– Он и дома такой? Чуть что – кулаком по столу, и всех убью – один останусь? – Орлех подмигнул Романовой.

– Ещё хуже, – печально покачала головой Настя. – Там он атаман. Надо соответствовать.

– Как же! Слыхал! У нас в Ялиоле Вороном из Лэрианора детишек пугают.

– Это зря. Детишек не трогаю, – заверил Эливерт.

***

– Сам-то чем промышляешь? – спросил атаман чуть погодя.

– Торгую, – широко улыбнулся их спутник.

–Ясно-понятно. А чем?

– Всем, – в зелёных глазах искрилась откровенная насмешка. – Вот всем, что плохо лежит, и торгую.

– А что добру пропадать! – согласился Эл. – Как говорится, хорошему вору всё впору. На Севере люди всегда бережливые были... Вы же из Герсвальда родом?

– Да что ты! Коренные кирлийцы, – Орлех стукнул себя в грудь и наигранно удивился, – неужто на северян похожи?

– Откуда мне знать, я на Побережье не был, – также фальшиво удивился атаман.

– А я слыхал, тебя называют Вифрийским Вороном…

– Меня ещё и убийцей называют. Что теперь всем верить?

– Верить в наше время никому нельзя. Всякий сброд из Герсвальда бежит в земли Кирлии, а потом выдаёт себя тут за почтенного эрра или даже благородного милорда. Как южанин южанину тебе скажу – Север нынче не в чести, – ялиолец перешёл на доверительный шёпот.

– Тогда оставим эти неудобные вопросы! – легко согласился Эл. – Давай о тех поговорим, кого здесь нет. Вот, к примеру, про Секача, что ты можешь сказать?

– Говорить об отсутствующих – дурной тон, – хитро улыбнулся Орлех.

– Так и мы – не милорды.

– Мало я знаю, – Орлех наконец перестал паясничать. – По чесноку сказать, я его никогда не видел. Хоть и слышал много разного. Он же из легавых! – «пират» поморщился брезгливо. – А я с бывшими псами дел не имею. Западло это человеку из вольницы. Некоторые говорят, теперь он один из нас. Только это всё туфта! Он с нами одной крови никогда не станет. Сколько наших парней он отправил на плаху или в темницу? А теперь, значит, братом его называть? Да я лучше со свиньями в грязной луже буду валяться, чем с этим дерьмом свяжусь! Простите, драгоценная миледи, за мой высокий слог!

– Хороший ты мужик, Орлех! – неожиданно брякнул Эливерт. – Стало быть, не видел его? Да сохранит тебя Мать Мира, дабы и не увидел никогда! Знали бы вы… скольких… А что, людей-то у него много?

– Двенадцать, вроде… Ну, теперь уже меньше, без Ога. Те ещё… выродки бездушные!

– Ничего. Мной ведь тоже не напрасно детишек пугают, – хмыкнул Ворон. И закончил совсем уж непонятно: – Но надо иногда и благие дела совершать, как говорит твоя сестрица. И да поможет нам в этом Дух-Создатель!

***

Вечером у костра были песни и много смеха. Бойкий паренёк из сопровождавших весьма талантливо играл на келлроу, а пел не хуже Деандра.

А потом дамы отправились спать в кибитку, а мужчины устроились вокруг обоза, стеречь их сон.

Ночь звенела вокруг голосами птиц и насекомых. Ветер теребил полог. Звезды заглядывали время от времени в открывавшуюся брешь.

Насте казалось, что никогда ещё она не засыпала так сладко.

На рассвете двинулись дальше, снова с шутками, песнями.

Орлех продолжал заигрывать с Настей, она кокетливо отшучивалась, Эливерт ненатурально злился и шутливо пресекал попытки подкатить к Романовой.

Но вот настал час прощания. Обоз повернул к Митувину.

А Дэини с Эливертом продолжили путь к месту, о котором условились с Кайлом.

Как бы ни сожалела Настя о расставании с Орлехом, в том, что они наконец остались одни, были свои плюсы.

Во-первых, даже среди настроенных дружественно ялиолцев, сопровождавших обоз, приходилось притворяться и играть роль девчонки из вольницы и подружки Ворона. А это было непросто. Настя обладала неплохим актёрским даром, но знаний о воровской жизни ей явно не хватало.

Во-вторых, сколько бы ни отмахивалась Настя от тревожных мыслей, они следовали по пятам, дышали в затылок.

