— Так и знал, что тебе нельзя верить! — вскричал Макки. — Подружишься с детенышем хищника, а он приведет за собой стаю!

— Я не хотела! — испуганно воскликнула Ют. — Это Раймунд. Он меня заставил рассказать, где проход.

— Что он заставил тебя сделать? — взбесился Макки.

— Я не хотела, — чуть ли не плача повторила Ют. — Мне было плохо… он орал на меня, я боялась, думала, убьет… и мама… она умерла… и мне только сказали, и появился он…

— Умерла? — перебил девочку Макки. — Вот и хорошо. Чем меньше людей, тем лучше! — со злостью выдавил он.

— Да как ты смеешь так говорить о моей маме, чудовище!

Тут Макки замер — позади Ют появился человек. Девочка обернулась. Это был Гайдин — перепуганный пятнадцатилетний мальчик: розовые щеки, одна тонкая косичка на левом боку. В руках же подросток держал лук. Его Гайдин направлял прямо на детей.

Макки хотел побежать, но охотник крикнул:

— Шевельнешься, убью!

Лешик застыл. Он был быстрым, очень быстрым, но от стрелы не увернулся бы. К тому же человек мог пристрелить и подругу. «Ют», — испуганно прошептал Макки. Она дрожа повернула к лешику голову.

— Ют, отойди с дороги! — приказал Гайдин.

Девочка посмотрела на него. Мальчишка был напуган до смерти, его пальцы дрожали на натянутой тетиве, но также в голосе подростка Ют услышала злость — к самой себе. В последние дни Раймунд разнес много слухов о девочке. Взрослые глядели на нее с осуждением, дети дразнили ее. Наверное, и сегодня Раймунд говорил о Ют много неприятного. А сейчас она здесь, вместе с лешим.

— Ют, немедленно отойти! — с ненавистью повторил Гайдин.

— Нет, — прошептала девочка и потрясла головой из стороны в сторону. Макки вновь позвал подругу.

— Я считаю до трех, и, если не уйдешь, то, клянусь всеми богами, я пристрелю тебя, Ют! Один, два…

Девочка взвизгнула, упала на карточки и спрятала голову под ладонями. А затем она обернулась и увидела, что стрела поразила Макки. Ют закричала еще раз и побежала. Гайдин выронил стрелы и начал их подбирать, но они выскальзывали из рук. Макки кинулся за Ют.

— Ты меня убила! — закричал он. Зеленая кровь стекала из его тела и рта.

— Нет! — говорила Ют и отворачивалась.

— Ненавижу тебя! Из-за тебя я умру! И это я монстр? Да будь ты проклята, Ют Майерс — человек, погубивший монстра! И будь проклят весь твой род!

Тогда молния ударила в землю меж детьми. Ют снова присела, а, когда поднялась, ее лучший друг уже умер.

Проклятие начало свой ход.

Настал судный час. Кукольник явилась, чтобы избрать жертву. Анджелос увел девочек в дальний конец клетки и встал перед ними. Но с царицей пришла Пенелопа, и это она выбирала, кому жить, а кому умирать. Такая власть нравилась кукле — любимая часть работы. И Пенелопа хотела Маргарит в свои сестры, сердце Элеон отдать хозяйке. А Анджелосу она желала только вариться в чьем-нибудь животе.

Стражи отворили клетку. Вновь повторилось: девушку тянули за руки, Анджелос не мог удержать ее. Маргарит забилась в уголке. Ей было страшно. Все эти крики и суматоха — они мешали ей думать, мешали решиться.

— Возьми мое сердце! — наконец сказала Маргарит и посмотрела сквозь Кукольника.

Пустые глаза царицы уставились на слепую девочку. На лице же Пенелопы вспыхнула ярость — кукла не могла вступиться за племянницу, ведь тогда Маргарит поймет, что Пенелопа — охотник.

— А у тебя хорошее сердце, раз жертвуешь собой ради подруги. Стража, бросьте девушку, мне нужна вторая.

— Я знаю, ты спасешься, — шепнула Маргарит Элеон.

И молить бессмысленно. И молчать тоже. Пенелопа, разъедаемая ненавистью, развернулась и просто ушла. Даже не взглянула, как племянницу уводят.

Кукольник, стража и Ют скрылись. Анджелос без сил и охрипший упал в угол клетки. Мозги словно изрезаны. Кровь бьет по вискам. Это какой-то ужас. Ад. Сколько раз еще повторять? Ты не… Не нужно искать бесплотных духов на волшебное горе, они всегда рядом, всегда внутри.

Элеон пыталась взломать замок — жаль не научилась этому раньше. А брат-придурок наверняка умеет. Или попробовать обмануть стражей? Нужен план. Элеон ничего не лезло в голову. Внезапно.

