Так проходил день за днем. Каждый раз — новые правила, новые наказания. Подросток убегал из дома и не появлялся сутками. Его заставляли работать. Элеон наоборот сдружилась с этой семьей. Девочка с удовольствием ходила в храм, слушала, как поют молитвы. А пели их все. В Монде было запрещено всё прекрасное на свете, кроме музыки. Казалось, жители лишь притворяются земледельцами да ремесленниками, а на самом деле они — музыканты. Каждый умел играть хоть на одном инструменте и недурно.

Поведение Ксандра порой доводило саму Элеон до истерики. Брат был просто невыносим. От него постоянно пахло сигаретами. При этом никто не знал, когда он курит и где берет табак.

В понедельник Аркадия отправили в храм. Малышу нездоровилось. Ночью он умер во сне. Во вторник вечером прошли похороны. Элеон вся исплакалась, а взрослые ее успокаивали. Мол, теперь мальчик попадет в лучший мир.

Ксандру эти похороны показались наигранными. Будто родителям всё равно, что их ребенок умер. Будто они даже рады. Какая-то сумасшедшая выбежала на улицу вся в белом и начала нести ахинею про заговоры, убийства. Женщину тут же увели куда-то. А Ксандр всё думал: «Сумасшедшая она для них, потому что несет чушь или потому что носит белое?» Тут внезапно появился Хонг. Он стоял и смотрел на Ксандра. Мальчик к нему шагнул, но Сенька схватил подопечного за руку.

— Ты не понимаешь, там Хонг, — прошептал Ксандр.

— Кто? — спросил Сенька.

— Он жив? — Элеон посмотрела туда, куда указывал Ксандр. — Где? Я не вижу.

— Там, рядом с вазой с цветами.

— Не вижу.

— Там наши соседи. Встань обратно на свое место.

— Хорошо, — сказал Ксандр, но, когда все отвернулись, побежал к Хонгу. Хонг начал уходить от него. Мальчик как-то потерял его из виду.

После этого Ксандр был сам не свой. Когда семья готовилась к поминкам, он ходил по дому, а потом снова заметил за окном Хонга и позвал сестру. Но та никого не видела.

— Как это? — прошептал Ксандр. — Он стоит прямо за окном. Посмотри.

— Там улица, — сказала Элеон испуганно. — Ты устал, тебе, кажется, нужно отдохнуть.

— Он прямо за окном! — закричал Ксандр и сам вылез через раму, чтобы поймать умершего. Но Хонга уже не было.

Ксандр стоял растерянный и чуть ли не плакал. Еще несколько дней он ходил разбитый. Почти ни с кем не разговаривал, поэтому и не конфликтовал. На него особо не обращали внимания. У людей было свое горе. И какое им дело до полоумного подростка? Не бесится — и то хорошо.

Неделя была сложной. И Элеон уговорила брата пойти с ней в храм, послушать музыку. «Я, когда ее слышу, и счастлива, и плакать хочется, и смеяться», — сказала сестра. Храм был округлой формы и напоминал пещеру. Пол, как и стены, серые, с какими-то узорами, посредине находился круг из голубого камня, на него сверху падал свет, и казалось, что камень сияет. Началось служение. Что-то кто-то делал, читал молитвы. Потом вышел хор девочек в мышиных балахонах. Вместе с хором появилась и толстая женщина. «И вот их лучший сценический образ?» — подумал Ксандр.

— Эту музыку просто чувствуешь душой, — прошептала Элеон.

Женщина встала посредине храма на голубой круг и сама будто засияла. Ксандр про себя подметил, что это умный ход. Толстая женщина запела непонятные слова, отчего Ксандру стало смешно, а девочки из хора начали подвывать ей.

— Почему я должен слушать музыку душой? Почему бы сразу не спеть на билийском, чтоб я слушал ее ушами? — прошептал он.

— Ты чего? — Элеон удивленно посмотрела на брата. — Это же наш язык.

— Серьезно? — Ксандр уставился на сестру, а потом прислушался. — Ага. И, правда, прозвучало слово «мать», а сейчас «рай». Но, блин, зачем так петь? Смысл ведь непонятен. А как они тянут гласные, а еще как будто подвывают. Ма-аАаАа-ти!

— Ксандр! Это… богохульство!

— Откуда ты знаешь это слово?

— Тсс. Слушай. Это ведь потрясающе.

