— Если она нас предаст — через час мы с вами отправимся убивать представителей гильдий. И первым из них будет Тарас, — сказал я. А если нет — через час мы отправимся на стадион, убивать чужих стригоев и освобождать наш с вами город. Выбор, по-моему, очевиден.

— Быть по сему, — кивнул Алекс. — Сашхен прав. Время поджимает, и я меняю своё решение, — он повернулся к Настасье. — Вот договор на владение Аллегрой, — он протянул свиток. — Иди, и сделай, что сможешь.

Все мы стояли на крыльце, провожая две по-своему хрупкие фигурки, пока они не исчезли в предутреннем тумане, наползавшем с реки.

Настасья и Петенька. Ведьма и стригой. Женщина и ребёнок. Они могут легко предать нас — просто отдав свиток и встав на сторону графа.

Нам оставалось только ждать.

— У нас есть около часа до того, как всё решится, — сказал Алекс, когда Настасья и Петенька покинули особняк. — Советую потратить это время на то, чтобы привести в порядок свои дела.

Мы всё ещё стояли на крыльце. Всем вдруг неудержимо захотелось подышать свежим утренним воздухом…

— Написать завещание, выкурить последнюю сигару и прочесть молитву? — весело спросил Тарас.

— Завещание давно написано, — усмехнулся Алекс. — А вот насчёт сигары ты хорошо придумал. Составишь компанию? — древний стригой кивнул.

— Нам есть, о чём поговорить перед смертью, старина.

Шеф по-очереди посмотрел на меня, отца Прохора и Мириам.

— Если кто и есть по части молитвы — так это я, — сказал подросток в кенгурушке. — Так что я пошел к своим, — и он скрылся в особняке. Вероятно, отправился к своим богомолкам. Уж не знаю, какие отношения их связывают, но солидные дамы в чёрных платках чудо-отрока просто боготворили.

— А мне надо поговорить с отцом, — сказала Мириам. — Но даже не думайте отправляться на стадион без меня, слышите? Я хочу предъявить графу и свой счёт.

— Почему ты думаешь, что мы непременно отправимся на стадион? — спросил Алекс.

— Женская интуиция, — ядовито фыркнула Мириам и тоже ушла в дом — как я понимаю, звонить. Алекс перевёл взгляд на меня.

— Ну как, мон шер ами? Выкурим по последней сигаре?

— Вы идите, — казалось, что самым правильным сейчас будет побыть в одиночестве. — А я поднимусь к себе.

И не дожидаясь ответа, я повернулся и оставил шефа с Тарасом одних.

Проходя мимо кухни, заглянул внутрь. Зоя сидела за столом, обнимая смуглыми пальцами чашку с чаем. Профиль её, освещенный мягким светом настольной лампы, был прекрасен, как никогда.

Я не стал заходить. Показалось, девушка хочет побыть наедине со своими мыслями — так же, как и я.

Понятно теперь, почему шеф спокойно отнёсся к моему существованию в виде нежити, — думал я, медленно, ступенька за ступенькой, поднимаясь по лестнице на второй этаж. — У него уже был опыт общения, и даже дружбы, с мне подобными.

Удивительная штука, мужская дружба. Они соперничали ради женщины, потом много лет не виделись и не говорили, а вот теперь — снова вместе, тогда как предмет их общей любви пребывает в одиночестве, забытый и покинутый…

Войдя в свои апартаменты, я сразу потянул носом: знакомый запах. Совершенно неопасный, а напротив, уютный и домашний. Из-под двери в спальню пробивался свет — я заметил его ещё с улицы, как только мы приехали.

Наверное, Амальтея забыла выключить лампу, — подумал я. — Прибиралась, как она всегда это делает перед тем, как уйти домой, и забыла…

Открыв дверь в свою спальню, я застыл, как вкопанный. На кровати сидела Антигона. Нет, ничего такого. Она была полностью одета — в свои любимые голубые джинсы-клёш и просторную футболку со знаком «пацифика». Волосы собраны в пучок на макушке, как всегда, напоминающий ядрёную луковицу.

Глаза у девчонки были огромными, в пол-лица, губы сжаты в тонкую полоску.

И всё-таки в том, что она сидела на МОЕЙ кровати, было нечто очень привлекательное.

— Что-то случилось? — спросил я, в два шага преодолевая расстояние между нами. — Афина? Амальтея?

— Спят без задних лапок на диване у шефа, — тихо ответила Антигона.

