Чтобы отвлечься, Маша принялась размышлять о несовместимых желаниях, которые — вот парадокс — частенько приходят вместе. Пить и писать.

Очень странная штука — человеческий организм…

Шаги зазвучали очень громко и наконец… Стихли.

Он стоит прямо напротив меня, — отчётливо, и как-то отстранённо подумала девочка.

Мгновения тянулись, как застрявшая в зубах ириска.

Вот сейчас он протянет руку, — думала Маша. — Возьмётся за край крышки…

И тут она услышала двойной сухой стук и крышка прилегла плотнее.

Он защелкнул меня! — сообразила Маша. — Он закрыл ящик на замок.

Накатила паника.

Шея под волосами вспотела, воздух сгустился и показался очень горячим.

Сразу стало понятно, что его, воздуха, в ящике не очень-то и много, и конечно же, он вот-вот закончится.

Я дерево, — лихорадочно подумала Маша. — Я куст терновника. Нет, лучше я буду сирень.

В школе они проходили, что деревья на самом деле дышат не кислородом, а углекислым газом — то есть, поглощают отходы жизнедеятельности человека.

Быть деревом, — думала Маша. Вдыхать углекислый газ, а выдыхать кислород. А потом становится человеком и вдыхать кислород, а выдыхать углекислый газ…

И почему в природе не так? Было бы очень удобно. И для экологии сплошная выгода.

Об экологии им тоже рассказывали в школе. Что её осталось довольно мало, и поэтому её надо экономить — как электричество.

Шаги удалились.

Маша про себя мудро улыбнулась: что бы она сделала на месте Очкастого? Конечно же, отошла подальше, громко топая, а потом затаилась.

Именно так поступают те, кто играет в прятки.

Надо обнадёжить добычу. Дать ложное чувство безопасности. А потом ррраз! И выскочить из-за угла.

Лучше всего в прятки играть в темноте. Когда коридоры полны теней, а под каждой кроватью прячутся монстры…

Текли минуты.

Маша заметно успокоилась, дыхание выровнялось, и она даже начала задрёмывать.

Мысли сделались ленивыми и тяжелыми. Как осьминоги в Марианской впадине — она видела про таких в мире животных.

Но почти уснув, Маша внезапно вспомнила страшную историю об одной девочке, которая вот так играла в прятки, спряталась в шкафу… А нашли её через много лет. Высохшую, как египетская мумия.

А призрак так и живёт в том шкафу, ейбогуневру, — рассказывала её лучшая подруга Юлька из детдома.

Испытав благодарность к далёкой Юльке — где-то она сейчас?.. — Маша изо всех сил ущипнула себя за руку.

Зато спать расхотелось.

Надо выбираться, — решила Маша. Она читала, что от недостатка кислорода люди засыпают. И больше не просыпаются.

Лучше пускай меня Очкастый схватит, — решила она. — Подумаешь, сбегу ещё раз.

Она упёрлась в крышку ящика спиной и уже собралась подхватить её, чтобы не грохнула…

И вспомнила.

Он же запер защелки!

Очкастый знал, что она здесь, в ящике, и просто его запер. Чтобы Маша задохнулась, чтобы она… умерла.

Паника накатила с новой силой.

Затошнило, в горле запершило от кислоты, а на языке появился противный привкус печенья.

И зачем я его ела? — думала с горечью Маша. — Могла бы сразу пойти дальше, и всё…

Думай, — приказала она себе. — Вот Мишка обязательно нашел бы выход.

Где-то за глазами, в голове, прятался ответ — почему-то Маша была в этом уверена.

Он сидит там, и только и ждёт, чтобы его поймали…

Карандаш.

Она вспомнила, как Васька, сидя за партой, бездумно смотрел на плавающий в воздухе карандаш.

Телекинез, — называли это учёные. — Способность двигать предметами на расстоянии.

Я должна открыть защёлки, — решила Маша.

Да, конечно: лучше ей удаётся двигать предметы, в которых содержится что-то живое. Но ведь… Но ведь она тоже — что-то живое! И находится как раз в этом ящике, который надо открыть.

Только вот защёлки… Они такие маленькие. Такие… Надёжные.

Маша представила защёлки во всех подробностях. Просто прямоугольники из твёрдой пластмассы.

