— Нет. Впрочем, я могу отменить твоё изгнание, если получу удовлетворяющий меня ответ.

— И что ты хочешь услышать?

— В Зале Собраний клана восьмая панель на левой стене заменена на новую. Я хочу знать, как эта картина выглядела семьсот лет назад. Ты помнишь её?

— Помню ли я её? Ты действительно спрашиваешь, помню ли я восьмую картину на панели слева в Зале Собраний? А хотя… ты ведь не знаешь, за что меня изгнали из клана?

— Нет.

— Именно! И никто не знает! Никто в этом клане не знает, за что меня изгнали. Вот уже больше пятисот лет. Они лишь говорят, что я совершил ужасный постыдный поступок, но никого не волнует, что же я сделал на самом деле. Я дал клятву патриарху Ю Жань Ляну, что не буду рассказывать о своём поступке, если мой собеседник не согласится выслушать меня. И за последние пятьсот лет никто из тех, кто посетил меня, не согласился узнать, за что меня изгнали! Вот, ты? Ты хочешь узнать, что я сделал такого, чтобы заслужить изгнание из самого развратного клана Области Цзян?

— Хочу. — Кивнул я.

— Вот! Я же говорил… Что? Ты и вправду хочешь узнать? Ты хочешь выслушать меня?

— Да, конечно. Я хочу узнать, почему тебя изгнали.

— Да! Да-а-а!!! Я расскажу! Расскажу!!! Слушай же мою историю. Это произошло через двадцать один год после смерти Ю Жань Чмонга. Все в клане тогда были одержимы поисками Нефритового Жезла, и я тоже загорелся этой идеей. Я тайно вскрыл могилу Ю Жань Чмонга и полностью исследовал его тело, но так и не нашёл никаких подсказок. И тогда я решил, что информация о нахождении жезла может содержаться в настенных панелях, которые Ю Жань Чмонг нарисовал лично! Конечно, это произошло ещё за десять лет до того, как он спрятал нефритовый жезл, но та история с кланом Железного Пестика тоже возникла не за один день.

— В общем, однажды ночью я отправился в Зал Собраний клана, чтобы внимательно изучить все картины. Тогда я уже был одним из старейшин северной семьи. Самым молодым старейшиной за всю историю клана. Я начал изучать картины и внимательно рассматривал все элементы изображений, пытаясь найти тайные знаки. И я даже что-то такое нашёл. Но потом я добрался до восьмой панели на левой стене и внезапно осознал, что на ней изображена техника парной культивации уровня бессмертного!

— Наблюдая за тем, как на картине великий патриарх Ю Жань Ю занимается сексом со своим гаремом, приняв форму осьминога с тысячей щупалец, я неожиданно испытал сильнейшее сексуальное влечение. Я не мог отвлечься от картины, но в то же время страсть терзала моё тело. А потому, я сбросил свои одежды и начал мастурбировать, глядя на картину и постигая заключённую в ней божественную мудрость. Скоро я кончил, и моя сперма попала на картину. Но это только придало ей ещё большую глубину, так что я продолжил мастурбировать. Всю ночь я наяривал свой «нефритовый жезл», пока вся картина не покрылась моей спермой, так что уже ничего нельзя было разобрать.

— И когда первые лучи солнца проникли в окно, я пришёл в себя. Осознав, что я наделал, я попытался скрыть все следы. Увы, за ночь моя одежда была разорвана потоками Ци, исходящими из моего тела, так что я решил просто слизать всю сперму с картины. И стоило мне только прикоснуться к ней языком, как в зал зашёл патриарх Ю Жань Лян. Он бросил на меня парализующую технику, и я замер перед картиной, не в силах двинуться. Сразу после этого он собрал всех старейшин на срочное совещание, показал им меня в таком неприглядном виде, и они все единогласно решили изгнать меня из клана.

— И даже сегодня, прямо сейчас я отлично помню, как выглядела восьмая панель на левой стене в тот день. Это было самое незабываемое зрелище за всю мою жизнь. С той ночи, каждый раз, когда я закрываю глаза, то вижу этот величественный образ. И ещё! Пока я стоял с языком, прижатым к картине, краска успела раствориться и въелась в мой язык. Так что можно сказать, что эта картина теперь всегда со мной, ха-ха! Ну как? Как тебе моя история?

— Отвратительно! Действительно отвратительно. — Скривился я. — Но я готов отменить твоё изгнание, если ты запишешь на нефрит то, как выглядела эта картина.