Стоило прекратить своё бегство, обдумать всё и начинать действовать.

Похоже, Эливерт сейчас именно этим и занимался. Но ему не удалось уйти в себя надолго.

Рыжей надоело молчать. Это там, на ночных улицах Ялиола, она мечтала, чтобы атаман оставил её в покое и забыл о её существовании. А теперь… пришло время задавать вопросы, которые не должно было обсуждать при посторонних. И получать ответы.

***

– Так кто такой Лахти? – без предисловий начала Настя, уже догадываясь, что скажет в ответ вифриец.

Эл ответил не сразу.

– Помнишь невесёлую сказочку о моей вероломной любовнице?

– Аллонде? – Настя кивнула.

Ещё бы! Жуткая история до сих пор не стёрлась из памяти.

– О ней родимой, – подтвердил атаман. – Видишь ли, она ведь мне рога наставляла… Давала и нашим, и вашим. Узнал я, правда, об этом слишком поздно. А когда вернулся в Эсендар с того света в поисках справедливого возмездия, мстить оказалось уже некому. К тому времени моя неверная благоверная сама подохла, без посторонней помощи. Если без лишних слов – спала она с этим самым Лахти. Всякий раз, когда я был в отъезде. И попутно выкладывала ему всё, что знала обо мне и моих делах. Беда в том, что разнюхали про её измены дружки мои только после того, как поминки по мне справили. А сам я тогда уже никому и ничего рассказать не мог.

Настя ехала рядом, слушала молча, а он говорил спокойно, без лишних эмоций. И можно было только гадать, каких душевных сил требует эта внешняя холодность.

– А был он в Эсендаре не абы кто, а Глава всех стражей порядка… Чтоб ты понимала – триста человек в подчинении! Воины как на подбор, опытные, не пацаны сопливые. Вот такая сила за ним стояла. Этому Лахти моя вольница как кость в горле мешала. Хотя… мы тогда края видели, на рожон не лезли. Воровали, промышляли. Что было, то было – врать не стану. Но не беспределили. Ну и... слила нас белокурая моя голубка этому Лахти. Со всеми потрохами сдала. Сорок семь человек, Рыжая! За одну ночь! Сорок семь моих ребят вырезали как скот из-за одной лицемерной шлюхи. Они мне верили. Все как один. Они меня называли братом. Они были моей жизнью, Дэини. Вот кто такой Лахти! Тварь, которая утопила Эсендар в крови моих друзей. Но этот упырь никогда не напьётся… Он снова хочет жрать, ему нужны новые жизни!

Слушать это было невыносимо. Настя поспешно отвернулась – не хватало ещё, чтобы Ворон увидел, как заблестели её глаза.

«Больно! Как же ему больно! До сих пор. Великая Мать, за все грехи мира нельзя наказывать так! Сорок семь человек, погибших из-за тебя. Ты мог спасти их, но не спас. Как страшно жить с такой ношей. О, Небеса, из-за какой ерунды я переживала! Я ничего не знаю о настоящей жизни. Да и не хочу знать. Не хочу знать, что бывает так больно!»

– Почему ты не убил его? – тихо спросила Романова, помолчав. – Потом… когда вернулся туда через год…

– Не думай что по доброте сердечной! Он был вторым после Аллонды, кому я собирался вернуть долги. Но тот же Зинат, что поведал мне о позорной смерти моей бывшей зазнобы, ещё более странные вещи рассказал о Лахти. Вскоре после Эсендарской резни тот бесследно исчез. Многие думали, что с ним свели счёты. Это походило на правду, только мстить тогда особо было некому. После того, что произошло с моими воронятами, вольница попряталась в норы и сидела не дыша.

Эл помолчал. Настя не торопила.

– Правда, некоторые, не очень умные, верили в то, что это я сам его прибрал. Кто-то надеялся, что я выжил. А кто-то говорил, что я вернулся в облике духа мщения, утащил Лахти с собой и спалил дом Аллонды. Его искали, ясно-понятно. И стражи, и вольница. Хотели знать наверняка – жив или мёртв. Но он – скотина! – как в воду канул. В конце концов, Лахти посчитали безвременно почившим. Я тогда согласился с этим, – Эл скривился и покачал головой. – Тупица! Подумал, что если бы Лахти был жив, он бы Аллонду забрал с собой, не дал ей на улице сдохнуть. А на кой ему эта дура сдалась?! Теперь-то понятно, использовал подстилку, добился своего, а потом выбросил за ненадобностью.