Ксандр завел сестру через черный выход, приготовил ловушку, и они стали ждать. Через пару часов вернулся хозяин дома и тотчас же попался. Ксандр его вырубил, привязал к стулу.

Это был мужчина средних лет в одежде для гольфа. Волосы светлые, шея и лицо усыпаны родинками. Вскоре пленник очнулся, открыл голубые уставшие глаза. Он около минуты глядел на детей в своем доме и на то, как Элеон отламывает от его стола кусочек.

— Зачем вам пряничный дом посреди леса и палка для гольфа? — спросил Ксандр.

— Чтобы жить и играть в гольф.

— Мне кажется, это маловероятная первопричина.

— Тебе кажется? — переспросил мужчина. — Кому тебе? Кто ты? Что делаешь в моем доме? Почему она ест мой дом?

— Ты не ответил на мой вопрос. Мы — никто. Просто шли мимо. А вот что из себя представляет хозяин пряничного дома? Вот это вопрос. Отвечай. Мне надо понять, что с тобой делать.

— Что со мной делать? — мужчина заволновался. — Что ты со мной можешь сделать?

— Не знаю. Но ты мне пока не нравишься. А стреляю я хорошо.

— Убьешь меня из-за этого дома?

— Нет. Просто мне кажется, что ты какой-нибудь ублюдок, который заманивать сюда детей, а потом, например, съедает. Другого варианта я пока не вижу. Может, ты мне поможешь его найти?

— Ты перечитался сказок. Людоедство уже не модно. К тому же в таком месте. Здесь же никто не ходит. Не ходил…

— Будешь отвечать или нам оставить тебя здесь связанным?

Мужчина еще раз взглянул на подростка, потом на девчонку. Элеон еще ела его стол.

— Эх… Это сложно объяснить.

— А ты постарайся.

— Хорошо… Но начну с самого начала. Я — Туве Грин.

— Ты лжешь, — перебил его Ксандр. — Туве Грин не стал бы жить в лесу.

Элеон с подозрением посмотрела на брата и сказала то, до чего пленник не додумался бы:

— Ты знаешь его? И то, как он живет? Откуда? Ты с ним виделся? Наши родители были знакомы с ним?

— Нет, — быстро ответил брат.

— Ну Ксандр, расскажи!

— Тс. Продолжайте. Вы солгали.

— Нет, это не так. Я же говорил… Это сложно объяснить. Начну с начала. Опять. Я жил у Мора. Ну знаете, город такой — Мор, в Элевентине. Не важно. Сын рабыни. Отца не знал. Да и мать знал немного. Я был совсем маленьким, когда она умерла. Уже не помню ни ее лица, ни голоса, запомнил только ее сказки. В одной из таких был домик из пряников, леденцов, мармелада… А я ведь даже сахар не пробовал. И я просто загорелся тогда мечтой разбогатеть и построить себе такой дом. А однажды к нам в деревню приехал хозяин со своим другом, и этот друг увидел во мне потенциал мага. Уж не знаю, почему он его во мне приметил, но я разубеждать не стал. Этот человек выкупил меня и отправил учиться. Многие обожают эту Академию. Говорят: «Академия — это целая жизнь». Но для меня было иначе. Я не любил ее. Знал, что не стану хорошим магом, и сбежал. А дальше жизнь завертелась, закружилась. Я и сам не заметил, как мне стукнуло пятьдесят. Половина жизни, если не большая ее часть. У меня жена из знатного рода. Я ее не люблю. И она меня разлюбила давно. Пятеро детей. И внуки. Им до меня нет дела. Настоящих друзей я со временем поистерял: кто-то умер, кто-то разочаровался во мне, а в ком-то разочаровался я. Если подумать, я так многого лишился, чтобы достичь своего статуса. А жизнь опрятна и скучна. Мне не на что жаловаться. Просто счастья нет. Ни одной родной души на свете. И тогда я вспомнил о матери, ее сказках. Пожалуй, не было у меня человека родней, чем она. Поэтому в заброшенном лесу я построил пряничный домик в память о ней. Я прихожу сюда отдыхать. Об этом месте не знал никто, поэтому никто не тревожил меня пустыми разговорами. По крайней мере, до сего дня. Отрок, так я ответил на твой вопрос? Можешь меня развязать?

— А как еда не портится? — спросила Элеон.

— Магия. — Туве улыбнулся.

Ксандр молчал. Элеон заметила странное выражение на лице брата.

— Развязывай. Он безобидный.