— Правда? С радостью. Вот, у меня тут есть подходящий нефрит. Как раз на такой случай берёг.

С этими словами старик суетливо залез в сундук и вытащил нефритовую табличку с золотыми узорами. Он сосредоточился и записал туда образ, после чего передал табличку мне. Я сосредоточился на ней, и тут в моё сознание проникло изображение картины… покрытой спермой в три слоя.

— Да млять!!! Что за мерзость! — Воскликнул я, отбрасывая табличку. — Я хочу это развидеть! Идиот!!! Мне нужно знать, как выглядела картина до того, как ты её испохабил.

— А-а-а-а… Что же ты сразу не сказал? — Потерял весь свой задор Ю Жань Шень. — Я не помню. Я отлично помню, как картина выглядела утром, но всё остальное стёрло из моей памяти начисто. Думаю, в этом виноват один из старейшин, который наложил на меня технику стирания воспоминаний. Из-за этого я не смог вспомнить, что за великую технику бессмертного я постиг той ночью. Ну да ладно. Я рассказал тебе всё, что знал, и теперь ты должен признать, что я вовсе не самый развратный и двинутый культиватор за всю историю мироздания, и вы принимаете меня обратно в клан.

— Нет, ты не самый развратный культиватор за всю историю мироздания. До основателя клана Нефритового Жезла тебе ещё далеко. Хотя ты ближе всех подошёл к его свершениям. Но вернуть тебя обратно в клан я не могу. Ведь я так и не получил того, что мне было нужно.

— Обманщик! Лицемер! Ты такой же как все они! Неужели тебе так жалко просто признать, что я тоже часть клана? — Заплакал старик. — Я живу в этой пещере почти семьсот лет, и за всё это время никто из членов клана не признал меня своим родственником. Что тебе стоит? Ты ведь даже не носишь фамилии клана. То есть тебя приняли в него. Но при этом ты отказываешь мне, старейшине клана, в праве, которое я имею по праву рождения.

— Ладно, ладно, не реви. Ю Жань Шень, сегодня я признаю тебя частью клана Нефритового Жезла. Все мы одна семья, какими извращёнными ублюдками бы мы ни были. И ты являешься родственником каждому члену клана. Ты самый старый представитель клана, и несомненно достоин того, чтобы стать почтенным старейшиной. Всё. Теперь ты доволен?

— Да… да! Благодарю вас, молодой господин. — На глазах у старика засияли слёзы радости, и он поклонился мне до земли. — Теперь я могу умереть спокойно. Я опять часть клана.

Голос старика становился всё тише, и я ощутил, какую безмерную ношу он нёс на себе всё это время. Быть изгнанным из семьи. Лишиться всего из-за одной небольшой… ну, хорошо, из-за одной очень большой ошибки.

— Не торопись умирать. — Ободрил я его. — Ты ещё должен воспитать поколение долбанутых на всю голову извращенцев, которые заменят тебя.

— Да, да, молодой господин. Вы правы! Я должен поделиться своей мудростью с молодым поколением клана? Вот, я дарю вам этот нефрит, на котором сохранены самые сокровенные знания о моей технике культивации. — Протянул он мне тот самый нефрит, на который записал изображение.

Я закатил глаза, но принял этот «дар». Мне не сложно. А всем этим чванливым старейшинам стоит взбодриться, увидев и узнав всё то, что узнал сегодня я. Не мне же одному страдать от этого невероятного по уровню омерзительности зрелища. Я с благодарным кивком взял нефрит и сохранил его в своей пространственной печати.

Распрощавшись со стариком, я вернулся в клан и попытался стереть терзающий меня образ картины, занявшись сексом со своим гаремом. Думаю, зрелище перепачканных в сперме девушек сможет затмить зрелище перепачканной в сперме картины, на которой хентайный тентаклевый монстр насиловал тысячу девушек за раз.

Утром следующего дня начался второй этап борьбы за власть. Через лабиринт в общем итоге смогли пройти шестьдесят семь человек. Все они должны были участвовать в боях друг с другом по обычной «олимпийской» схеме. Каждый день проходили все бои чемпионата, а на следующий бои начинались сначала, но с другим распределением участников. Всего боям посвящалось три дня, в результате чего определялось три чемпиона. А потом составлялся итоговый рейтинг, где учитывались все бои участников.