После этого я упал на песок, и последних сил хватило лишь на то, чтобы отодвинуться от мёртвой Твари подальше.

А потом я разрыдался. Наверное, я отпустил себя, лишь потому что вокруг никого не было. Я был совершенно один, и мог себе позволить оплакать Уну, нашего неродившегося ребёнка, и свою судьбу, которая в последнее время хромала уже на обе ноги.

Я привык быть стригоем. Притерпелся, адаптировался, и даже начал получать от подобного существования удовольствие.

Но сейчас я ненавидел свою стригойскую сущность так, как ничто другое в этом мире.

Рыдания быстро кончились — всё-таки я человек прагматичный, и мысль, что на звуки битвы, а ещё вернее — на запахи, вполне могут сбежаться другие Твари, помогла мне собраться.

А мысль о Сказочнике — человеке, из-за которого всё случилось, и которому я имею полное право отомстить, подняла на ноги.

Я не стал мыться. Кровь, грязь и пот будут напоминанием о том, что я пережил. Осталось отыскать путь к госпиталю…

К добру или к худу, но горизонт в той стороне, где был морской пляж, начал розоветь, светлячки исчезли, да и другая живность, как это бывает в преддверии рассвета, затаилась и молчала.

А возможно, их разогнала моя драка с Тварью.

Инкубатор, — додумывал я на ходу, стригойским зрением отыскивая микроследы, оставленные мной и Уной на пути к озеру. Примятый листок, обломанная ветка, сдвинутый камень…

Вероятно, Уна тоже была опытным образцом. Каким-то образом ей удалось бежать, а может, её и не удерживали насильно — младенческий интеллект не способствовал развитию хитроумных планов.

Её должны были нашпиговать смертельной начинкой — но тут появился я. Из-за ускоренного метаболизма беременность прошла стремительно, но то, что в результате получилось…

Я тряхнул головой, отгоняя видение желтых, абсолютно разумных, полных ненависти глаз.

Ладно, а кто рожает тех Тварей, что выходят из лагуны? Гигантская черепаха? Черепахи откладывают яйца…

Может быть, акула? Кажется, они живородящие.

Я узнаю. Я обязательно всё узнаю. Найду Сказочника и выбью из него это знание. А потом всё здесь уничтожу.

Эти мысли помогли мне отвлечься, они придавали сил: ненависть часто придаёт сил, на какое-то время.

Я вышел к куполам в тот момент, когда на них упали лучи солнца.

Мужик с обгорелой рожей сидел на камне и смолил самокрутку — и его, и сам купол я отыскал по запаху марихуаны.

Когда я подошел, почти вплотную, он вскочил и отшатнулся — любой бы на его месте отшатнулся.

Но через секунду мужик расплылся в улыбке.

— Владыка, — произнёс он. — Добро пожаловать домой.

Оптовая распродажа, вот что это такое.

Я хочу сказать: Сказочник, видать, прикупил где-то большую партию Тварей за три копейки, а потом понял, что девать ему столько некуда, вот и отправил в портал — нате вам, на тарелочку.

Замучились их гасить, чесслово.

Начали вдвоём с Семёнычем: пока я звонила Алексу, да пока они до нас ехали… Я просто ткнула геопозицию на карте, не вдаваясь, где это.

Твари лезли, как на крыше: сначала маленькие, похожие на слизней, но если дать ей отползти от портала метра на полтора, начиналось превращение.

Рука бойца рубить устала — где-то читала я такой стишок. Точняк, про меня.

Мы с Семёнычем не справлялись.

Портал всё не затыкался. Твари лезли из него, как фарш из мясорубки, жуткое зрелище, даже в канал свалилась парочка…

Их сразу унесло течением, и если Твари умеют плавать — кого-то ждёт большой сюрприз.

Даже Чародей: подумал-подумал, а потом достал из кармана портативную электропилу и присоединился.

Я её уже видела: Чародей этой пилой вскрывал Тварям черепушки.

Клёвая штука.

И действовал он ею грамотно: не размахивал куда попало, а прицельно и точно пилил Тварям конечности.

Электропила — это вам не перочинный ножик, листопад ушей шел густо, как никогда. Но и пила через десять минут устала — батарейки сели.

