— Да он просто кричал об этом! То есть не в буквальном смысле. Все его поступки, все его слова — всё будто бы кричало: «Я — ваш сын. И я ненавижу вас».

— Кошмар… То есть вы понимали, что мой брат — это этот… я имя не помню.

— Нет. Хаокин — темная лошадка. Кто знает, что творится у него на уме? Все его слова могли быть результатом заигравшегося больного воображения.

— И… дневник?

— Я думал об этом. Но слишком многое сходится. Дневник мальчик начал писать еще до знакомства с нами в Академии, я проверил. И он слишком много знал о нашей семье. К тому же ты — живое подтверждение правдивости дневника.

— Так вы мне верите? — спросила Элеон.

— Да. Я знаю, что ты моя дочь.

— А те другие, мальчики-близнецы? Вы их в ком-нибудь узнавали?

— Мне кажется, что да, — ответил Николас. — Однажды мы были на пристани и потом встретились с капитаном и старшим помощником одного корабля. Ты бы видела взгляд Мэри. Такой же, как когда она впервые увидела Хаокина. Но те люди были тоже не похожи на Альта и Джоуи. Знаешь, капитану лет под тридцать, а старший помощник и меня старше. А взгляды у них такие были, будто эти люди призраков увидели. Старший помощник всё говорил и говорил, нас расспрашивал, и всё с таким мальчишечьим энтузиазмом. Капитан же хотел прогнать нас. Я думаю, это были Джоуи и Альт. И Мэри их почувствовала. Она после всё узнавала про этот корабль, про капитана и старпома. Довольно известные путешественники оказались. А ведь Альт и Джоуи всегда мечтали о такой жизни.

Элеон так заслушалась, что не сразу заметила, как зашла на кладбище. Она остановилась.

— Зачем мы сюда пришли? — испуганно спросила девочка.

— Вот. — Николас головой указал на могилы Альта, Джоуи, Ксандра и Элеоноры Атталей.

— Это мы, — прошептала она.

— Я долго думал… Мои дети не умерли в том пожаре. Вы живы и судьба вас разбросала по свету. Быть может, мы ошибаемся на счет Джоуи, Альта, даже на счет Ксандра. Но в тебе я не могу сомневаться. Моих детей нет в этих гробах. И это неправильно ставить могилу живым. — Николас размахнулся и ударил топором по надгробию. Плита «Элеонора Атталь» раскололась пополам.

— Ой, а я, оказывается, праздновала день рождения на день позже, — произнесла Элеон, взглянув на разломанное девятнадцатое марта.

Вскоре все четыре плиты лежали грудой камней на могильной земле.

— Кто, интересно, тогда там внутри? — спросила Элеон.

— Джоуи и Альт были неплохими зельеварами. Они могли, например, дать оборотное зелье свиньям и зарубить их. Не знаю, честно, что они точно сделали, но выяснять не хочу.

— Это семейное кладбище, да? — спросила Элеон, глядя на могильные плиты в полумраке.

Их было много. И Элеон подумала, какая же огромная у нее родословная. Сотни людей, что жили до. У них у всех были такие же проблемы. Они все чувствовали то же, что и Элеон. И могли даже походить на нее внешне. И вот все они мертвы. А Атталей на свете осталось не так уж и много.

— Здесь не только их хоронили, — сказал Николас и прошел мимо пары могил. — Большая часть — это те, кто жил в доме. Слуги. Это, например, дворник. Там — моя нянечка. Она обо мне всё детство заботилась. Но Аттали здесь тоже есть. — Николас прошел несколько рядов и остановился у памятника с каменной вороной. Элеон подлетела к отцу. — Это могила твоего дедушки — Эдварда. Он умер, когда мне было три.

Они гуляли по кладбищу, и Николас говорил о похороненных здесь людях. Он хотел найти могилу Валерия Красного и показать ее дочери. Знаменательно это захоронение было тем, что Валерий Красный — полумифическая фигура, драконоборец, один из последних. Однажды Николас обнаружил могилу в старой части кладбища и очень удивился. Вообще Николас критически относился к такого рода совпадениям, но было одно «Но» — на могиле Валерия стоял каменный дракон, пронзенный копьем.

Элеон с отцом бродили еще около получаса в поисках этой могилы, но то ли было слишком темно, то ли могила магическим образом ускользала от них.

— Пошли домой, дочка.

