– Да! Прав ты. Я тоже вчера думала, вроде, совсем миледи Вилирэн другая, строгая такая, сдержанная… Моя-то мама – сама доброта, даже не ругала нас с братом никогда! А вот, кажется, закрой глаза, обними – и будто свою, родную. Отчего так, Эл?

– Оттого, что сердце у неё большое. Больше этого замка, и всех земель Орсевилона, безграничное, как Спящее море. Может, даже больше чем у Матери Мира. Мне так думается, это не зелья всякие, а её забота меня на ноги поставила.

– Да, ты у неё на особом счету! Приглянулся, – улыбнулась Настя. – Не зря вчера соловьём заливался. Славный мальчик. Она к тебе как к сыну родному! Далард уже ревнует.

– Зря! Я завтра уеду, и про меня тотчас забудут. Таким, как я, не найдётся места даже в таком большом сердце, как у миледи Вилирэн.

– Что ты всё наговариваешь на себя? – сморщила носик Дэини. – Прямо чудовище! Как тебя земля носит!

– А разве нет? Тебе ли сомневаться! Хотя… Что ты там видела, собственно? Даже ты ничего обо мне не знаешь. Всё хочешь во мне что-то светлое найти. Глупая девочка! Нет во мне ничего хорошего – ни совести, ни милосердия, ни сострадания. Одна грязь и кровь.

– Ах, конечно! Прости, забыла! Ты же у нас злой и страшный. Никто тебе не нужен. Даже слушать тебя смешно! Как дитятко малое… Жаль мне тебя, Эливерт, жаль до слёз!

– А вот этого не надо! Жалость мне твоя не нужна! – волчий взгляд полыхнул серой сталью. – Да, я всегда сам по себе. Так жить привык, так и сдохну однажды. А по-иному всё равно ничего не выйдет. Пробовал уже. Хватит! Больше не хочу. Не могу я по-человечески… Говоришь, мы теперь друзья, как одно? Враньё! Что-то ты на шею мне не бросаешься от счастья, всё по-своему синеглазому вздыхаешь. Ясно-понятно, рыцарь, даже самый никчёмный, лучше разбойника и душегуба.

Эливерт оборвал свою злую речь, заинтересованно разглядывая въехавшего в ворота всадника.

Добавил с усталым вздохом:

– Мороки всё это, Рыжая, бред горячечный, наваждение… И замок этот уютный, и матушка Даларда, и всё остальное… Померещилось. Нет у меня ни дома, ни матери, ни друзей, ни любви. И не будет никогда.

Настя развернулась вполоборота, в изумлении глядя на разбойника, накрыла своей ручкой его ладонь, чуть сжала пальцы.

– Эл, да что с тобой? А где весёлый циничный повеса? Где мой неунывающий друг? Не верю, что это болезнь тебя так скрутила. Ты же сильнее всего этого, Ворон! Что за хандра? Ну, улыбнись же! – Она прильнула к его плечу, скорчила смешную гримасу, заглядывая исподлобья в его отрешённое лицо. – Или хотя бы ухмыльнись!

Тонкие губы дрогнули, насмешка заискрилась в серых глазах.

– Да, здесь я, здесь, свет ты мой ясный! Забудь всё, что я сказал! Пустое. Не знаю, что на меня нашло. С утра сам не свой. Как будто… сломалось что-то… здесь, – Эл коснулся груди. – Забудь! Смотри, кто-то ещё явился! Нынче у миледи Вилирэн от гостей отбоя нет.

– А вот и она сама, – улыбнулась Настя, заметив появившуюся на крыльце хозяйку замка.

***

Владетельная госпожа Орсевилона, не обратив внимания на притаившуюся меж вазонами парочку, направилась прямиком к незнакомцу.

Он оказался сутулым, долговязым, лет около пятидесяти. От жары его одутловатое лицо раскраснелось. Мужчина поспешно отёр пот со лба и неуклюже поклонился.

– Добрый день, миледи Вилирэн! Как рад я снова видеть вас! Как вы, ненаглядная сестрица? Как здоровье нашей маленькой голубки Эрид?

– Здравствуйте, милорд Клаф! Благодарю, у нас всё хорошо, – сухо ответила владетельная госпожа Орсевилона. – Так неожиданно! Что же вы нас не предупредили о визите?

– Как это не предупредил? Я отправил к вам слугу с письмом, в котором извещал о приезде.

– Я не видела ни вашего слугу, ни ваше письмо.

– Вот подлец! Забулдыга проклятый! Опять, небось, по дороге нализался, да и позабыл, куда шёл, – гость даже притопнул от досады.

