— Это ты виновата в ее смерти, гадюка! — говорил Раймунд, брызжа слюной. — Ты каждый день доводила свою больную мать. Даже до припадков! Чтобы потом выслушивать ее извинения. Напоминала об отце… Дрянь! Нашла себе укромное местечко и обжиралась там, пока твоя исхудавшая мать подыхала от голода. Притом не только Ивонет, но и твои соседи и такие же дети, как ты, голодали. Но Ют плевать. Тебе приятней было в компании разной дьявольщины — лишь бы фруктиками кормили и по головке гладили. И на них ты променяла нас, Иуда?

Ют стояла ни мертва ни жива. Она вся сжалась в комочек из страха и боли. Слова Раймунда словно придавливали ее к земле, превращая в непонятное месиво — безликое, лишенное малейшего проблеска любви к себе (это было бы святотатством!) и готовое к искуплению. Ют рассказала, где и как найти вход к горе вечного лета.

Раймунд сразу отпустил девочку. Только тогда она опомнилась и увидела его взгляд — Раймунд идет уничтожать. Ют кинулась на него, стала кусаться и царапаться, но мужчина схватил ребенка за шиворот, выбросил в комнату, в которой умерла ее мать, и закрыл на ключ дверь.

Анджелос сидел в дальнем углу клетки, обхватив себя руками. В запутанных медных волосах его виднелась засохшая кровь. Ею была испачкана и часть лица. Маргарит ходила рядом, как звереныш. Сначала она натыкалась на железные прутья, но потом стала вовремя сворачивать. К ним запустили заплаканную Элеон.

Через несколько минут послышались шаги стражей и голос Кукольника. Идут выбирать новое сердце. Анджелос не сдвинулся с места, не проронил ни звука. В горле его застыл огромный ком, который не давал дышать, а ноги и руки словно стали мягкими и влипли в пол. Мальчик вздрагивал от каждого надрывного взрыда Элеон. Маргарит не знала, куда себя деть. Она металась по клетке, вся холодея, и вдруг схватилась за голову, замерла.

— Я знаю, знаю… Всё это из-за проклятия, — сказала девочка. Анджелос поднял на нее обреченный взгляд. — Мы все. Все прокляты. Из-за прошлых ошибок. Это карма.

— Какая, черт возьми, карма, Маргарит? — закричал Анджелос. — Тебе пять! Ты никому зла не делала. Как и Элеон. Как и Джудо. Как и, — он запнулся, — я...

— Но за что-то же нас прокляли. Мой род — из-за вины Ют Майерс. Наверное, я теперь должна нести за нее наказание.

— За девочку, потерявшую всю семью? Ты правда считаешь, что Ют в чем-то виновата? В чем же? В том, что убегала в свои воображаемые миры, когда вокруг ее творился этот ужас?

— Я просто не успела окончить рассказ… Ты поймешь. Ют Майерс прокляли. И проклятие коснулось и меня, и маму. Я думаю, если есть другие жизни… Наверное, в них мы совершили что-то плохое, из-за чего страдаем сейчас. Бывает, человек убивает кого-то, и по законам кармы в следующей жизни преступника настигает его же жертва. А потом что? Всё повторяется снова и снова, как по кругу. И убитый, и убийца будут связаны. Навеки. И каждое новое перерождение принесет им только страдания и боль. Месть не будет выходом. Можно только разомкнуть круг. И, наверное, это придется сделать мне.

Со двора Раймунд заколотил окна в спальни. Ют истерично кричала, барабанила по двери, скрежетала по ней ногтями. К девочке пришел Раймунд и сказал, что, если она будет орать, сломает ей шею. Ют заткнулась, но ее взгляд говорил сам за себя.

Сколько бы Эрна ни упрашивала сына отпустить девочку, он не соглашался, потому что не хотел, чтобы «эта дрянь задушила меня во сне».

Была ночь, и вылазку отложили до завтра. Ют сидела на полу и сверлила глазами дверь. Девочка не могла спать. Она не даст Раймунду погубить Макки! Она предупредит его об опасности!

