— Ксандр! Ксандр! Ксандр! — закричала Ариадна.
— Не надо так, — еще раз повторил Хаокин. — По мозгам бьет. Элеон, есть что-нибудь от головы? Я в таком виде найти не могу.
— Там чай. Около тумбы, — ответила она то ли с жалостью, то ли с отвращением.
Хаокин полез искать травку, а потом взгляд его остановился на заварочном чайнике. Парень взял его и вылил содержимое на стол. Девушки удивились. А Хаокин взял несколько чаинок и начал их нюхать.
— Когда вы заваривали это? — спросил он.
— Давно, — ответила Элеон. — Вообще-то, это… мой жених бывший заварил.
Хаокин посмотрел на сестру и поднял бровь. Мол, жених? У тебя? Тебе сколько лет-то?
— А это кто-нибудь пил? — Он начал собирать чаинки обратно.
— А что? — спросила Элеон испуганно, точно зная, что этот чай пила она.
— А то, — ответил он, резко вскочил с места, открыл печь и бросил в нее чайничек, поддал огонь, закрыл печь. — Это отрава. Называется «небесный ангел». Такую смесь давали у нас в Академии перед боем, чтобы кровищи побольше было. Люди от нее с ума сходят, мозги работают на пределе, жестокость тоже. А у вас тут целый чайник. Пошлите из кухни. Лучше проветрить и сегодня не заходить.
Они переместились в зал. Видимо, на Хаокина подействовала эта трава, потому он был слегка не в себе и слишком резок, хотя еще недавно мучился с головой.
— Ты представляла себе не таких родственников, да? — сказал он.
— Я… — Элеон задумалась. — Не знаю. Я читала твой дневник. И примерно представляла, что у нас за семья.
— Дневник? — переспросил Хаокин.
— Да. Я нашла твой дневник в Академии в ячейке. Тоже там училась. А ключом к ячейке служила родинка.
— М-м-м. Поздравляю. Только я не помню, чтобы что-то писал. А сейчас он у тебя?
— На книжной полке, — указала Элеон.
Хаокин подскочил к шкафу и быстро нашел нужную кожаную обложку с листами. Ариадна подбежала к парню, потому что ей нравилось читать чужие дневники. Но колдун сказал ей: «Потом». Сам начал быстро листать странички, зелеными глазами проскальзывая от строчки к строчке, от слова к слову, после захлопнул дневник, подбросил вверх, и записи вдруг подорвались.
— Что ты наделал? — закричала Ариадна. — Я сама его хотела почитать, ублюдок!
— Мой дневник, что хочу с ним, то и делаю. Я, надеюсь, вчера тебя не сильно испугал своим поведением? — обратился он к Элеон, а потом к Ариадне: — Это же вчера было?
— Вчера, вчера, — поддакнула Ариадна.
— Не знаю, — ответила Элеон. — Ты и сейчас меня слегка пугаешь.
— А, ну ясно. Потому что я такой почти всегда. Так что, я, конечно, был рад, что ты жива, и всё такое, но лучше пойду. — И он побежал к выходу.
— Что? Стой! — закричала Элеон. У двери она поймала брата за рукав. — Ты так просто уйдешь? Наши родители умерли. А ты хочешь взять и сбежать, сделать вид, что ничего не случилось? Бросить меня здесь одну в моем горе?
— А что тебе от меня надо? На наследство я не претендую. Если твои родители были хоть капельку умны, они написали завещание на тебя.
— Да я ведь не об этом говорю...
— Знаю. Но… а что ты хочешь? Воссоединение семьи? Какой? У тебя нет семьи. Сколько лет ты жила в детдоме? А с родителями когда познакомилась? Позавчера? Ты их даже не помнила. И меня не помнишь. Да, я заботился о тебе когда-то. Но когда это было? Я сейчас для тебя — никто, так, какой-то чокнутый. Не больше. Не узнаешь меня сейчас — и хорошо. Меньше потом страдать. Живи себе, радуйся. Но твоей семьи нет. Родителей ты не успела узнать и полюбить, меня тебе лучше и не узнавать, наши братья — да черт знает, где они. Так что… Я даже не знаю, чего тебе еще пожелать. Удачи? Я пошел?
— Ну ты и ублюдок, конечно, Хаокин, — сказала Ариадна. Она прошла мимо него за дверь. Парень тоже хотел выйти и тут заметил на улице сожженный хлев.
— А это что? — спросил он у сестры. Она стояла готовая расплакаться.