– Следите за языком, милорд Клаф! Я таких слов не потерплю в своём доме.

– Простите, сестрица! Никакой надежды на этого разгильдяя.

– Мне, кажется, он ещё ни разу до нас с вашим письмом не доехал. Может, просто стоит другого гонца отправлять, – холодно продолжала мать Даларда, и на лице её не было и тени улыбки.

– Кого же это? У меня он один остался. Да жена его в доме кухарит и прибирает, – коротко хохотнул её собеседник. – Ну, ничего… Мы же свои люди, родные. Зачем эти церемонии? Не откажете же вы в приюте дорогому брату?

– Ах, милорд Клаф, мы любому гостю рады! Только… Даже не знаю, как сказать… Право, очень мне неловко. Да только мне некуда вас принять. Вчера милорд Далард домой вернулся. Да не один, а с друзьями. Все комнаты для гостей заняты, милый братец, – развела руками миледи Вилирэн.

– Похоже, мы чужие апартаменты заняли, – негромко буркнул Эливерт.

– Вот незадача! – гость растерянно почесал затылок. – Но не ехать же мне обратно, миледи Вилирэн? Я так в дороге устал. Поселите меня в комнату кого-нибудь из слуг! А те пусть пока на сеновале поспят. Крестьяне, им не привыкать… Лето на дворе – не замёрзнут.

– Да разве так можно, дорогой кузен? Вас – и к слугам! Негоже, негоже, – замотала головой хозяйка. – Уж не обессудьте, милый мой, придётся вам уехать! Отобедайте с нами, отдохнёте, и домой! Как-нибудь потом приезжайте… Сын ведь всего на несколько дней вернулся.

Настя и Эливерт озадаченно переглянулись.

– Ничего себе! – ошарашено изрёк разбойник. – А я думал наша гостеприимная хозяйка всем рада. А нам, выходит, повезло, что за дверь не выставили.

– Неожиданно, – кивнула Романова. – Мы тут и правда, на особом счету.

Однако незваный гость и не думал сдаваться.

– Миледи Вилирэн, а я, кажется, придумал! Я поживу в Южной башне, пока милорд Далард не уедет, – гость радостно ткнул пальцем в самый высокий бастион замка, взметнувшийся в синеву небес. – Несколько дней я согласен там потерпеть. Вы только мне служанку приставьте, чтобы не пришлось самому по лестницам бегать, если чего надобно будет! А то… с моей подагрой…

– Ах, милорд Клаф, но наверху никто не жил уже много лет, там не убрано, пыльно!

– Вы, дорогая, у меня дома давно не были. Вот там не убрано, – захохотал назойливый родственник. – Не беспокойтесь, миледи Вилирэн, меня всё устроит! Поживу там недельку, а уж потом в замок переберусь. Ой, а вот и Ива! Поди-ка сюда! Миледи, отдайте мне её на время моего заточения!

Служанка подошла с поклоном. Вилирэн, растеряв все аргументы, тяжело вздохнула.

– Ива, проводи милорда Клафа в верхнюю комнату Южной башни! И распорядись, чтобы вещи его принесли! Будешь пока ему прислуживать.

Обычно приветливая горничная поклонилась торопливо и, даже не пытаясь скрыть своей досады, поспешила исполнять приказ.

Издали крикнула мальчишке, что продолжал чистить красивого вороного жеребца:

– Эй, Пон, лошадь у милорда прими! Да вещи снеси его!

– Я налегке. Одна дорожная сумка с собой, – небрежно махнул рукой Клаф. – Благодарю за гостеприимство, миледи Вилирэн! Я, кстати, голоден как волк. Распорядитесь подать мне обед туда! Устал с дороги, спускаться не буду. За ужином увидимся.

Гость двинулся было за служанкой, но успел сделать лишь несколько широких шагов.

– Милорд Клаф! – окликнула его миледи Вилирэн. – Я попрошу вас вести себя прилично в моем доме! Со всеми его обитателями. Если я снова услышу от Ивы или других служанок, что вы смеете распускать руки, я выставлю вас за порог даже среди ночи! И не вспомню о том, что в нас течёт одна кровь.

– Я учту ваши пожелания, – фальшиво улыбнулся гость и, поклонившись, нагнал свою провожатую.

Мать Даларда стояла посреди двора, задумчиво глядя им вслед, сердито поджав губы и скрестив руки на груди.

Потом взгляд её скользнул по цветочным клумбам, смягчился, а когда она заметила Ворона и Рыжую, лицо её и вовсе осветила приветливая улыбка.

– Здравствуйте, миледи! – Настя поспешно вскочила и поклонилась.

Эливерт тоже встал, но не столь проворно.