– Ты еще откуда?

На меня обращают внимание, но не дольше, чем на секунду. Стрельба продолжается. Кто-то кричит “вперед!” и все срываются с места, обходят вагончик, не прекращая вести огонь. Вонь помоев перебивается запахом пороха, гари, и чего-то еще – наверное, самой смерти. Толпой движет ненависть и это чувство захватывает, подгоняет, убивает в тебе страх.

Мы останавливаемся только тогда, когда понимаем, что нам уже не отвечают. Жужжание импульсаторов стихло, на мостовой лежат около десяти ходоков со своими хозяевами, измочаленными от пулевых попаданий. Не спасли даже бронелисты. Я замечаю, что один эйнер еще шевелится, пытается выбраться из-под тяжелой конструкции ходока. Подхожу ближе, направив на него ствол автомата. Странно, его глаза не светятся красным. Обычные окуляры маленьких камер. Он переводит их с меня на свои застрявшие конечности и обратно, суетливо дергается, пытаясь вырваться. Наконец ему это удается и существо из металла отползает к стене здания, “украшенной” многочисленными попаданиями пуль. Остальные повстанцы тоже заметили его, окружили. Эйнер смотрит на нас затравленно. Я никогда еще не видела столько ужаса в этих тварях, столько страха за свою жизнь. “Бессмертный?”

Кто-то успевает выстрелить раньше меня. Оглянувшись, я замечаю знакомое лицо: это старик, работавший на Зуна в конторе. Он проверяет – все ли кончено с врагом? Коротко кивает.

Мы уходим на запад – туда, откуда доносится самая ожесточенная стрельба. Около полусотни человек, не все из них вооружены, у некоторых просто тяжелые ключи, куски арматуры.

– Откуда оружие? – спрашиваю у старика.

– Мое, – сухо отвечает он, – Остатки полицейского арсенала, я там работал. Три года хранил, ждал…

– Вы Андрея не видели?

Отрицательно качает головой.

– Он тоже схроны знал. И не он один. Откуда, думаешь, такая пальба? Где-то там сейчас твой Андрей, – указывает вперед, на зарево пожаров, бликующих на вечернем небе.

Позади снова грохот – взлетают еще два корабля. Я останавливаюсь, провожаю их взглядом.

– Сволочи… Нам бы туда сейчас, а? Остановить отправку. Людей же увозят!

– Там свои стрелки должны быть. А нам везде не поспеть. Вот определили направление и идем. Тут уж недалеко осталось, сама слышишь.

Действительно, выстрелы становятся громче. Невозможно понять, что сейчас происходит на оккупированной территории, кто одерживает верх, кто проигрывает. Но с каждой минутой сомнения одолевают меня сильнее и сильнее. Не может быть такого побоища, если нам сопротивляется лишь малочисленная группа!

Все переворачивается в один миг. За очередным перекрестком мы встречаемся с отступающими повстанцами и почти сразу замечаем, как сбоку, с соседней улицы, по нам открывают огонь. Эйнеры вдруг оказываются повсюду! Крики, зеленые вспышки импульсов, падающие тела… Отступление превращается в беспорядочное бегство.

Я забегаю в подъезд многоквартирного дома, поднимаюсь по лестнице на четвертый этаж. Осторожно выглядываю из окна… Все! Я в тылу. Мимо здания лавиной проходят несколько десятков ходоков. Управляющие ими эйнеры без жалости расстреливают всех, кто попадается на глаза.

Внизу с грохотом выламывают двери, поднимаются наверх, перебирая металлическими лапами. “Что ж… Может, это конец”. Направляю автомат на лестничный пролет. Но шаги замирают на втором этаже. То ли эйнерам некогда обыскивать все здание, то ли они уверены, что выше второго никто убежать не успел. Тяжелая поступь снова удаляется, стихает.

Через час и стрельба становится более редкой, доносящейся откуда-то издалека. Мы не смогли. Сжимаю кулаки, чувствую, что хочется заплакать, но не могу. Наверное, я очерствела.

Спускаюсь, выхожу из дома. Вокруг никого, только бездыханные тела. Автоматически, почти не соображая, ищу магазины к своему оружию, подбирая вместе с ними и пистолет – пусть будет. Куда идти? Где единственный на этой планете дорогой мне человек, я не знаю. Даже не могу сказать – жив ли он. Бежать? Возвращаться в горы, к Киару и остальным? Рэк сказал, что они упустили нас в предгорье. Значит и в горах будут искать. Может не сразу, но найдут. Внутри периметра, окруженного стеной, теперь тоже нельзя. После восстания эйнеры превратят оккупированную территорию в сплошной концлагерь!