— Ну конечно. — Мальчик с недовольным видом уставился на певицу.

Ксандр с детства терпеть не мог все эти пафосные выступления, выдерживал их с трудом, потому что, наверное, и родители их не любили. Мать раздражала опера. Мэри как-то в детстве сильно испугали эти «кричащие» разодетые и размалеванные актеры на сцене. Отец плевался от балета, потому что в детстве его принуждали заниматься им. Зато оба родителя хорошо относились к театру, и часто смотрели сцены с детьми.

Ксандр не хотел слушать эти звукопускания и просто уставился на поющую женщину. Он думал о том, что, наверное, она решила заниматься музыкой из-за своей полноты, потому что у толстых голос лучше, хотя, как это связано, мальчик не понимал. В общем, не особо его вдохновляло пение, и не было этого, когда «и счастлив, и плакать хочется, и смеяться».

А потом женщина ушла. «Слава богу! — подумал Ксандр, но к синему кругу вышел хор. — Отлично, еще больше музыки». Но а затем увидел ее — девочку с небесно-голубыми глазами, тонкую, как осинка, и со светлыми волосами под ужасным серым платком. Такую красоту не скрыть мышиным нарядом. Девочка встала на голубой камень. Ксандр от переизбытка чувств чуть в обморок не свалился, ему захотелось кричать, или убежать отсюда, или подбежать к ней, освещенной как светло-голубое видение, настолько нереально красивое, что жить невозможно. А затем она запела. Этот голос, музыка! А как девочка двигалась. «И счастлив, и плакать хочется, и смеяться», — крутилась в голове фраза сестры.

— Ты все-таки почувствовал музыку, — сказала Элеон.

— Да, да, конечно, — ответил что-то невпопад Ксандр, глядя только на это прекрасное видение.

А затем чудесная девочка ушла, села к остальным на скамейку. Ксандр наблюдал, как она поправляет платок, как молится. Он не обращал внимание на весь остальной мир и делал то, что ему говорят, лишь бы не мешали смотреть.

Затем всё закончилось, люди начали расходиться. Ксандр решился и подошел к девочке.

— Привет! — Он встал слишком близко и сказал слишком громко, девочка смутилась. — Я просто слышал, как ты пела, это было просто волшебно. И сама ты тоже была словно волшебной в этом свету и красивой, если хочешь знать, что я думаю. Я хотел с тобой познакомиться.

Слова Ксандра испугали девочку.

— Красота — это самое плохое, что случается с человеком, она ведет к грехам, — произнесла она явно какую-то заученную мысль. Ксандр не совсем понял.

— А, ну если так, — сказал он. — Тогда ты не очень-то красивая, как раз наоборот.

— Наоборот?

Ксандр ударил себя по лицу и засмеялся.

— Я дурак, прости, — сказал он уже более радостно. — Давай представим, что ты этого не слышала? Я — Ксандр. В вашей деревне недавно, почти никого не знаю. Вот и решил подружиться, а сам какую-то чушь несу.

— И вовсе не чушь, — улыбнулась девочка. — Я — Сибила. — Она протянула ему руку. Ксандр пожал ее. — Это я про тебя слышала, что ты колдун?

— Это проблема? — насторожился Ксандр.

— Нет. Ведь каждому нужен второй шанс, не так ли? Не для этого ли мы здесь?!

— Конечно!

Они гуляли по деревне, Сибила рассказывала Ксандру о здешней жизни. Например, про местную сумасшедшую, что он видел на похоронах, и даже показала место, где она обычно отрабатывает наказание. Ненормальная и теперь находилась на фруктовой ферме в кандалах. Довольно жестоко сковывать людей, но что поделать?! Еще Сибила привела Ксандра к старому храму на холме. Она сказала, что его закрыли из-за некоторые проблем со звуком. Когда кто-то находился на вершине храма, каждый его шорох был слышен внизу. А Ксандр сказал, что как-то ночевал в этом храме и что вроде да — там странная акустика.

— Ты ночевал вне дома? — удивилась Сибила.

— Ну да. Я и на улице, и в клетке, и в лесу, и в храмах ночевал. Ты разве никогда не спала вне дома?

— Нет. Точнее да. Я ведь сама живу в храме. В другом. У меня в прошлом году родители умерли.

— Мне жаль. А что случилось?

— Они заболели и умерли. Но они хотя бы теперь в лучшем мире. И я молюсь, чтобы им там было хорошо.