Сейчас лучшие его ученики собрались в Полоцке, чтобы остановить надвигающегося Девятого. Все они умрут. Тут нет никаких сомнений, но это задержит продвижение Барятинского, чтобы император успел оттянуть войска с севера и сформировать новый фронт. Уже внутри собственной державы. Вероятно многие города на границе будут стёрты с лица земли. Эти люди обречены стать подношением новому Повелителю смерти.

— Что говорят друиды, Стас? — спросил он своего последователя.

— В течение получаса будут тут, — безэмоциональным голосом ответил командир седьмого отряда, но Распутина не обманешь — он чувствовал страх.

Не каждый день сталкиваешься с явлением, о которым слышал лишь из книжек о стародавних временах. К тому же поведение Барятинского никак не вязалось с обычной практичностью юноши — уж больно жестокими были его поступки. Пусть, где прошёл новый Повелитель, уже назвали тропой смерти, потому не удивительно, что люди опасались за свои жизни.

Григорий ополоснул лицо в тазике с водой и вытер руки любезно поданным полотенцем. Так вот какого это, знать, что скоро умрёшь? Он чувствовал каждую ворсинку и как капельки влаги стекают за пояс, поэтому вышел наружу с голым торсом: чтобы прочувствовать всё в последний раз. Снежинки, падавшие ему на плечи казались уникальными. Всё в этом мире было новым и старым одновременно.

Распутин с грустью понял, что не хочет умирать.

— Скажи остальным, чтобы уходили, — не глядя на Стаса, бросил он и пошёл по расчащенной от снега дороге.

— Но Григорий Ефимович… — робко возразил парень.

— Мне нужно повторять дважды?

Косой взгляд сильнейшего некроманта современности отрезвил зарвавшегося последователя и тот бухнулся на колени перед старцем, голова упёрлась в морозную землю. Зажмурившись и одними губами командир произнёс про себя: «Спасибо», но так, чтобы не злить учителя. Жалость к себе — последнее, что следует демонстрировать миру.

Единственное оружие, которым Григорий планировал сражаться — это атлант тени. Его последний козырь. Никакое другое в битве с Девятым не поможет, а так имелся хотя бы мизерный шанс победить. Рука уверенно сжимала нож и с каждым шагом маг ощущал эту лавину смертоносной ауры, надвигающуюся с запада.

В мире некромантов она сродни гигантскому колоколу, возвещающему о прибытии короля. Его слышали абсолютно все, кто был связан с тёмными силами, поэтому к Барятинскому стекались когда-то изгнанные мортиканты, проштрафившиеся химерологи, отступники и прочая шваль, готовая собраться в армию ради наживы. Сильный лидер был как магнит для потерянных душ.

Аура давила на разум, внушала чувство тревоги обычным людям. Это как грызуны или мартышки чуют приближение хищника, так и здесь. Инстинкт самосохранения вопил: «Беги, беги! Забудь про что такое „бей“, ты не выживешь!»

Встречать Девятого запланировали на специально расчищенной поляне. Клирики подготовили вокруг барьер на случай, если надо будет отступать. Эта ловушка должна была задержать Повелителя смерти на какое-то время.

Григорий встал на месте, дожидаясь когда с другой стороны выйдет вперёд Барятинский. Тот скользил по снежной поверхности, будто левитировал. Ноги застыли в одном положении, а само тело чуть покачивалось в пространстве, как бьющееся сердце. На секунду Распутину показалось, что картинка перед глазами рябит, но быстро уловил знакомые манипуляции с маной и сам исчез от посторонних глаз.

Для стороннего наблюдателя на поляне никого не было и лишь появляющиеся следы указывали на наличие там одного из магов. Битва началась без слов. Видимо, Барятинский решил не тратить их на какую-то букашку на своём пути. Это раззадорило Григория, ожидавшего большего уважения к своей персоне.

«Сражаться с ним на износ — значит проиграть».

Единственный путь — вложить все силы в один мощный удар в слабое место. Защита Девятого колоссальна — его барьеры, тени и куча стихий могли комбинироваться в сплетения заклинаний, совершенно новых по своей природе. В каком-то роде это даже восхищало старца, но есть в высшей некромантии техники, способные концентрировать ману в одну точку и наносить вред совершенно на другом уровне.

