Элеон лежала. В голове ее была пустота, а на лице застыло удивление. Внезапно понимание пришло к ней как удар ножом — девочка сжала руками рот, чтобы никто не услышал ее крик.

Элеон сидела в каких-то бараках среди камыша и рыдала, зажимая в зубах кулак. День бледнел. На девочку падала тень. Нечаянно мизинцем Элеон дотронулась до макушки уха — разорвана, серьги нет. Что они хотели сделать? ЧТО ОНИ ХОТЕЛИ СДЕЛАТЬ? Юджин их убьет! Пусть УБЬЕТ этих сволочей!

«Нет, нет, нет… Так нельзя. Нельзя убивать их. Нельзя убивать их, — шептала Элеон. — Они… люди. Они люди!» Больше аргументов в их защиту у Элеон не было. Девочка просто знала, что убийство — это грех, но так обессилела, что не могла разумно себе объяснить почему. А нужно думать, включать голову. Если Юджин узнает, он убьет. Так нельзя. Нельзя, чтобы узнал. Элеон дрожащими руками умыла заплаканное лицо в грязной лужице. Слезная река… кажется, так она зовется. Спрятать под волосами разорванную мочку. Грязь отряхнуть. Подождать несколько минут. Домой.

Элеон была полностью опустошена; здания, люди — она их не видела. Шаг, и второй, и третий, и вот перед ней уже дверь комнаты. Элеон зашла внутрь и увидела, что все кровати, кроме ее собственной, вынесены, посреди стоит столик на двоих — еда, напитки. Юджин во всем белом вскакивает со стула:

— С днем рождения!

Элеон странно улыбнулась. А. Точно. Ведь мы хотели справлять вечером.

Девочка села за стол, Юджин тоже. Перед этим он, конечно, расцеловал ее, обнял, стул подставил, напиток налил, но она это не заметила. Бокал был опустошен почти сразу же. Поздравления, комплименты, вопросы. Просто оставайся на земле.

Но Элеон ничего не слышала, отвечала как-то непонятно. А Юджин — он не обращал внимания на ее поведение, глаза его сияли радостным и жутким блеском. Он всё пытался сосредоточиться на какой-то мысли и был настолько поглощен ею, что не замечал ничего вокруг. То вскакивал, то философствовал. Но всё не то, не то!

— Я влюбился в тебя с первого взгляда, — говорил он. — Ты — лучшее, что есть в моей жизни. Я люблю тебя. Ты моя радость. Я не могу без тебя. Ты мой свет. Я бы хотел всю жизнь провести с тобой одной. Ты мой ангел. Я живой с тобой.

Элеон сидела как труп. Она уже не обращала внимания на реальность. Всё тело ее дрожало, и она засунула руки в карманы. В одной из них девочка нащупала что-то металлическое. Те монеты... Рука от ужаса рванула вверх, монетки посыпались. Одна из них упала на стол ребром — красная и голубая стороны быстро сменяли друг друга, вертясь. Элеон тут же схватила монетку и сжала в кулаке. Юджин подобрал две другие — тоже какие-то кривые и некрасивые — и отдал девочке.

Ужас застыл в лице Элеон. «А. Точно. Так вот что имел в виду тот насильник», — подумала она. И в памяти восстановились его слова: «Какая красивая девушка. Как жаль, что тебя просили только попугать. Ну что, ребят, может все-таки… Да! Вот, малышка, забирай обратно оплату. За любимое занятие не берем денег». «Так он заплатил этим людям, чтобы они меня… испугали», — думала Элеон и глядела на Юджина, который распинался перед ней. Элеон не могла поверить в это. Еще раз взглянула на монеты. Это точно монеты из его кошелька. Неужели он их не узнал? Слишком волнуется. Да что с ним?

Элеон хотела закричать или засмеяться. Всё казалось таким нереальным и безумным. А потом Юджин сделал ей предложение: на колени встал, кольцо подарил. Тут Элеон прорвало — она расплакалась, скрыв лицо руками. Ей внезапно стало так страшно. Юджин отправил ее на ярмарку, чтобы подготовить комнату к празднику, отправил одну, чтобы Элеон попугали там, и всё это для того, чтобы сделать предложение. Поистине тринадцатилетие — зловещий день!

— Я так счастлива, — шептала Элеон сквозь слезы. — Конечно, я согласна.

