А с другой стороны, всё портил его младший брат Артём. Больше всего в этом событии получил славы именно он. Ещё бы! Когда вышел месячный бюллетень с рейтингами родов, Барятинские выбрались в ноль и стремительно пошли вверх. Если раньше они занимали 3500-е место, считай в самом низу, то сейчас, усилиями четырёх братьев, эта цифра повысилась до 3281-го! Рост на двести девятнадцать пунктов. Каждый из которых означал одну закрытую Брешь.

При этом было и деление на наследников, где в графах вписывались результаты каждого брата. У Артёма эта цифра равнялась девяносто девяти, то есть он единолично за пару месяцев сделал как Олег, Никита и Дмитрий вместе взятые. Если честно, в это слабо верилось, но государственная служба контроля Брешей не могла ошибаться. К тому же родители выслали внушительную сумму на содержание. Раньше Александру приходилось ужиматься и от многого отказываться, но сейчас денег стало в достатке.

И вот это странное чувство, что всем обязан ублюдочному юродивому, коробило его больше всего. Когда он узнал, откуда такие суммы, то немедленно захотел выкинуть эти грязные бумажки, но не смог. Друзья, увидевшие, как он собирается их сжечь, остановили его и уговорили покутить на них.

«Чего добру зря пропадать?»

И они покутили. Да так, что Александр всю поездку с содроганием вспоминал, как ему было плохо. Они прогуляли за одну ночь пятьдесят тысяч, и не осталось даже на некроманта, а когда он попросил взаймы, то мигом обнаружил вокруг себя пустоту. Все разбежались по родительским домам. Даже карету пришлось нанять в долг, он жутко изголодался в пути и с нетерпением ждал тëплой встречи с семьёй.

Однако никто не вышел. Его приезда даже не заметили! Неудивительно, ведь на территорию столько подвод заезжало, а на воротах не было привычного гридня, какой-то неизвестный чубатый коротыш.

«Новенький, что ли?»

Александр глянул на плац и ещё больше удивился. Количество дружинников как-то слишком увеличилось. У отца стабильно оставалось порядка сорока людей для охраны поместья. Сейчас же там было не меньше двух сотен, и саму тренировочную площадку расширили. Чуть дальше стояли свежесрубленные казармы. От соседних они отличались более светлым цветом и потому сразу бросались в глаза.

По всей площади поместья сновали кучи рабочих, как муравьи, ползая по строительным лесам. Эти козлы, подмостки, деревянные лестницы и ступеньки, словно зараза, оплели всё, что можно, даже главное здание, где проживало благородное семейство. Там сейчас делали ремонт и проводили покрасочные работы.

— Лександр Борисович, извольте, с возвращеньицем, — поклонился ему крепостной Семён.

— Что тут происходит, старик? И почему ты, тварь, посмел надеть камердинерскую ливрею, давно батогов не получал? — он схватил ряженого слугу за отворот сюртука и, притянув к себе, выпустил заряд магии ветра. От этого недотёпа отлетел на два метра и всем на потеху плюхнулся в грязь. — Как был ты свиньёй безродной, Семён, так ей и остался. Никакие тряпки тебе не помогут.

Он прошёл мимо него в дом, разозлённый на непредусмотрительность родных. Это так надо встречать сына? Послать на отчепись этого старого валенка, где хлеб-соль, куда все вообще подевались? Ладно, остальной сброд, но матушка?

Он хотел всё это высказать отцу и потому ногами в грязной обуви стремительно прошёлся по новым коврам и начищенному полу. Проходившие мимо слуги останавливались, узнав его, но он не обращал на них внимания. Одна только Марфа Павловна, чуть увидев его, смиренно отвесила поклон и спрятала глаза в пол. Бывшая его кормилица изрядно схуднула на старости лет, хотя в молодости была кровь с молоком.

— Батюшка у себя? — чуть теплее спросил он её, вспомнив, как она с ним игралась и нянчилась. Всё-таки подобную связь ты проносишь через всю жизнь, и крестьянка чувствовала, нет, знала, что она на особенном счету у Александра.

— Да, Александр Борисович, простите за этот бардак, вы не серчайте. Как похорошели, возмужали ваше благородие, ну вылитый красавец… — она потянулась поправить ему сбившийся воротник, но он стыдливо отмахнулся от неё и пошёл по лестнице наверх.