— Кто-то из крестьян поджег. Типа Атталей официально признали колдунами. Вот крестьяне и решили показать, что делают с нечистью.
— А охрана где была?
— Ушла. Король решил отнять все земли Атталей. Вот охрана и первую забрали. А потом короля убили. Там ведь в столице переворот был. Я и не знаю, кто сейчас у власти. И что с домом будет.
— Так… То есть в стране полная неразбериха. Крестьяне бушуют. Дом без охраны. Непонятно, кто унаследует имение. Я всё верно понял?
— Наверное…
— Прости, сестренка, но, видимо, придется у тебя немного задержаться, разобраться со всем этим. Ария! — Хаокин выскочил за порог и позвал девушку. — Возвращайся! Мы остаемся! Дела уладить нужно!
— Да ты ублюдок! — закричала Ариадна. — Я уже полкилометра протопала! Что б ты сдох! Ненавижу! Вот доберусь до тебя и нашинкую твои кишки! Я тебе глаза выколю и в вазочку поставлю!
— Она просто без ума от меня, — рассмеялся Хаокин и вошел в дом.
Дом мёртвых родителей II
Надвигались рассветные часы. Девушки уже спали. И только Хаокин сидел за бумагами. Той ночью на поместье снова напали. Хаокин увез преступников в город (сестра уговорила), вернулся с наемниками для защиты дома — их человек двадцать было, а после решил вовсе не ложиться. Он уже почти разрешил ситуацию с Николасом и Мэри — осталось дождаться официального объявления, что король казнил Атталей по своему безумию, а не потому что те были колдунами. Вот с документами на дом надо еще провозиться, и еще пригласительные на поминки, и счета, и всё остальное…
Хаокину нелегко было здесь. По коридорам словно бродила смерть и удушала своим трауром. Он знал причину этого — Элеон. Ему становилось плохо даже от одного ее взгляда. Сестра как-то так на него смотрела, что Хаокину было и стыдно, и тошно и хотелось утешить эту девочку и удушить ее. И даже сейчас, когда Элеон спала, она словно присутствовала в комнате — следила за ним через портреты. Хаокин перевернул все рамы изображениями к стене, но не помогало.
Наступил день, а парень и не заметил. Пришла Ариадна. Она маялась от скуки.
— Как можно три года копаться в бумажках? У меня из-за тебя перед глазами только эти буковки, циферки. — Ариадна тыкала острием пера догоравшие окурки, которые уже не вмещались в пепельнице. — Мне ведь передаются твои эмоции. Я не знаю, как называется эмоция, когда ты занимаешься документацией. Но она меня бесит! Бесит иметь связь неземного происхождения! Не знай я тебя, сказала бы, что ты наискучнейший человек на свете. Ну три часа!
— Ариадна. — Хаокин не отрывал глаз от листков. — Мне нужно еще кое-что перепроверить. Почти готово. Копание в старых книгах — моя работа. Знаешь, ведь я в пятнадцать, именно копаясь в книгах, получил титул лучшего алхимика Академии.
— Ску-у-чно! Я уж надеялась, ради титула ты кого-то зарубил, принес в жертву богу солнца.
— Приносить кого-то в жертву — верх идиотизма.
— Вот видишь, в твоем репертуаре. — Ариадна еще немного посидела с ним. — Я пойду кататься на ваших огненных конях. Если бы жила здесь, только этим бы и занималась.
— Хорошо.
Но спокойно поработать ему не удалось. Через несколько минут спустилась Элеон. Хаокин увидел ее краем глаза, но сделал вид, что не заметил.
— Чем занимаешься? — Элеон всё же подошла.
— Работаю, — ответил он резко. Элеон не понравился его тон.
— Ты не рад, что я жива, да? — сказала она. Хаокин закрыл глаза и тяжело вздохнул.
— Конечно, рад, — попытался он сказать помягче, но не особо получилось. — Просто сейчас я занят. Работаю, чтобы тебе же облегчить ситуацию. Не хочу бросать, зная, что твои дела плохи.
— Ясно. И ты потом так и уйдешь? Тебе… неинтересно, как я жила всё это время? Кем я стала?
Брат молчал.
— Мне не очень хорошо жилось без семьи, если честно. Когда люди узнали, что я — колдунья, хотели сжечь. Монстром называли.
Элеон замерла. «Монстр. Я все-таки монстр. Я убийца». Она так хотела рассказать правду, но не могла.
— Неужели мы совсем не властны над своей жизнью и всё зависит от того, кем ты родишься, от случая, а не от тебя самого? — сказала она.