— Да нет. Пусть и дальше думают, что они так страдают от потери наших папы с мамой, — усмехнулась Элеон. Хаокин снова сел. — Так ты здесь спрятался от своей звезды?

— Не только. Не хотел видеть весь этот балаган на поминках родителей.

— О, так тебе не всё равно?!

— Конечно, мне не всё равно. Я ведь любил их когда-то…

— Почему бы тогда не простить? — сказала Элеон после некоторого молчания. Хаокин повернул к ней голову.

— Но как же их простить? Они мне всю жизнь поломали. Ненавижу их. — Проговорил он без злости. — Гляжу в зеркало, а там тот, кем я боялся стать. И всё их вина. И как же иронично они умерли — через огонь, за колдовство. Нас в том же, грубо говоря, обвиняли. Но всё же… как же это… — он попытался подобрать нужное слово: — …жутко, что их нет.

— Не думала.

— Что? Что это жутко или что? Не понял.

— Нет. Просто не думала, что ты признаешься, что их смерть тебя опечалила.

— А, то есть для тебя это было понятным с самого начала? Не умею я все-таки скрывать свои эмоции, — он улыбнулся.

— Совершенно, — рассмеялась Элеон. — Просто, если б было иначе, ты бы не вернулся. Да и вообще у тебя всё на лице написано. Мама сказала, что ты, когда был здесь, шарахался от портретов, боялся огня, всё время подколоть хотел родителей в нашей смерти, еще...

— Да я понял уже!

— Нарочно придумывал небылицы, а еще тебе явно Ариадна нравится, — вошла во вкус Элеон. Хаокин засмеялся.

— Ну всё, всё. Ну, блин, я ведь считал, что я непробиваемый.

Элеон тоже засмеялась.

— Вот кого я на самом деле не могу понять, так это твою подружку. Она правда такая или притворяется? Она ведь… не знаю. Что она творит на ПОХОРОНАХ! Как она с тобой общается! Я даже не знаю, как ее описать. Она ненормальная? Умственно отсталая? Эгоистичная? Это всё не то.

— Эксцентричная. — Хаокин мечтательно вздохнул. — Вы же, кажется, теперь лучшие подруги?

— Это она так сказала, — презрительно проговорила Элеон. — Не думаю, что у нее есть друзья.

— Вот как раз у нее все эмоции на лице написаны, а не у меня. Она их и не скрывает.

— Я ее лично не понимаю.

— И я! — воскликнул Хаокин. Элеон улыбнулась. — Нет, то есть просто она сама себя понять не может. Для нее относиться к людям хорошо — это слабость, для нее любить — это страшно. Видела бы ты ее при нашей первой встрече. Тише воды, ниже травы. В беленьком платочке. А в глазах-то — ух, — он усмехнулся. Потом снова стал задумчив. — А я ведь не знал, что ты жива. Думал, погибла в том пожаре, винил родителей в этом и себя. А, оказывается, я тебя бросил. И как ты узнала про меня, про Атталей? Как давно?

— А я тебя помнила… То есть не тебя самого. А образ. Момент, как кто-то родной уходит. И так грустно. И не остановишь. Я бы хотела помнить детство с тобой. — Она посмотрела на брата и по-доброму улыбнулась.

— Не уверен в этом.

— А?

— Кто знает, — с тревогой ответил Хаокин, — каких демонов оно скрывает. Ты лучше расскажи о себе, — он улыбнулся. — Как жила и всё такое?

— О себе? — испугалась девочка. — Ну это долго рассказывать.

— Я пока не собираюсь туда.

Они продолжили общение. Сначала Элеон что-то говорила, потом Хаокин, болтали об Ариадне, о доме и о разном.

— И правда, глаза другие, — сказал брат.

— Что? О чем ты?

— Ариадна сказала, что на твоем портрете неправильно глаза нарисованы. Я сейчас посмотрел, и правда. Мэри рисовала их как будто голубыми, а они у тебя такого цвета… Не голубого, но и не зеленого. Цвета воды.

— Хм… Может, потемнели? — Элеон пожала плечами. — У отца такие же были.

— Да, вроде. — Хаокин вздохнул и посмотрел на кольцо со сверкающим красным камнем, а потом снял украшение с пальца.

— Оно твое. Я больше не наследник Атталей. Оно должно принадлежать тебе.

— Почему нет? Из-за родителей? Ты ведь Ксандр Атталь. Кольцо твое по праву. И наших братьев. Девчонок обычно выдают замуж и поэтому… сам понимаешь.

— Я не Ксандр. И наших братьев здесь… — он остановился на полуслове, глядя на кольцо. — Заметила, что оно до этого не так сияло?