Раймунд ворочался. Он даже сквозь стену ощущал на себе взгляд этой бешеной мрази. «Она не отступится, она ненавидит меня, она… так похожа на своего отца», — думал мужчина. Раймунд любил Анико как друга, уважал его за силу характера, а, когда товарищ умер, Раймунд отдал бы всё на свете, лишь бы его вернуть, но Ют… Он видел в ней Анико. Эта хрупкая девчонка имела тот же взгляд, полный решимости и силы. Казалось, дух лучшего друга вселился в свою дочь, но… то был озлобленный дух. Ведь Анико не такой отвратительный! Ют вобрала в себе лучшие черты отца, и почему-то они стали ужасны в ней. А от матери — этой доброй, ласковой женщины — мерзкая девчонка не взяла ничего, кроме худшего — какой-то оторванности от мира и неспособности жить в нем. И как подобный выродок мог появиться на свет от людей, которых Раймунд так боготворил? И неужели теперь ему придется терпеть в своем доме эту мерзость в память о погибших? Мысль об этом ужасала Раймунда.

С рассветом мужчина собрал охотников. Девочка вновь забилась в комнате. Потом Ют поняла, что все ушли. С оружием.

Эрна открыла ей дверь. Старушка бы и раньше помогла, но Раймунд всё равно бы не дал девочке предупредить Макки. А это сделать надо. «Друзей не предают», — сказала старушка на прощание. С Эрной Ют Майерс больше не встретилась.

Девочка бежала что есть мочи ко входу в пещеру, но, когда прибыла, лозу у скалы уже начисто срезали. Воздух обжигал грудь, а силы кончались, но Ют неслась вперед в надежде встретить Макки раньше, чем охотники. Нечаянно девочка наткнулась на них самих. Несколько человек стояли у домика над пропастью. Ют замерла в ужасе. Парни удивленно посмотрели на ребенка, посмеялись. Девочка рванула прочь. «Можно по-другому попасть на ту сторону», — подумала она. Ют отыскала дверь, за которой находился обрыв. Сердце застучало быстрее. Девочка с дрожью выдохнула и повернула ручку.

Ют тут же обдул холодный ветер, как бы толкая ее к пропасти. Девочка крепко ухватилась за дверной косяк и высунула голову, посмотрела налево — раз, два, три… семь деревянных ступеней вели к повисшему меж двух скал дому. Потом можно залезть на крышу, перебраться на другую сторону, наверняка где-то там есть спуск. Только вот окно слишком близко к скале. Слишком заметно. «Я смогу, смогу», — прошептала девочка и сделала шаг влево.

Ступень раз. Ют шмыгнула на нее и прижалась спиной к скале. Ледяной ветер пробивал голубое платьице насквозь. От холода Ют сильно затряслась, коленки подгибались. Девочка поставила сапожок на вторую ступеньку и почувствовала, как деревяшка прогибается, убрала ногу обратно. Слишком опасно, придется сразу на третью…

Ют прижала пятку к скале, повела ее мимо второй ступени, опустила на третью. Поток воздуха внезапно толкнул Ют. Она чуть не сорвалась, но устояла на ногах — на правой внизу сосредоточила основной вес тела, левая протянута на две ступени вверх. Надо перекинуть себя дальше. «Я упаду!» — думала Ют. Она зажмурила глаза, схватилась покрепче за камни и приподняла свое тело на руках. На мгновение девочка застыла в таком положении — ее клонило вправо и вниз. Ют притянула себя влево к третьей ступени. Смогла! Но это даже не половина…

Целую вечность девочка поднималась по этой лестнице, когда там, у охотников, прошла, наверное, минута. На последней ступени Ют заметили, позвали Раймунда. Девочка полезла по скале на крышу. Внезапно кто-то схватил малышку за сапожок — она взвизгнула — и потащил к себе.

— Куда карабкаешься, дрянь? — сказал Раймунд.

Девочка пинала мужчину и кричала. На этот раз Макки не придет на помощь. А Раймунд неуклонно тащил вниз, пальцы Ют соскальзывали. Тогда девочка ослабила правую ногу, и Раймунд стянул с нее темно-синий сапог — обувь полетела в бездну. Охотник снова попытался поймать ребенка, но Ют уже забралась наверх, поползла. Крыша под ней трещала, элементы кровли соскальзывали и бесшумно падали в пропасть. К тому же ветер. Соплеменники уговаривали Ют спуститься, кто-то даже хотел забраться к ней, но Ют не останавливалась…

В одном сапожке девочка добежала до Макки. Он сидел у колодца. Лицо Ют просияло, но лешик разозлился.

— Дай объяснить, — сказала ему девочка. — Ты в опасности! Люди идут сюда. Боюсь, они убьют тебя, если встретят. Надо спешить.