— Пошли, пап, — с трудом произнесла Элеон.

По дороге обратно Николас рассказал о том, что же произошло десять лет назад. Колдунья предсказала, что дети Атталей принесут погибель «всем нам». Люди в зале разволновались, да и сами родители не знали, что думать. Они решили взять детей и сбежать, но на подготовку понадобилось время, и Аттали тянули его, притворялись, что согласны на убийство. Рассказал Николас и о последнем дне, когда он видел своих детей, как Элеон плакала перед отъездом родителей, как Мэри в гостях ходила по комнате, не зная себе места, и повторяла: «Нужно вернуться, вернуться, вернуться домой… Мы слишком долго, мы слишком долго». И как потом она сорвалась обратно, но было поздно. Детская полыхала. Весь дом заполонило дымом. Комнату получилось отстроить, вещи восстановить. Мэри не желала оттуда уезжать. Она…

Николас не хотел еще больше грузить дочь и перевел тему. Они вернулись в поместье и разошлись по комнатам. В спальне Элеон повесила отцовский плащ на крючок, легла в кровать и заплакала.

Первый день закончился.

Когда Ариадна вернулась домой, Оливер был в ее комнате. Он встал напротив невесты, скрестив руки на груди.

— Так, и где ты была, — речитативом произнес он, а затем будто выплюнул: — милая?

— На карнавале, — ответила Ариадна. Тушь растеклась у нее под глазами, от чего они казались совсем черными. Платье и рот были измазаны кровью, к тому же девушка на себя пролила вино.

— На каком гребанном карнавале? — отчеканил Оливер.

— У Атталей, — небрежно ответила Ариадна и пошла к шкафу.

— Нет, подожди. — Оливер схватил девушку за руку. — Ты сейчас не уйдешь от ответа. Какого черта? Мы тебя ищем повсюду, а ты шляешься неизвестно где. Ты вообще думаешь головой?

— Пусти меня! — вскричала Ариадна и вырвала от него руку. — Тебе, значит, можно неизвестно где шляться, оставлять меня одну, а мне нельзя? А это мы еще не поженились!

— А я не шляюсь! — заорал Оливер. — Я занимаюсь делами, я с людьми договариваюсь, я замки штурмом беру. Ты думаешь, если бы я мог, я не был бы с тобой? Я должен! Понимаешь, должен так поступать! Должен своему народу, должен своему отцу и самому себе!

— К черту твой долг, твоего отца, твой народ и тебя к черту! Я, между прочим, для тебя старалась — хотела найти ваше семейное кольцо, подарок сделать. И где благодарность?

— Но не пропадать же, ничего не сказав! — закричал Оливер и сел на кровать. — Ну и где это кольцо? — произнес он уже спокойней. — Не вижу восторга на твоем лице. Где оно? Куда спряталось?

— Я, — сказала Ариадна, — его не смогла добыть. Появилось неожиданное обстоятельство.

— Да ты что? Я весь во внимание!

— На том карнавале я случайно столкнулась с колдуном, что проклял меня. И, чтобы не потерять, решила взять кое-какую его вещь — кольцо. А он заметил, тревогу поднял.

— Извини, что? — взорвался Оливер и подбежал к девушке. — Ты пошла на карнавал за моей семейной драгоценностью, а вместо этого приметила себе мужика и, чтобы его не потерять, кольцо стырила?

— По-твоему, я сейчас это сказала? — закричала Ариадна. — Эта сволочь меня проклял! Я не могла не воспользоваться таким шансом!

— Каким еще шансом? Чего ты врешь? Какие-то проклятия, колдуны! Не делай из меня дурака!

— Ты мне, что, не веришь? Не веришь своей невесте! По-твоему, я врала про проклятие?

— Не меняй тему! Даже если не врала, зачем тебе кольцо, если ты его имя знаешь? Ты совсем тупая?

— А может и так! — закричала Ариадна. — Просто мне захотелось! Вот я и уехала, вот я и взяла. Потому что скучно с тобой, потому что ты меня бесишь.

От такого заявления Оливер чуть не ударил ее от злости. Ариадна это заметила.

— Только попробуй! Я тебя задушу своими же руками. И плевать, что мне за это будет! Убирайся отсюда, чтобы я тебя не видела! — Девушка вытолкнула жениха из комнаты, закрыла дверь, села на пол и посмотрела в окно. Снег падал. Метель. Ну и к черту эту метель!