толику своей энергии, чтобы поддержать любимого директора.

Только сейчас мне открылась вся глубина безрассудства Демидова. Передать цирк в аренду графу — когда его жизнь напрямую зависит от поддержки артистов… Как он его заставил? Чем соблазнил? Или Ефим действительно думал, что пожертвовав собой, вернёт своему детищу былое величие?

— Ну? — законник требовательно повернулся к Фёдору Михайловичу. — У вас есть ещё какие-то вопросы, или я могу приступить? — он неодобрительно покосился на небо. — Это солнце, знаете ли, не способствует моему хорошему самочувствию.

Граф жестом показал, что согласен, и господин Плевако торжественно передал папку в руки Алексу.

— Господин Голем! — официальным тоном возвестил юрист. — При свидетелях, и в присутствии Закона, разрешаю вам уничтожить сей документ, и тем самым аннулировать договор.

Шеф не заставил просить себя дважды.

Вынув из кармана сюртука зажигалку, он поднёс яркое пламя к уголку папки. Бумага вспыхнула мгновенно, белый дым подхватил ветер, и через пару минут от документов не осталось ничего, кроме пепла.

Когда всё прогорело, Алекс отряхнул руки и повернувшись к графу, встал в боксёрскую стойку.

— Ну же, Фёдор Михайлович, — пригласил он. — Давайте закончим наш спор побыстрее.

Граф рассмеялся. Ни в какую стойку он вставать не стал, да и оружия при нём видно не было.

Всё также смеясь, он отошел на пару шагов от группы, достал из внутреннего кармана пиджака плоскую фляжку и стал неспешно откручивать колпачок.

— Господин Голем, — проговорил он. Нам некуда спешить. Позвольте мне приготовиться.

— Хотите выпить для храбрости? — язвительно спросил шеф.

— Что-то в этом роде, дорогой Алекс, что-то в этом роде…

То, что он позволил себе столь вопиющую фамильярность по отношению к шефу, мне не понравилось. Собственно, не сами слова. А вот от этого его спокойного тона меня продрало до костей.

Так говорят люди, наконец-то добившиеся своего — и чрезвычайно этим довольные.

А потом граф перевернул фляжку. Из неё посыпался пепел. Ветер подхватил его, закружил короткими смерчиками, разгоняя по всему полю.

А Фёдор Михайлович тем временем достал из кармана небольшой перочинный ножик — таким очень удобно чистить яблоки.

Поднял руку, расстегнул манжет белоснежной рубашки и неожиданно полоснул себя по запястью. Во все стороны брызнула чёрная густая кровь.

Произошло невероятное. Попав на пепел из фляжки, кровь начала его преобразовывать. Сначала сгустились тени, затем тьма сконцентрировалась, и через мгновение из неё появилась человеческая фигура.

Нет, поправил я сам себя. Это не человек. Стригой.

А граф шел по полю, щедро взмахивая рукой — как сеятель бросает зёрна. И там, где капли крови падали на пепел — вставали новые фигуры.

Как воины из зубов дракона, — подумал я.

Молодые стригои, старые стригои, совсем древние — я чувствовал наполняющие их века, как наслоения тектонических пород. Вот идёт песчаник, за ним — базальт, гранит, известняк… Стригоев были сотни.

— Мастер потратил много лет на то, чтобы собрать столь внушительную коллекцию, — тихо сказал Петенька. — Подкуп, вымогательство, взятки, лесть и шантаж — он владеет ими всеми на правах хозяина. И может делать, что хочет. Приказать рассыпаться в прах. Восстать и ринуться в бой.

— Печальны были наши встречи

Его улыбка, чудный взгляд

Его язвительные речи

Вливали в душу хладный яд… — пробурчал шеф себе под нос.

— Значит, только то оружие, что есть при себе?.. Ну-ну.

— Я вижу, вам понравилось, — улыбнулся граф, возвращаясь в центр поля. Он аккуратно завинтил колпачок фляжки и упрятал её обратно в карман. — Готов поспорить: такого вы не ожидали.

— На каждый чих не наздравствуешься, — мрачно фыркнул шеф.

Я повернулся к законнику.

— Разве так можно?

— Букву кодекса он не нарушил, — констатировал господин Плевако. — С тем удаляюсь на трибуну. Дуэль начнётся, как только обе стороны будут готовы.

Зомби взялся за ручки инвалидного кресла Ефима, и ломаной деревянной походкой заспешил к кромке поля.

Он будет наблюдать, — понял я. — Будет стоять, смотреть и подсчитывать потери. А когда всё закончится, объявит победителя.

Алекс тем временем посмотрел на ведьму Настасью.

— Если больше не представится шанса… Спасибо, что уладила это дело. Для тебя всегда будет место в моём городе.

— Спасибо, — наклонила голову женщина. — Я принимаю твоё приглашение, Сашук.

— И кстати, чуть не забыл, — Алекс пощелкал пальцами в воздухе.

— Мои девочки установили защиту вокруг стадиона, — улыбнулась Настасья. — Пока будет длиться битва — здесь чайка не пролетит. Будь спокоен. Никто ни о чём не узнает.

— Тогда начнём, помолясь, — объявил шеф.

Голос его прогремел над ареной, как звук гонга. Над внешними трибунами заметалось эхо. А с ним на поле двинулась наша команда…

Отец Прохор с богомолками, тигр и торжественно-нарядный индиец, Зоя, Зигиберт и молчаливый Вайберт, стригои во главе с Тарасом и псы-оборотни…

Какой грозной, внушительной силой казались мне эти существа каких-то десять минут назад.

И какой жалкой, незначительной кучкой мы выглядели сейчас, окруженные сотнями восставших стригоев.

Кучкой неудачников. Нет, не неудачников.

Обречённых.

Алекс с удовольствием вдохнул прохладный сыроватый воздух и достал револьвер-переросток, подарок Зигиберта.

Лучше бы здесь подошел пулемёт Гатлинга, — доверительно сообщил он графу. — Но чего нет — того нет.

— Эндшульдиген, — наша команда как раз добралась до центра поля и почтенный механик услышал последние слова Алекса. — Не говорить то, что вы не знайт, герр Голем, — он повернулся к Вайберту и приглашающе махнул стальной клешней. — Биттэ, майн либер херц, биттэ.

Вайберт снял с плеч плоский рюкзачок. На массивной фигуре помощника механикуса его почти не было видно, и я не обращал на экипировку артистов никакого внимания.

Вдвоём с наставником они в два счёта извлекли из рюкзака набор воронёных распорок и довольно толстых трубок, и через тридцать секунд на траве стоял станковый пулемёт невероятно крупного калибра.

Граф презрительно фыркнул. Но глаз у него заметно дёрнулся…

— Вы думаете победить мою армию с помощью вот этой пукалки? — презрительно бросил он.

— О найн, — Зигиберт столь яростно затряс головой, что его белые волосы поднялись венчиком вокруг потрёпанного цилиндра. — Мы побеждайт дас ист блютсауге с помощь этойт пукалка и зер гут доза аргентум унд аллиум сативум. Йа! Вайберт лично заряжайт взрывчатый смесь каждый патрон.