На щеках девочки играл здоровый румянец, и я в очередной раз убедился, насколько дети крепче нас, стариков.

Пройдя, по-сути, те же огонь и медные трубы, что и мы, Маша ничуть не изменилась. Только стала чуть повыше, и взгляд приобрёл тёмную, совершенно океаническую глубину.

— Ну и что вы здесь сидите, в соплях и в халате? — строго вопросило чадо. — Мы с Рамзесом вас обождались уже, все конфеты, которые тётенька выдала, как неприкосновенный запас, съели.

— Неприкосновенный запас — это когда что-то оставляют на крайний случай, — невозмутимо изрекла Антигона.

— Так я и говорю, — ни капли не смутилось чадо. — Тётка бьётся в истерике и пьёт капли, Рамзес ворчит, что у него лапы ломит и хвост отваливается, Терентий вообще спит без задних лапок, а вы тут сидите все, в одном халате… Самый крайний случай и есть.

— Присаживайся и ты с нами, выпей чайку, — пригласил Алекс девочку. — А что до халата… — он залихватски сдёрнул с плеч роскошный бухарский халат, оказавшись при полном параде: в белой, с пеной кружев, рубахе, чёрных бриджах с шелковым кантом и в бархатном же, до середины бедра, камзоле.

Впрочем, иного я от шефа и не ждал.

— Мы уже готовы, — вежливо, как к равной, повернулся к ребёнку Гоплит. — Сейчас Валид пригонит машину и сразу поедем.

— Кого пригонит? — Маша вскарабкалась на стул и придвинула к себе большую чашку, поставленную перед ней Антигоной. Капелька абрикосового чаю, молоко и пять ложек сахару, насколько я могу судить по запаху. — Хам стоит в стойле, как привязанный.

— Нам понадобится другой транспорт, — пояснил Гоплит. — В Хаммер мы просто не поместимся.

Девочка презрительно фыркнула. То, что личико её, по самый нос, было погружено в чашку с чаем, произвело ошеломительный эффект: всё в радиусе полутора метров покрылось сладкими коричневыми брызгами…

Только шеф успел уклониться.

Он вообще всегда успевает.

Всегда.

Впрочем, Гоплит тоже успел — прикрыться газетой. Антигона была далеко, отец Прохор тоже — сидел на другом конце стола… Так что, досталось нам с Суламифью.

Стригойка невозмутимо промокнула эбеновое лицо салфеткой, а потом наклонилась к Маше, нежно положила узкую ладонь девочке на запястье и улыбаясь, проникновенно сказала:

— Сделаешь так ещё раз, я оторву тебе голову и набью её жуками.

Я поперхнулся.

Материнский инстинкт был также чужд Суламифи, как земляному червю — концепция небесной механики.

Зато Маша с вызовом улыбнулась.

— А вот и нет, — обращалась она к моей девушке, но смотрела на меня. — Сашхен не позволит тебе причинить мне вред. Он — твой Мастер. Ты должна его слушаться.

Я поперхнулся вторично.

Краем глаза заметил, как глаза стригойки потемнели, приобретая цвет и консистенцию грозовой тучи, и невольно подался вперёд, прикрывая девочку собой…

— Ага! — победно возвестила негодница. — Что я говорила?..

Суламифь порывисто — так, что табуретка опрокинулась навзничь, — вскочила и вылетела из кухни.

Хлопнула дверь тира, по крутой лестнице дробно простучали каблуки.

Одна. Две. Три. Четыре…

Ровно пять секунд понадобилось стригойке, чтобы зарядить пистолет, встать в позицию и начать палить по мишени.

Старательно делая вид, что глухие, доносящиеся из подвала выстрелы, не имеют к нам никакого отношения, Алекс светски повернулся к Маше.

— Звезда моя, просвети нас, грешных: где ты нахваталась этой ереси?

Все заинтересованно посмотрели на девочку.

— В супернете, — чадо невинно похлопало ресницами. — Меня Мишка научил — это чтоб вы не спрашивали, откуда я про него знаю… Так вот, дядя Саша, отвечая на ваш СЛЕДУЮЩИЙ вопрос: я хотела больше узнать о стригоях.

— И что? — невольно спросил я.

— И узнала, — ответила девочка, окидывая меня прицельным взглядом лисы, поймавшей глупого зайца. — Ты, Сашхен, берёшь у Суламифь кровь. И даёшь ей свою силу. Потому что ты — Владыка, ты сильнее всех стригоев, и значит, её Мастер. Она будет делать всё, что ты скажешь и не посмеет меня обидеть. Потому что ты меня защитишь.