— Джинн! Ты же здесь. Пожалуйста, явись! Я знаю, ты меня слышишь.

— Прекрати, — прошептал Анджелос. — Не унижайся.

— Но он спас маму Маргарит. И если теперь не поможет, и Маргарит, и Настасия умрут! — закричала Элеон как бы для джинна. Тут девушка увидела его силуэт в коридоре и подбежала поближе. — Пожалуйста, джинн, милый, освободи нас! Ты ведь не хочешь никому зла. Ни Маргарит, с которой уже подружился, ни Настасии, которая знала, что ты не просто раб Кукольника. Прошу тебя!

Дух с зашитым ртом молчал. Его взгляд был направлен вникуда.

— Он не может вспомнить, — осенило Элеон. — Нужно назвать его имя. Анджелос, что думаешь? Как зовут духа?

— Откуда мне знать? — огрызнулся юноша.

— Как же говорила Настасия? Самый светлый дух… всем помогал. Даже в самый последний миг. Я… ума не приложу, кем он может быть. Анджелос, ты ведь такой умный. — Элеон подошла к юноше и положила руки ему на плечи. — Ты всегда всё знаешь. Скажи мне…

Клетка кружилась вокруг своей оси. Голова болела, а перед глазами всё плыло — сплошная муть и темнота, в ушах свист. И чем сильнее сопротивляешься — думаешь, борешься с собой — тем только хуже. Нужен покой и сон. Да что ей надо?

— Отстань от меня! Не знаю я ничего! — закричал Анджелос и оттолкнул Элеон от себя.

— Но я… — Девочка смутилась и отошла в сторону. — Я ведь совсем ничего не понимаю в этой чертовой жизни. Никогда не понимала. Я только и делаю, что ошибаюсь. Пожалуйста, помоги. У меня нет даже предположений на счет его имени! Ты прав, я очень глупая и наивная. Снова доверилась и снова…

Элеон готова была расплакаться. Анджелос не реагировал. Он, кажется, потерял сознание. Немой джинн стоял в коридоре. Из груди Элеон вырывался животный крик, но девушка молчала и с ужасом глядела на юношу. Неужели и прекрасный Анджелос умрет? И смелая Настасия? И ее кроха-дочь? И самой Элеон скоро… не станет? Ее прирежут, и это больно, и затем… А безмолвный джинн будет просто стоять и смотреть, и внутри его ничего не вздрогнет.

«Нет! Это невозможно, — кричало всё нутро Элеон. — Пусть Анджелос что-нибудь сделает. Анджелос… Как же он бледен. Боже, я не замечала. Он словно мертв. И уже не чувствует. И я здесь одна. Совсем одна. Все живые мертвы. Все мертвые не слышат. Не хочу снова этого! Не хочу это чувствовать!»

Элеон упала на колени, а затем и на пол, начала реветь и бить себя в грудь. Если ты знаешь, как невыносима жизнь, зачем еще ощущать это? Почему нельзя последние минуты побыть счастливой, хоть и в своем небытие, как сейчас Анджелос.

Элеон сквозь слезы взглянула на юношу. Нет, даже в беспамятстве лицо его несло печать боли и страданий. Девушка, чуть вздрагивая, поднялась и подошла к парню, коснулась его лба пересохшими губами.

— Это ничего, — прошептала Элеон, — не тревожься, поспи пока. А я тут и одна… могу. Всё хорошо.

Девочка взглянула на джинна и побрела к нему.

— Я знаю, — сказала она убитым голосом, — знаю… Ты слышишь. И да, ты забыл, что… кем был. — Элеон опустила голову от усталости, затем снова подняла и протянулась к духу через решетку. — Прошу! Ради Маргарит Майерс, ради Настасии. Ради всех детей, что убила эта тварь. Ради тех, кого она заставила погубить тебя. Ради себя! Возьми мою руку! — Немой джинн не двигался. — Возьми! И скажем твое имя вместе! Давай! Прошу… — Элеон не верила глазам: джинн будто приближался к ней, а затем — коснулся ее ладонью. Золотой свет озарил лицо девушки в слезах. Элеон заглянула в духа и увидела там имя. — Чудо!

Кукольник вела Маргарит в свою мастерскую. Они шли под руку по узкому коридору. С этой девочкой оказалось проще, чем с другими детьми. Маргарит задавала какие-то вопросы. А где поворот? Скажите, когда начинаются ступени? Мне лечь сюда? Вы будете меня пристегивать? А через сколько начнется? Никаких истерик, уговоров. Кукольнику было приятно не видеть чужие страдания. А Маргарит в вечной темноте не боялась зазубренного ножа над собой. Идеальные убийца и жертва.