Конечно, я и раньше должна была понимать, что реальность жестока. Я всегда хотела найти свою семью, но, видимо, моя семья никогда меня не хотела. Я пыталась стать твоей любимой, но свое «Я» калечить ради этого не готова.

Я не хочу быть такой, как моя родня. Не хочу и той жизни, которую предлагаешь мне ты. Поэтому ухожу. Не знаю куда. Всё равно. Главное — без вас всех. Мне всё осточертело.

Прощай, Юджин. Отнюдь не твоя Элеонора

Хаокин шел как в полусне, не понимая, зачем идет, куда и кто он вообще такой. «За мной гонятся?» — проскочила мысль в голове.

Но нет, парня давно не преследовали, а находился он посреди какого-то поля. Слабый свет еще не пришедшего солнца освещал окрестности. Скоро рассвет. Хаокин начал нервно зачесывать влажные волосы назад и пытался вспомнить, что делал последние пару часов, но не мог сосредоточиться. Мышцы болезненно сковывало, дрожащие руки по карманам искали сигареты, но не находили. Точно — почти все вещи остались в поместье.

Холодно, а у Хаокина вся голова, спина и правый карман плаща мокрыми были. Пар изо рта шел. Редкие кристаллики льда падали с небес и тут же таяли.

Однако тучи сгущались, и, казалось, сейчас польет дождь. Вдруг молния рухнула прямо на Хаокина. Он перенаправил ее в ближайшее дерево, а сам отлетел в сторону на пару метров. Но молния не отставала. Вторая пришла сразу за первой. Колдун вобрал ее энергию в щит и распылил в землю. Это уже ненормально. Хаокин резко сбросил с себя промокший плащ и отскочил в сторону. Молнии продолжали ударять и ударять в правый кожаный карман. Даже дыра образовалась. Хаокин заметил в ней маленький железный шарик — точно такой же колдуну как-то показывал Николас.

— Ублюдок Атталь, — прошипел Хаокин.

И вдруг истерически засмеялся. Птицы сорвались с деревьев и улетели ввысь. Хаокин, посмеиваясь и пошатываясь, подошел к плащу и аккуратно, чтобы молния не задела, выхватил сумку. Открыл ее, упал на колени. Дрожа, он рылся в этом барахле закоченелыми пальцами. Трава вокруг промерзала.

Наконец нашел кубик-зелье, кольцо и отбросил сумку. Красивое. Хаокин заботливо выровнял красный камень на пальце, улыбнулся и тихо, совсем тихо то ли засмеялся без радости, то ли заплакал без слез, вздрагивая всем телом. Потом раздавил желатиновую пленку. Зеленая жижа растеклась по руке.

— Давай уже, — сказал он одними губами и прошептал заклятие.

Зелье активизировалось, и Хаокин исчез, оставив пустым это мрачное предутреннее поле. Ледяные кристаллики падали с небес — зима наконец-то пришла даже в эти бесснежные края.

ЧАСТЬ 3. Дитя

Посреди библиотеки стоял деревянный гроб, а в нем лежал Тай Гесс, он же — Максим Кремнёв, он же — последний ребенок Михаила Кремнёва.

Богомир заставил себя подойти ближе. Сомнений быть не могло: мальчик мертв. Ноги не слушались, и Богомир спотыкнулся и упал на тело. Едва уловимый трупный запах послышался сквозь блузу мертвеца, и в горле сжалось от отвращения. Богомир отшатнулся от умершего, но заскользил по полу и, чтобы не упасть, вцепился ногтями в плечи парня.

— Максим! — не своим голосом взвизгнул Богомир и встряхнул юношу. Тело безропотно приподнялось и неестественно легло обратно в гроб: вверх запрокинулась восковая голова, стеклянные голубые глаза приоткрылись. — Тай! — точно вспомнив имя мальчика, закричал Богомир. — Тай! Тай… Тай… — Богомир в истерике затряс тело, а потом вдруг ужаснулся себя и отпустил мертвеца. Попятился. — Нет, нет, нет! Ты не должен быть мертвым! Как же… как же это? Как я… скажу это твоему отцу? — Богомир почувствовал позади себя тень, вздрогнул и обернулся. У гроба, оказывается, стояли персонажи книги: Ка, Ариадна, Света с ребенком на руках. Омертвевшими глазами они глядели на Богомира. Чувства снова вспыхнули волной, размягчили мозги в кашу. Он быстро кидал взгляд с одного лица на другое, зная, что рассудок больше не соображает и каждое следующее действие будет совершено в помешательстве. — Зачем ты умер? — в гневе закричал Богомир и задрожал. — А если Миша узнает? Это неправильно! Ты не должен был умирать! Вы должны были встретиться. Почему сейчас? Нет, Миша… если узнает… как я ему скажу? Ты не…

Пик эмоции и — Богомир размашисто подошел к гробу, поставил руку над покойником, поманил его к себе — тело потянулось за Богомиром. Начал идти назад — оно встало из гроба, волоча башку на плече. Щелкнул пальцем. Покойник поднял голову с полуоткрытыми мертвыми глазами.