Не придумав ничего в ответ, я поднялся и пошел вон из кухни. Нет, не в тир — неохота получить пулю в грудь, на мне сегодня новая рубашка.

Просто в другую комнату — соседнюю с кухней.

Встал, прислонившись к стене спиной, закрыл глаза…

Вообще-то я умею держать удар. Во всяком случае, мне так казалось. Но когда тебя бьёт ребёнок…

Это по меньшей мере неожиданно.

Откуда она всё это узнала? Да, да, из супернета… Я что хочу сказать: ОТКУДА Маша узнала, чем мы занимаемся с Суламифь?

Ты забыл, поручик, что окна твоей спальни выходят в тот же двор, что и окно девочки?

И что умный и наблюдательный ребёнок может увидеть очень многое, а главное — сделать соответствующие выводы?

Когда ты перестанешь её недооценивать, а, поручик?

Я невольно улыбнулся.

Нет, то, что Алекс сейчас сказал — это сущий кошмар, я действительно не озаботился тем, чтобы прятаться от чужих взглядов, находясь в своей собственной спальне.

Но всё же приятно было с ним поговорить. Хотя бы в своей голове…

— Устами младенца глаголет истина, — рядом, как всегда беззвучно, материализовался Гоплит. И несмотря на то, что в одежде старый ящер предпочитал расшитые стразами спортивные костюмы от Гуччи, удержать его в поле зрения оказалось не просто.

— Что вы хотите этим сказать?

Я отодвинулся. Всё ещё не мог преодолеть неприязнь, которую испытывал после его предательства.

Как мне объяснили позже, никакого предательства не было. Был ПЛАН. Составленный Алексом и Гоплитом в тесном сотрудничестве.

Но, как говориться: — ложечки нашлись, а неприятный осадок остался.

— Просто подумай, Сашхен: ты не мог никого видеть.

Шеф имел в виду ту гостиную, в которой я видел своих друзей, на фоне пылающего камина и с фужерами шампанского в руках.

— Ты прекрасно знал, что Тарас, а также Гиллели и отец Прохор являются заложниками, а значит, ПРОСТО НЕ МОГУТ там присутствовать.

— Я только знаю, что когда мы их искали, никого не оказалось дома, вот и всё, — парировал я, уже чувствуя, что шеф прав, что я облажался, просто не мог, не хотел как следует подумать…

— Но Мириам, поручик! Ты же ЗНАЕШЬ: она не пьёт спиртного. Никогда, ни при каких обстоятельствах.

— Вы хотите сказать, что это была ПОДСКАЗКА?.. ТАК я должен был понять, что меня водят за нос?

— Я хочу сказать, Сашхен, что вам давно стоит принять свою истинную сущность.

Голос Гоплита так неожиданно врезался в мой мысленный диалог с шефом, что я вздрогнул.

— Истинную сущность? — я оскалился. — Я стал стригоем СЛУЧАЙНО. Просто тогда… я прерывисто вздохнул. — Тогда казалось, что это — наилучший выход. Мы были обязаны остановить Лавея, и Алекс…

— Нам предстоит долгий путь, — вежливо, но непреклонно Гоплит прикоснулся к моему плечу. — Долгий путь в тесном пространстве. Это как путешествовать в гробу — только не одному, а в компании не слишком приятных вам людей.

— И вовсе я не испытываю к вам…

Я смутился.

Гоплит, как всегда, прав. Глупо отправляться в путешествие с людьми, которым ты готов перегрызть глотки.

— Ну что, готовы? — в дверях показался Алекс. Уже в походной своей, защитного цвета куртке и высоких шнурованных ботинках. За спиной его, в непромокаемом чехле, покоилась австрийская винтовка, одна из самых точных в мире. — Валид приехал. Проше пани грузиться.

Гоплит посмотрел на меня испытующе.

— Мы готовы, — ответил я за обоих. — Сейчас возьму куртку и выхожу.

Провожающих набралось немного: наши девчонки, да Аврора Францевна.

Впрочем, Салим тоже остаётся, во главе небольшой, отлично вооруженной армии.

Как они действуют, я знал из первых рук, и даже с моим боевым опытом ни дисциплина, ни выучка не вызывали никаких нареканий.

Единственное, что мне не нравилось — это то, как Салим смотрел на Антигону… Но кто я такой, чтобы вмешиваться в естественный ход вещей? Они молоды, не лишены привлекательности, и самое главное, у них обоих бьётся сердце.