— Спасибо, — сказал Туве то ли с иронией, то ли от всего сердца.

— Я бы лучше его не отпускал, — вышел из-за плеча Ксандра Хонг. — Ну и что, что не врет? Он ведь не сказал, что сделает с вами после. Никому не нравится, когда их похищают. И тем более людям с властью. Он вас не пощадит.

— Чего такой мрачный? — нахмурилась Элеон. — Тебе бы самому не понравилось, если бы тебя связали. Освободи его. Не будь дурашкой. — Она взяла со стола нож. — Или я его развяжу.

— Стой, нет, я сам. — Ксандр отобрал у сестры нож. Элеон пожала плечами.

— Да, прирежь его. Это будет правильно. Уж лучше ты его, чем он тебя. Если струсишь, он испортит вам жизнь. Вас на кол посадят. Даже не сомневайся. Ты же знаешь, куда бить.

Ксандр медленно подошел к Туве. Туве осторожно выпрямился.

— Ксандр, ты какой-то странный. Что с тобой? Тебе нравится его мучить? Ведь так нельзя. Или ты подразнить нас решил?

Мальчик перерезал веревку и отбежал назад.

Это был странный день и странное знакомство. На обратном пути Элеон только и говорила, что о Туве, какой он классный, что надо обязательно к нему зайти в следующий раз. Она играла в цепочку, которую ей подарил Туве. Ксандр молчал. Он слушал восторженные слова сестры, он слышал ругательства демона и молчал. Он думал, думал, думал. О чем-то.

А ведь любовь — великая сила. Зима подходила к концу, а Мэри Атталь выздоравливала. Боль, отчаяние, ненависть — Мэри решила оставить это. Ради себя, ради дочери, ради... Николас каждый день приносил супруге какую-нибудь забаву: вышивки, книги, заводные часы с птичкой. Всё, что угодно, лишь бы избавить жену от дурных мыслей. Он продолжил заботиться о ней, любить. И это сработало. Не сразу. Мэри много бредила, температура не спадала сутками. Но в какой-то момент больная начала замечать разницу между днем и ночью, говорить с дочерью, ей снова нравились наряды. Элеон впервые увидела в матери не безумную женщину, а довольно приятного человека. Мэри было любопытно всё: где жила дочь, кто ее друзья, какой у нее любимый цвет и размер ноги. Новоиспеченная мама возмутилась тем, что «ее Ксандр» оставил сестру непонятно где и непонятно с кем — таким она его точно не воспитывала. Была в ужасе от людей, которые пытались устроить над ее дочерью самосуд, и сказала, что во всем виноваты плохое образование и страшная пропаганда. Также Мэри не понравилась Академия. Женщина посчитала, что Элеон да и Ксандр зря туда поступили. Идея-то хорошая — школа, где учат колдунов — но во что ее превратили! Больше всего Мэри взбесил Юджин. «Таких монстров надо изолировать от общества! — говорила она. — Эта манипулятивная тварь из тебя все соки высасывала. Хорошо, что ты догадалась от него сбежать».

Семья часто втроем собиралась у Мэри. Она еще сама не выходила из спальни — болезнь изрядно подкосила молодую женщину. Элеон садилась на край кровати, Николас — обычно на тумбочку, они говорили о том о сем или играли в карты, как сегодня.

— Просто женщины не созданы для того, чтобы выигрывать. У вас голова по-другому устроена, — объявил Николас. Четвертая победа подряд.

— Ну конечно! — возмутилась Мэри и щелкнула мужа по лбу. — Нашел, кого выигрывать: бедную хрупкую женщину и девочку. Постыдился бы. Фи таким быть!

— И что ты слабой-то прикидываешься? Как проигрываешь, так слабая хрупкая женщина, тебе можно, а как я проигрываю, так человечество больше не нуждается в мужчинах, скоро воцарится матриархат.

— А что ты еще ожидал от слабой хрупкой женщины? — Мэри снова раздала карты и как бы невзначай спросила: — Ответ не приходил от НИХ? ОНИ сегодня не придут?

Николас нахмурился. Конечно, Мэри спрашивала о своих мальчиках. Николас написал им почти два месяца назад. Он знал, что никто не ответит.

— Нет. Я ничего не получал.

Мэри выглядела разочарованной. Николас начал отвлекать ее от плохих мыслей. Он очень хотел, чтобы жена поправилась, но буквально всё в этом доме напоминало ей о трагедии. И, честно говоря, Николас боялся, что, если сыновья придут, станет только хуже.