— Ты ведь был кареглазым…

Богомир махнул — радужка изменила цвет, кожа порозовела. Почти… Взглянул измученно на мертвеца и снова щелкнул. Тай моргнул, точно проснулся, и неестественно заулыбался, подражая улыбке Богомира. Богомир схватил его за руку и повел к другим персонажам, протолкнул в толпу, взял за предплечье Элеон, поставил ее перед Таем. Слишком короткая. Посмотрел по сторонам, достал Ка, запихал его вперед, затем короля. Отошел на несколько шагов, глядя в ужасе на созданную им картину. Рука его медленно сползла от виска до шеи.

— Тсс, — прошептал он персонажам. — Никому не говорите.

Резко повернулся к гробу, хлопнул в ладоши — дерево выцвело и исчезло; куклой крутанулся к коморке и побрел в нее опустошенный. Серый! Стоит возле Ариадны. Богомир замер. Мальчик не двигался, как и другие персонажи.

— Ты Серый из библиотеки, да? Персонаж? Ненастоящий Серый, которого я давным-давно создал? — параноидально заверещал Богомир.

Серый моргнул.

— Ты здесь новенький, да? — сказал мальчик и улыбнулся.

Богомир закрыл глаза и тяжело выдохнул, затем скомандовал:

— Подпрыгни на одной ноге. — Серый прыгнул. — Хлопни в ладоши. — Хлопнул. — Встань к остальным. — Ребенок медленно пошел. Богомир слушал его шаги. Мальчик остановился перед Ка, развернулся и застыл в нелепой позе персонажа.

От бессилия Богомир не двигался и только тяжело дышал, затем еле добрался до каморки, попытался схватиться за стул, но не дотянулся и упал.

Этого не должно было случиться. Просто не должно. Зачем Тай умер? И ведь именно тогда, когда Михаил узнал о нем. Почему бы не умереть на полгода раньше? Или хотя бы на полгода позже? А так… отец с сыном не найдут друг друга. И… как сказать Михаилу об этом? Он ведь не захочет выходить из Игры, если узнает. Он пожелает остаться в мире грез, — так же, как его жена, Королева, так же, как Серый и Дина…

«И тогда я буду один бороться за свободу», — с горечью прошептал Богомир. Как нелепо! Всё, что удерживало Михаила от того, чтобы сдаться, — это мальчишка, и мальчишке вздумалось умиреть!

Богомиру стало холодно. Он засунул руки в карманы брюк и вдруг обнаружил там кружку, которую дал ему когда-то Серый. Богомир вытащил ее, повернул к себе рисунком — оранжевой птичкой — улыбка нервно дернула уголки губ. Очередное маленькое послание от Ют Майерс. Девочка любила рисовать оранжевыми красками — это всё, что он выяснил. Перед глазами снова возникла сцена, как он душит Дину. Эта дракониха так корчилась… Да, Дина в нем что-то переменила, раньше бы он никогда не сделал подобного. И Богомир сожалел о своем поступке. Это ужасно — с точки зрения морали, но… Дина заслужила. Она уничтожила мир Ют Майерс, а потом еще смеялась над ним, над Богомиром. Хотя, может быть, и не уничтожала. Может, Серый. А, может, и сама Ют стерла свой мир перед уходом из Игры. А, может, нет никакой Ют Майерс. Может, она выдумка — мифический герой, покинувший Игру.

Рука дрожала, но Богомир попытался поставить на стол кружку: она то попадала на угол, то за него, то ложилась на поверхность круглой гранью. В зеркале отражалась маленькая рыжая птичка: она словно взлетала из-за холма, потом пряталась, а потом и вовсе исчезла. Случилась еще одна вспышка, и Богомир выронил стакан. Кружка разлетелась по полу на осколки, оранжевую птичку разломило пополам. Ее голова скользнула по деревянной поверхности и врезалась в чьи-то ножки в шерстяных носках.