Крил проводил его взглядом.

– Знать бы хоть – кто они? Эти, наверху. Может, договорились бы. Не с мутантами, понятное дело, а с тем, кто командует. Чего-то ведь нужно ему.

– Понятно чего, – ответила Конопатая. – Если он уже научился производить своих недолговечных друзей, которые ради начальника и в огонь, и в воду, так все, что ему теперь нужно, это научиться делать их слегка подолговечнее. Желательно, как я.

– Чего ты мне рассказываешь? Я о другом. Что, если это ради лучшей жизни? Вот найдут они последние свидетельства, уничтожат их и никто больше не станет создавать разные… – он стукнул себя по голове. – Как дед их называет?

– Генерации?

– Да. Генерации.

Она улыбнулась.

– Кирюш, только не обижайся, но рассуждаешь ты и в самом деле как маленький ребенок. Пытаешься выдать желаемое за действительное.

– Почему?

– Потому что никто и никогда не откажется от таких возможностей.

Крил с недовольным видом прошелся по коридору.

– Конечно, куда мне…

Конопатая следила за ним грустным взглядом.

– Обиделся. Но я ведь это не потому, что мне двести, а тебе чуть больше двадцати.

– Вот и не разговаривай со мной, как двухсотлетняя! Пока девчонку из себя строила, тебе это больше подходило.

– Просто ты хочешь верить в добро, в то, что даже эти… – показала на потолок, – делают свои дела ради чего-то хорошего. Ради того, например, чтобы снова природа распоряжалась, а не инъекции всякие. Но жизнь – она другая. Я знаю это и почему должна скрывать от тебя?

– Ты одна из тех, у кого всегда все плохо.

Дашка задумчиво уставилась в пол, выложенный плитками.

– Кто-то в семье должен быть недоверком.

Вернулся Захар, принес две тарелки горячего супа. Что-то там плавало и несло от этого по коридору таким ароматным следом, что невольно начинала во рту слюна выделяться.

– Вот! – вручил им тарелки с ложками. – Это вредная еда, из пачки. Вкусовых добавок там столько, что ваши дикие рецепторы будут в шоке. Но с моей стороны было бы преступлением в такой момент, да еще имея микроволновку и сублимированные продукты, тратить время на приготовление всяких борщей. Перебьетесь!

– Как-нибудь я распрошу тебя о том, что ты сейчас пытался объяснить, – заметил Крил, зачерпывая еду ложкой.

Он поглядывал на подругу, на то, как она неторопливо истребляет содержимое тарелки – совершенно равнодушно, без эмоций. Казалось, подсунь ей сейчас еловой коры, она бы и ее пережевала с той же пустотой во взгляде.

– В семье? – спросил ее Кирюха, когда дед снова ушел в другой конец коридора, а Дашка, наконец, доела суп.

– Что?

– Ты сказала “в семье”. Мы семья?

Не нужно было говорить “да”. Не нужно бросаться друг другу в объятия и делать то, что делают мужчина и женщина, когда считают себя одной семьей. Им достаточно только взгляда, в котором отражаются прощенные обиды, обещания верности, страх друг за друга, потому что их загнали в бетонную ловушку, и никто не знает – сколько там врагов, зато хорошо известно, что помощи не будет. Каждому за себя не страшно, но он боялся за нее, а она за него. И ничего с этим нельзя было поделать.

– Нужно поспать, пока тихо. Когда еще будет такая возможность?

– Пойдем в комнату? – она коснулась кончиков его пальцев своими.

Крил отрицательно помотал головой.

– Лучше здесь, на полу. Спокойнее как-то. А то будешь лежать на кровати, прислушиваться к каждому шороху… Здесь сразу станет ясно, когда начнут ломать.

Устроились на почтительном расстоянии от входа – следовало оставить безопасную дистанцию на случай прорыва. Позади тоже оставили изрядную часть коридора и многочисленные двери в жилые отсеки, где можно было укрыться. А в конце этажа, по словам Вайсмана, еще и спуск в подвал, но это на крайний случай – не хотелось им забираться в подземелье, подписывая себе приговор.