Только сейчас понимаю, что иду к космопорту. Вспомнились слова Андрея: “если вдруг наши планы пойдут наперекосяк, тебе нужно быть готовой к тому, что попадешь в одну из групп живого товара”. Но я еще свободна и у меня есть оружие! Я запросто могу прихватить на тот свет нескольких врагов и уж конечно не попаду ни в какую группу живого товара! Случайно не попаду.

Мысль настолько ужасает меня, что я роняю автомат, сажусь на тротуар, прислонившись спиной к стене дома. Поднимаю голову, смотрю на проступающие в небе звезды. Бежать с планеты? Зачем?

“А вот зачем. Может статься, что никто, кроме меня, не знает столько про эйнеров! Про Некрополь, склепников, которых не большинство, как мы думали, а едва ли не половина, ведь восстание подавили именно они – те, которые со страхом в глазах. В отличие от Рэка, Зуна и им подобных, они на самом деле боялись смерти, но вынуждены были выступить против нас, потому что склепников мы отключили. Бионики. И есть среди них кто-то главный. Именно поэтому я должна бежать с Расцветающей. Чтобы вывезти отсюда информацию! Это именно то, зачем мы с Андреем пришли в город”.

Я много раз бывала на территории космопорта, знаю, с какой стороны лучше зайти, чтобы не заметили. Автомат с пистолетом, конечно, выбрасываю: куда теперь с ними, только внимание будут привлекать.

Тучи затягивают небо, издалека доносятся раскаты грома, сменяющие грохот и стрельбу захлебнувшегося восстания. В воздухе пахнет свежестью и прохладой.

Преодолев линию ограждений, оставшихся с прежних времен, я оказываюсь на одной из дорожек, густая сеть которых оплетает огромное взлетно-посадочное поле. Транспортные корабли видны издалека, не заблудишься. Да и гомон толпы, загнанной в разделенные на квадраты отстойники, дает понять, в каком направлении двигаться.

Главное незамеченной влиться в толпу, но это не так-то просто: несмотря на то, что охрана здорово поредела, вокруг отстойников достаточно эйнеров – какие на ходоках, а какие и на носителях. Я осторожно пробираюсь вдоль проволочного забора, каждый раз останавливаясь и приседая, когда мне кажется, что один из охранников смотрит в мою сторону. Уже достаточно темно, а освещается только та часть терминала, где идет погрузка и это здорово выручает.

Улучив момент, подтягиваюсь, уцепившись левой рукой за толстую проволоку. Перевалиться на ту сторону… Перебежать к краю отстойника… Замереть еще на одно мгновение… Вот сейчас охранник отвернется и тогда…

Я вдруг понимаю, что знаю его. Черт побери, конечно знаю! Но как он здесь оказался? Видимо, многих носителей забрали у хозяев, передали в космопорт, чтобы хоть как-то залатать бреши в охране. Профиль Грига я не спутаю ни с чьим другим! Да я бы его и с затылка узнала.

В этот момент ворота со скрежетом отъезжают в сторону, на корабле-транспортнике начинает опускаться аппарель. Медлить больше нельзя! Ну когда же ты отвернешься?! Григ, словно услышав мои мысли, поворачивается и смотрит прямо на меня. Вряд ли он видит лицо, в темноте можно разглядеть лишь фигуру человека. Кладет руку на рукоять портативного импульсатора, повисшего на ремне.

Жаль… Жаль, что выбросила свое огнестрельное хозяйство! Надо было хоть пистолет оставить. Я делаю шаг вперед, не особо надеясь, что смогу справиться с этим верзилой, да так, чтобы не привлечь внимание остальных.

Еще один шаг. Теперь уж он, верно, видит мое лицо. Удивленно приподнимает подбородок, снимает с пояса эйнерское оружие. Метров пять между нами, не больше, но даже их я преодолеть не успею.

Григорий медленно отворачивается, отходит подальше, будто для того, чтобы с другой стороны подгонять замешкавшийся живой товар. Этих секунд мне достаточно, чтобы проскользнуть через линию охраны, присоединиться к толпе. Уже поднимаясь по аппарели, я оборачиваюсь, вытягиваю шею, чтобы через головы остальных рассмотреть высокую, плечистую фигуру. И мне кажется, что Григ прикладывает руку к голове, салютуя транспортному кораблю. А может, кому-то из людей, поднимающихся на борт.