Желтые.

По бокам — такие ушки.

Желтые защелки плотно входят в углубления на крышке, но чтобы их открыть, нужно просто надавить.

А потом подтолкнуть.

Вот так… И ещё раз… И ещё…

Она почувствовала, как вспотела. Ладони сделались влажными и снова начало тошнить.

Это всё углекислый газ, — подумала она. — Я дерево… Я сирень… Которой нужно сдвинуть с места защёлки.

Раздался тихий щелчок.

Маша напрягла спину, крышка приподнялась.

На радостях она не стала возиться со второй защелкой, а просто рывком откинула крышку.

И замерла.

Как кролик перед удавом.

— Т-ссс… — сказала, приложив палец к губам, черноглазая женщина.

Выехав на проспект, я взял направление за город: надо избавиться от трупов.

Не то, чтобы я знал, как это делается.

Обычно такими вещами занимался Котов… При воспоминании о майоре я ощутил острую, как лезвие ножа, тоску. По его рассудительности, здравому отношению к нашей мистике и… ну да. По его практически не ограниченным возможностям.

Теоретически я понимал: надо найти безлюдное местечко, вырыть яму… Словом, постараться придать этому безобразию хоть сколько-нибудь пристойный вид.

Ребята не виноваты, что у них нет мозгов: ящерицы вообще не блещут сообразительностью.

Но это не оправдывает и меня.

Чего уж греха таить: от моей улыбки ещё никто не умирал.

Если разобраться, это меня выбило из колеи больше всего. Неужели я так плохо выгляжу? Или… сработала репутация стригоев?

Любопытно: это где ж они так обнаглели, что люди пугаются одного их присутствия? До смерти.

Наверное, я превысил скорость.

Вырулив на объездную, я вспомнил о болоте, на котором мы в своё время проводили изыскания. Место глухое, безлюдное, на кривой козе не проедешь. В самый раз для безымянной могилы.

Когда в голове возник план, нога сама вдавила педальку в пол.

Полицейского я заметил в последний момент, тот выскочил аж на середину дороги, размахивая своим полосатым жезлом. Ещё чуть — и я бы его задавил.

Круто выкрутив руль, я свернул к обочине и остановился. В багажнике глухо бухнуло.

Вот если б всё было ровно, я бы сейчас набрал Котова, и спокойно поехал дальше.

Но за неимением горничной… — как говаривал шеф.

Я опустил стекло.

— Лейтенант Ивашов, — представился полицейский. — Документики пожалуйста.

Молоденький такой парнишка. Симпатичный. Веснушки…

Я молча протянул ему документы.

Тот отошел к морде Хама и подставил бумаги под свет фар.

Темень вокруг стояла страшная. Такой час, когда уже совсем стемнело, а фонари ещё не зажгли. Небо обложено тучами, а вы находитесь за городом, где нет ничего, даже света далёких звёзд, и только фары выхватывают желтые круги асфальта прямо перед машиной…

Чем этот лейтенант вообще думал, выбегая на проезжую часть?

Сила мундира, — решил я. — Надевая мундир, проникаешься чувством собственной исключительности.

— Что в багажнике? — парнишка вернулся к окну, но документы отдавать не спешил.

Лопата и два трупа в мешках — так и тянуло заявить, прямо в лоб. И посмотреть, что он будет делать: один, на пустой ночной трассе…

— Ничего, — сказал я вслух. — Кроме канистры с бензином.

— Откройте.

Я спрыгнул в ледяную грязь.

Парнишка-лейтенант ростом мне едва доставал до плеча, но когда я посмотрел на него сверху вниз, не стушевался.

Наоборот: глаза вспыхнули упрямством, подбородок выдвинулся, он весь подтянулся и даже чуть привстал на цыпочки.

Комплекс Наполеона. К сожалению, частенько он только мешает.

Пропустив меня вперёд, лейтенантик махнул жезлом в сторону багажника.

Мысли в голове метались, как головастики.

Что делать?..

Оглушить мальца и пристроить в канаву? До утра окочурится. Заморозки в этом году будь здоров.

Подумай, мон шер ами. Просто подумай…

Тарас умеет гипнотизировать людей, — вспомнил я. — Убеждать в том, что ему нужно.