Григорий развёл руки в стороны, стягивая всё своё ментальное тело ближе к груди. Это было истинное разрушение, его магическое бытие после такого не способно на дальнейшую жизнь, но Распутин прекрасно это понимал. Каналы, по которым текла мана, разрушались; сминались пути к рукам, ногам, к внутренним органам и формировалась сфера. Будто всё сгребали в одну кучу.

Это было произведение искусства, игра с собственной жизнью и оценить подобное мог только такой же мастер. Когда он почти уничтожил себя, оставив лишь последнюю ниточку, ведущую к мозгу, рука активировала атлант и некромант распался на тысячи частиц.

Став распылённым духом, он помчался на застывшего в ожидании врага и промахнулся. Тот в последний момент с какой-то нечеловеческой скоростью вильнул вправо.

«Нет, нет, нет, нет!» — раздалось в голове некроманта, он не мог в это поверить.

Удар сжатой до предела маны должен был уничтожить ментальное тело Барятинского. Тех запасов, что были у Распутина, хватило бы на такое, но теперь, когда на рывок потратилась четверть магической энергии, он засомневался в успехе.

Перспектива бессмысленной смерти настолько напугала Григория, что он, не думая, уменьшил сферу ещё на четверть и, растворившись второй раз, сам напоролся на выставленный вперёд нож Артёма.

— Ты пытался, старик.

Некроманту нужен был хоть какой-то физический контакт: кожа к коже, но этого не произошло. Однако улыбка всё же осенила его лицо: подойдёт и кровь к коже. Из-за того что он был не одет, между соперниками на короткий миг образовался неразрывный контакт. Выплеснувшаяся из живота струйка крови попала на ладонь Девятого. Случайность, стоившая тому пропущенного удара.

Григорий оборвал последнюю ниточку питавшую мозг, и выстрелил по сознанию Барятинского из концентрата маны, абсолютно уверенный, что новый Повелитель останется безмозглым истуканом, ведь ментальное тело получит дыру.

«Как же я ошибался…»

Луч вырвался из груди некроманта и пробил защиту Девятого, а старик, испустив дух, снова появился у всех на глазах, чтобы безжизненно шлёпнуться в снег.

Окраина Варшавы, две недели назад.

Моя рука, державшая атлант, пробила грудь Обскуриана насквозь, но первое, что я увидел, были не муки от страшной травмы, а глаза ещё не сдохшего Мор’Галиана. Мой ментальный блок до этого отлично справлялся с попытками пробраться в сознание, но в этот раз его способность была усилена отцом.

Я услышал голос бога смерти внутри своей головы и понял — сейчас произойдёт нечто ужасное. Тварь пыталась занять как можно больше места и оплела моё ментальное тело липкими чёрными щупальцами в попытке сломать его. Этот процесс грозил мне безвозвратной смертью, потому что регенерировать магическую сущность, тот скелет на котором держатся потоки маны, невозможно.

Поэтому я всячески сопротивлялся, но это как ребёнку сражаться с двухсоткилограммовым варваром — скоро меня разберут на запчасти и прощай новый мир. Тягаться со столь могущественной сущностью, проведшей сотни лет в теневой тюрьме, дело тяжкое. Этот бог давно утратил в себе человеческие черты, у него было время усилить себя, я же в этой части вселенной совсем недавно. Простой архимаг, умеющий манипулировать сознаниями…

Кстати, о них.

Обскуриан положил глаз на моих старых клонов и если сумеет подчинить их, то уже не будет простым богом смерти. В его арсенале появятся многочисленные стихии, в том числе и те самые сто процентилей тени. Это существенный перевес в балансе сил между ним и Клирикросом. Бог света первым освоил две полных стихии и потому победил своего соперника. Ни в коем случае нельзя сдаваться, ведь тогда у него не будет равных!

Спасение пришло откуда никто не ждал. Нашу борьбу прервала смерть гиганта Мор’галиана, а следом за ней и та награда, что положена за убийство полубожетвенных сущностей. Наши сознания мигом перенесло в новообразовавшийся четвёртый клон и нагрузка на ментальное тело ослабла. Это дало мне секундную задержку, в результате которой я запер нас внутри нового клона. Я рискнул. Теперь мы один на один, но сил у меня всё равно намного меньше, поэтому я спрятался в подсознательном. В коконе. В той части, где меня не убить, но и я не могу тронуть своего соперника.