А с меня пот катил градом, даже неудобно как-то: девочки так не потеют. Аннушка говорит, что потеют только мужланы. Джентльмены покрываются испариной, а дамы всего лишь слегка блестят. Посмотрела бы я, как она заблестит, когда постоит в Тварях по самое не балуйся.

— Поворотись-ка, сынку… — раздалось из-за спины.

В запаре я не слышала, как они подъехали, как скатились к нам по откосу…

Алекс задвинул меня себе за спину могучей рукой, а сам встал наизготовку, с водяным ружьём наперевес. Рядом — отец Прохор и ещё один незнакомый дядька в костюме химзащиты — видать, кто-то из бригады зачистки.

— Товсь… — скомандовал Алекс и дождавшись, когда Чародей с Семёнычем отойдут, заорал: — Пли!

В Тварей ударили три густые пахнущие хлоркой струи…

Ну прямо охотники за привидениями, ёшкин-матрёшкин.

Полюбовавшись полминутки, как Тварей от доместоса крючит, я села на попу прямо на поребрик, и ножки вытянула.

Эх, сюда бы Рамзеса! Он этих слизняков одной лапой бы давил, как тараканов.

С другой стороны, может, и хорошо, что его нет: думаю, Ави не очень обрадуется, если я его опять к ней в ванну потащу.

— Устала? — ко мне подошел Чародей. Когда-то белой тряпочкой, в которой с трудом опознавался носовой платок, он протирал круглое лезвие пилы.

— А ты как думаешь? — я тут же захлопнула варежку. Все устали. Нефиг на ближнем срываться. — Извини. Я не хотела грубить.

Чародей кивнул.

Уже одно то, что он обратился ко мне сам, по своей воле — почти что чудо. А то, что говорит он на «отвлечённые темы», а не о своих любимых Тварях — ваще капец.

— Хорошо бы оставить парочку эмбрионов для изучения, — мечтательно произнёс тот.

Я усмехнулась: всё-таки Чародей остаётся Чародеем, хоть кол ему на голове чеши.

— Как ты их оставишь, если они сразу трансформироваться начинают? — говорить не хотелось. Хотелось закрыть глаза и отключиться. Но я сделала над собой усилие — пусть не думают, что я слабачка.

— Если бы у меня был консервант… — Чародей говорил уже не со мной. Он смотрел туда, где росла куча из склизких чёрных мешков, которым Алекс с Прохором не давали даже отползти от портала. — Ну ничего. В следующий раз я подготовлюсь лучше.

— Тоже охотником заделался, а? — спросила я. Помнится, ещё недавно его от убийств тошнило, а теперь — туда же.

Но Чародей меня уже не слушал, и даже не посмотрел, а ломаной ходульной походкой направился прямиком к порталу…

— Стой, дурачина! — Алекс его поймал за шиворот. — Ну куда ты поперёд Батьки, а?

— Мне показалось, что я что-то вижу, — спокойно сказал Чародей.

— Когда кажется, креститься надо, — наставительно изрёк Прохор.

Иронию Чародей воспринимает также, как клингонскую поэзию.

В то же время… И мне показалось, что я что-то вижу — там, откуда вываливались чёрные склизкие мешки. Какой-то свет или мерцание… Даже подумала: вот сейчас из портала выйдет Сашхен.

Но нет. Чудес на свете не бывает.

Как только мешки перестали лезть, портал схлопнулся, словно его и не было. На тротуаре растеклась здоровенная лужа вонючей слизи.

Твари в ней растворились — как в серной кислоте…

— Да, — ко мне подошел Семёныч. — Отбеливатель пополам со святой водой — это страшная сила, — он внимательно посмотрел на меня. — Как жизнь, егоза?

— Всё путём, Семёныч.

— Зови меня дядя Вова, — великодушно предложил тот.

Я пожала одним плечом: и чего все ко мне в родственники набиваются? Прям дочь полка какая-то.

— Ты, Звезда моя, не отказывайся, — Алекс, оказывается, всё слышал. — Дядя Вова далеко не каждому предлагает себя по имени звать.

— Большая честь, типа? — от усталости меня всегда тянет дерзить.

— Вырастешь — сама поймёшь, — и Алекс ускакал.

Я хотела разозлиться: да что мне опять все тыкают, что я маленькая? Но навалилась усталость, и какая-то апатия. Всё стало пофиг.

Веки слипались, я прилагала ОГРОМНЫЕ усилия, чтобы не заснуть, но всё-таки заснула. Наверное.