Там по коридору уже замедлился, вспоминая, с каким трепетом он всегда входил в кабинет батюшки, как любил сидеть у него на коленях и нести свой детский лепет. Борис никогда не отталкивал его от себя, но и не позволял занять место поближе, словно слегка отстраняясь. Это задевало Александра, и он всячески старался доказать ему своё право на уважение, на признание.

Потому барин затаил дыхание, когда увидел приоткрытую дверь. Он слышал по поводу травмы родителя и остановился в нерешительности перед самым входом. Отсутствие ног — серьёзная проблема для главы клана. Александр привык видеть Бориса сильным, здоровым и полным уверенности. Каким он покажется ему сейчас? Всё что угодно, кроме жалости. Парень умолял небеса, чтобы отец не сломался.

И пока Александр прогонял эти мысли у себя в голове, то невольно подметил одну небольшую деталь. Дверь вроде бы открыта, но никакого шума за ней совсем нет — это в высшей степени странно, ведь Марфа сказала, Борис здесь. Наследник сделал шаг вперёд и заглянул внутрь, не желая выдавать себя.

На короткий миг он успел кое-что заметить и хотел было спрятаться обратно за дверь, но на него пристально смотрел братец Артём, как будто точно знал, где он находится. Вдруг голос Бориса прервал это неловкое молчание — отец повернулся к нему на коляске и, работая руками, закрутил колёса к нему.

— Сын, иди сюда, дай тебя обниму, как же давно тебя не видел, подрос… — как и полагается любящему родителю, тот подмечал все изменения в облике своего чада, не укрылся от него и лёгкий запах перегара, но он не сказал об этом.

Александр нагнулся, чтобы его обнять, и почувствовал на себе пристальный взгляд младшего брата.

«Если не ошибаюсь, это был антизвуковой купол из ветра и барьерной магии?»

А он не мог ошибаться, потому что сам был магом ветра, и пятьдесят пять процентилей ему вполне хватало, чтобы оценить структуру чужого заклинания с его профильной стихией.

Мы вынуждены были прервать беседу с отцом из-за появления моего брата Александра. С прошлой нашей встречи прошло около трёх месяцев и ничего в нём особо не поменялось. Такие же чёрные, будто взъерошенная тряпка, волосы, короткие мазки бровей и недоразвитый подбородок, скрываемый первым бородатым пушком. Все его черты лица были мелкими, как и его дух.

Всё кроме глаз.

Этим природа не обидела его. Ярко-голубые, по-детски большие, они притягивали к себе внимание, потому что казались чем-то инородным в его черепушке. Я сразу же понял, что он после гулянки, а когда Александр попросил у отца денег, мне стало любопытно, куда же он дел ту кругленькую сумму, что ему недавно выслали.

Впрочем, это были деньги рода, а глава у нас Борис, так что я не лез к нему с нравоучениями об экономии, но осадочек остался. Неохота было кормить дармоеда. Брат мне настолько был противен, что я нашёл повод оставить его наедине с отцом, а сам отправился на свежий воздух.

Мы всей мастерской ждали приезда Веремея. Тот с утра укатил за ингредиентами, и без них начать я не мог.

В связи с тем, что вся зачаровальная инфраструктура у меня находилась здесь, я решил задержаться ещё на недельку. На то были причины. Если всё выгорит как надо, скоро вопрос денег навсегда будет закрыт в нашем роду.

Однако сейчас меня интересовало кое-что другое.

— Семён, что с тобой? — удивился я, глядя на старика, понуро сидевшего на ступеньках и счищавшего с брюк грязь.

При этом он всегда был такой аккуратный, а сейчас растерянно размазывал пятно ещё больше.

— Да всё путём, Артём Борисович, всё путём. Щас немного вот тут почищу и приду к вам, — он встал, оглядываясь по сторонам. — Да, сейчас всё будет, вы не волнуйтесь, — он пошёл по ступенькам вверх и кликнул одну из дворовых баб.

— Это его Александр Борисович так. Я всё видел, — раздался ребяческий голос сбоку, и я распознал знакомое веснушчатое лицо Егорки.