— Я… — задумалась Элеон. — Вроде, не так.

— Знаешь, что это значит? — Глаза его засверкали. — Кровь к крови.

— Чего?

— Вставай. — Хаокин быстро взял сестру за руку и пошел в зал, начал выискивать кого-то. — Ты видишь двух девчонок-близнецов? — наконец спросил он у Элеон. — С кем они пришли?

— Кажется, с каким-то седым мужчиной и еще там был с моноклем парень…

Хаокин уже искал глазами тех двоих и, найдя, уверенно направился к одному из них, таща за собой сестру. «Извините, сударь!» — закричал он. Парень с моноклем обернулся, прищурился, а затем засобирался к выходу. Хаокин ускорил шаг. Сударь тоже. Элеон уже не видела этого гостя и только бежала за братом, а он всё торопил ее. Они вышли на улицу. Те две девушки-близняшки усаживались в карету, их мужчины смотрели на Хаокина и Элеон. Между каретой и братом с сестрой было шагов двадцать. Вполне можно догнать. Но Хаокин почему-то стоял, и Элеон не двигалась, с удивлением глядя то на брата, то на этих двоих. Хаокин поднял руку, как бы собираясь помахать, но передумал. Мужчины заметили это. Один из них тотчас же сел в карету, другой поклонился и тоже сел. Экипаж убыл.

— Призраки прошлого стучатся в наши двери, а? — сказал Хаокин.

— Чего? Что это было? — Элеон подняла голову на него. Хаокин посмотрел на сестру.

— Твои братья. Альт и Джоуи, — ответил он, улыбнулся и вложил ей кольцо с красным камнем в руку.

В номер непрерывно стучали.

— Ксандр! Ксандр, чертов мальчишка, открой! Я знаю, ты здесь, — говорил Мэрл. Ксандр сидел в пустой комнате и смотрел на дверь. — Внизу видели, как ты заходил. Ксандр! Ксандр! Как Элеон? Что говорят? Ну же, чертов мальчишка!

Он не хотел даже пошевелиться. Что могло быть ужасней? Элеон после падения с обрыва осталась у доктора. Ее лучше не тревожить, а то станет хуже. Хотя что хуже переломанного позвоночника? Жить без ног. Разве это жизнь? Разве сестра это заслужила? Разве она виновата в том, что случилось?

— Еще раз тебя увижу, придушу!

Стук в дверь прекратился, Мэрл спустился с лестницы и ушел. Стало тихо и жутко.

— Я могу тебе помочь, — прошептал уже знакомый голос.

Ксандр медленно повернул голову. Он чувствовал, как по венам разгоняется ненависть. Демон сидел в углу, нога на ноге. Лицо украшала эта злорадная ухмылочка.

— Убирайся из моей головы, — сквозь зубы сказал Ксандр. От отчаяния и злобы к его глазам подступали слезы, а губы задрожали.

— Да брось! Ты же знаешь, я не твоя галлюцинация. И не дух покойного Хонга. Я демон, и я реален. Причем я был одним из сильнейших демонов этого мира, пока меня не убили. Но ты! — Он вскочил с места. — Ты меня спас. Оживил меня.

— Я не делал этого, — стараясь не вспыхнуть, сказал мальчик.

— Да, это, конечно, было неспециально. Но я почувствовал твою энергию, твою силу, твои эмоции. И напитался ими. И ожил. Я благодарен тебе за это.

— Если ты правда благодарен — уходи, — быстро произнес мальчик, стараясь не вдыхать, чтобы не расплакаться. Но воздуха не хватало, и он, борясь с собой, всё же сделал вдох, и из глаз потекли слезы. — Не мучай меня, прошу, — прошептал Ксандр.

— Какой ты эгоист! Совсем не слушаешь. Я же сказал, что ты даешь мне силы. Если я уйду от тебя, то умру.

— Я желаю этого! — закричал Ксандр.

— И что тогда будет с сестренкой? С твоим ангелом-хранителем? — передразнил демон Ксандра. — Ее не смогли убить папочка с мамочкой, но из-за тебя она-таки останется калекой на всю жизнь или умрет от внутренних повреждений.

— Я не виноват. Это всё те ублюдки! Они преследовали нас, мучили Элеон, избивали меня. Из-за них я свалился. А она спасла…

Демон рассмеялся.

— И поплатилась за это. Она уже никогда не сможет ходить. Конечно, Элеон теперь умеет летать. Но, как думаешь, примет ли хоть одна семья ребенка-инвалида, который к тому же крылатое исчадье ада?