Ломать стали под утро, если верить круглым часам, висевшим на стене. Сначала долго шуршали чем-то по ту сторону люка, потом стали бить по нему тяжелым, но не так, как это делают, чтобы сорвать с петель стальную створку. Скорее было похоже, что пытаются разобрать запорный механизм. И когда снова все стихло, старик, стоявший в коридоре рядом с Конопатой и Крилом, прислушивающийся своим правым ухом, которое, видать, слышало лучше, чем левое, вдруг дернул рыжую за рукав, увлекая ее в одну из комнат.

– Сюда! Быстро!

Через секунду после того, как все они покинули коридор, раздался оглушительный грохот. Мимо входа в комнату полетели большие и маленькие куски бетона, пронесся гнутый, исковерканный люк. Коридор наполнился дымом, но стоять и ждать, когда он рассеется, а уши снова будут слышать, осажденным было нельзя. Подхватив оружие, Захар, а за ним и Кирюха с Дашкой, выскочили из комнаты. Впереди – там, где еще недавно был запертый вход на этаж – зияла мутная из-за дыма и пыли дыра. И через нее уже кто-то перелезал, карабкался, проникая внутрь.

Старик открыл огонь не задумываясь. К нему присоединились и два других автомата. Зазвенели падающие на пол, почти неслышимые из-за выстрелов гильзы. Первые несколько тварей так и остались лежать на входе – они были безоружны, рассчитывали только на внезапность, на свои когти и зубы. Но за ними появились другие, больше похожие на людей. Пули полетели и с той стороны.

Рассредоточились так, как договорились заранее: Крил в одну из комнат по правую сторону коридора, потому что одинаково хорошо стрелял с любой руки, Вайсман напротив, на левой стороне, но присев на колено, а то и лежа, чтобы не мешать Дашке, которая стояла в следующем дверном проеме позади него.

Иной раз кому-то приходилось прятаться в своем отсеке, если чужаки начинали лупить именно по нему. Но общими усилиями натиск удавалось сдерживать.

– Все, у меня последний магазин! – крикнул Кирюха.

– Я тоже почти пустой! – ответил старик. – Отходите на две секции назад, пока я прикрываю!

Не давая себе опомниться, вжав голову в плечи в страхе от пролетающих рядом пуль, Крил перебежал на новую линии обороны, где уже был разложен готовый к бою запас автоматных рожков. Краем глаза парень заметил, что и Дашка добралась до своего укрытия. Он высунулся из-за дверного косяка, выставляя заряженный автомат.

– Дед, давай назад! Мы на месте!

Захар отбросил пустой магазин, неуклюже поднялся и, согнувшись в три погибели, засеменил в их сторону. Он почти добежал, когда свинец догнал его и грубо толкнул в плечо. Старик глухо вскрикнул, упал, растянувшись на полу.

– Черт! Не вставай!

Крил подобрался к нему, схватил за руку, затаскивая в свой отсек, оставляя широкий, красный след на белых плитках коридора.

– Сильно зацепило?

– Мамку твою зацепило, когда они с папкой тебя делали! А меня ранило! Ранило меня! Огнестрельное у меня, кретин!

Послышался крик Конопатой:

– Я одна долго не вытяну! Их слишком много!

– Да чтоб вас…

Парень выглянул, отправил в ползущего неприятеля несколько длинных очередей. Ненадолго выстрелы с той стороны стихли – то ли патроны подносили, то ли мертвые тела растаскивали… Крил посмотрел на Дашку.

– Надо уходить в подвал. Здесь не выстоим, а там можно закрыться.

– Надолго?

И сам понимал, что ненадолго. Взорвали один люк – взорвут и второй. Но разве есть еще варианты? Минут пять, не больше, и каждого найдет своя пуля. Он рассовал за пояс оставшийся боезапас, схватил старика за лодыжку и, пока по ним снова не начали стрелять, потащил в дальний конец коридора. Конопатая пятилась следом, готовая в любую секунду открыть огонь.

– Господи, осторожнее… – ворчал Вайсман. – Я сейчас сдохну!

– Не сдохнешь, – успокоила его девчонка. – В подвале перевяжем.

Они стащили его вниз по лестнице, не слишком опасаясь того, что старик может удариться о ступеньки головой или раненым плечом – сейчас главное сделать все быстро. А его ругательства и проклятия можно потерпеть.

Крил, снова поднявшийся на первый этаж, со злостью разрядил остаток рожка и только тогда закрыл очередной люк.