Она почувствовала, как в груди ее что-то каменеет…

Фразы, поцелуи, девочка сказала, что хочет спать, а, когда Юджин ушел, полетела на берег той реки. На блеклой глади воды Элеон увидела свое тусклое отражение. Сумерки. Мир затихал, а небо становилась самого прекрасного синего цвета. Элеон дрожала и плакала на четвереньках. Стараясь не свалиться, она вытащила из кармана красно-голубую монету. Это он сделал. Юджин сделал. Снова. С ней!

Все те слова любви. Я, ты, я, ты! — обман, ложь. Ты лицемер. Таким всегда ты был. И страшно произошедшее не потому, что обманул, что предал. А потому, что предал из-за любви ты. Так боялся услышать: «Нет», что обманул, что предал... Всё повторяется. Любовь не исцелила. Любовь и не была вовеки исцеленьем. Не для того она, наверно, создавалась.

Элеон продолжала стоять на четвереньках и сжимала монетку. Выкинуть ее в воду, чтобы Юджин ни о чем не догадался? От слез девочку трясло еще сильнее.

Сама, наверное, любовь — болезнь. Но это не может быть так! А если может, от нее слишком больно отказываться.

Кулак вместе с монеткой через сухую и мерзлую землю погрузился в воду, а затем разжался. Змейка на красной стороне засыпалась песчинками. У Элеон даже не было сил забросить монетку подальше. Ну и ладно. И пусть. И этого достаточно. Юджин не будет догадываться, что она знает…

…знает. И продолжает любить. Глупая девочка. Но все ли способны жертвовать собой ради любви?

Любовь важнее всего на свете. Теперь и Ариадна это поняла. Оливер ее любит, они прекрасная пара! Девушка чувствовала, что готова на всё ради него: быть с ним в горе, как сейчас, и в радости, когда они всех победят. После смерти Тая Оливер не хотел, чтобы его «Адриана» воевала, боялся потерять и ее. Но девушка убедила отправить себя хотя бы в последний бой — сражение за семейный замок князей Рау.

Оливер послал ее в самое безопасное место. Он собрал отряд, который должен был зайти по тайным проходам во дворец и впустить дружеские войска внутрь. Главным Оливер поставил одного генерала, провожатым по катакомбам — Кристофера. После того как князь Генрих-Майкл Рау признал в нем сына, мальчишка в замке облазил подземелье вдоль и поперек. Отправил Оливер в катакомбы и Ка. Подросток сильно изменился после смерти Тая, и Оливер волновался за его душевное состояние.

Подземелье было похоже на сотни других — бесконечные темные коридоры, подтопленные водой, с различными разветвлениями и уровнями. На потолке выточен повторяющийся узор — из-за него магия в этом месте не работала.

Ариадна и не пыталась разобраться в подземных туннелях. Она болтала со старым генералом. Маркос говорил в основном о своей дочери Алене, которая несколько лет не выходила из башни, дожидаясь своего жениха. Ариадна похвалила такой сильный поступок, а затем узнала, что парень взял бы Алену в жены и без этого героического акта. Тогда для чего эта пустая жертва?

Они шли где-то полчаса, а затем Кристофер остановился. Ему показалось, что он слышит какие-то звуки, и он отправился вперед проверять. Отряд дожидался мальчика, но потом появился шорох не только впереди, но и позади. Отправили другого парня на разведку, а затем прибежал и Кристофер. Оказалось, враги знали про секретный проход и поставили там охрану. «И меня заметили. По-бырому отсюда утопаем, — сказал Крис. — Есть еще потайные ходы на объект».

Генерал приказал отступать, но группу поджидала засада. Наемники. Подбежали и охранники, которые спалили Кристофера.

Уже человек пятнадцать, включая Маркоса, лежали трупами на полу, как вдруг прогремел взрыв. Быстро, ярко. Никто и понять толком не успел. Полетели ошметки тел, и пол провалился с большей частью людей в воду.

Ариадна на время впала в небытие, но затем почувствовала вонь и холод, открыла глаза. Вылезающие из воды солдаты двух армий, один ударил другого по челюсти, кто-то кричит, пытается убрать с ноги булыжник, мертвый молоденький парень придавлен камнем, звон в ушах, какой-то урод к ней приближается. Ариадна попыталась встать, но еле шевелилась после падения. Перед глазами — точки, каждое движение — боль. Она на четвереньках ползла до берега. Кто-то помог ей встать.