— А ты?..

— А я жду тебя.

— Зачем?

— Иди сюда.

Чтобы дотянуться до моего лица, она встала во весь рост. Обняла за шею, и поцеловала.

В первое мгновение у меня выпучились глаза от удивления. Но потом… Я её оттолкнул. Отошел к плетёному стулу, сел — этого настоятельно требовал мой изменившийся внешний вид в районе штанов — и спросил:

— Ты с ума сошла?

— Мы все можем сегодня умереть, — ответила Антигона и снова опустилась на кровать.

— Ну и что? Это секс из жалости, что ли? Прощальная прелюдия?

— Ты сам понял, что несёшь? — усмехнулась рыжая бестия. — Тоже мне: знаток русской словесности.

— Тогда я вообще не понимаю.

Мало сказать — я был обескуражен. Честно говоря, на ум приходили только самые крепкие выражения. Но Алекс давно отучил меня ругаться по матушке, так что даже в мыслях я старался этого не делать.

— Шу… Послушай меня, — Встав Антигона подошла ко мне. Притрагиваться не спешила, но остановилась так близко, что я чувствовал тепло и запах её тела. — У нас очень мало времени, да? Бывают в жизни моменты, когда играет роль только наше желание. Так вот: сейчас именно такой момент. И если ты вякнешь ещё хоть слово, я тебя просто убью.

Схватив меня за руку, она сделала шаг назад и упала на кровать. Так, чтобы я оказался сверху.

Конечно, у меня была просто уйма слов, которые я хотел произнести. Но вдруг, совершенно отчётливо понял: да. Сейчас именно такой момент, когда не надо ничего говорить.

Всё спишется. И дурное, и хорошее.

А потом у нас даже было время полежать несколько минут, тесно прижавшись, и целуясь, как подростки. Собственно, Антигона подростком и была… — накатило и схлынуло чувство вины. Она взрослая девочка. И прекрасно знает, что и как — местами даже лучше, чем я.

— Как ты себя чувствуешь? — я удивился. Показалось, это не совсем тот вопрос, который девушка должна задать парню в постели.

— Да нормально, — отвечая, я прислушался к себе. — Стоп! — меня подбросило на кровати, и я сел. — Я себя чувствую так, словно… словно выпил три литра крови. Сил — по самую макушку, и даже больше. — Это что… Секс так подействовал?

Нет, я вовсе не вёл монашеский образ жизни. Были у меня дамы и раньше, но такого подъёма сил кувыркание в постели не давало.

— Я люблю тебя, — просто сказала Антигона. — Всегда любила: с тех пор, как увидела.

— Я тоже тебя люблю.

Мы оба почувствовали, что мой ответ прозвучал фальшиво. Нет, не так: я действительно любил Антигону — как подругу, как боевого товарища, как… Сестру? Но секс в таком случае выглядит несколько…

Поднявшись, девчонка начала одеваться. Натянула джинсы, подняла с пола майку, и вывернув её на правильную сторону, набросила на шею.

— Извини, я… пока не могу разобраться в своих чувствах, — сказал я. — Мне очень стыдно. Получается, я тобой воспользовался.

— Это я тебя соблазнила, помнишь? — Антигона говорила сквозь сжатые губы — из уголка её рта торчала шпилька. Она собирала распущенные волосы обратно в пучок.

Я вспомнил запах этих волос. Маленькие, раскрасневшиеся от поцелуев уши, белый изгиб шеи… Нет. Пора одеваться.

Я тоже потянулся за джинсами. Антигона уже стояла, полностью одетая, даже в носках и кроссовках.

— Ты поймёшь, Шу, — подойдя, она вновь положила руки мне на плечи. По телу прошел ток. — Может, не слишком быстро — в таких вещах ты вообще-то тормоз. — Но ты поймёшь. А я буду ждать.

Это нечестно, — хотел сказать я. — Нечестно и непорядочно давать тебе ложную надежду…

Но я промолчал. Потому что в груди набухал ком необъяснимой нежности к этой нескладной, вредной, острой на язык девчонке. Она права.

Если у меня ещё будет время… Если добрый Господь позволит, я подумаю об этом позже.

Антигона ушла, а я посидел ещё несколько минут, бездумно разглядывая бесконечные корешки книг на полках, ракушки, черепаховую пепельницу, золотое самопишущее перо, заложенное в блокнот — все те мелочи, которыми обрастаешь, когда долго живёшь на одном месте.