Святослав Святославович в это время нервно кусал губы. Решалась судьба всего проекта, и это действительно было волнительно. Но я, в отличие от Волкова, не переживал. Меня охватило чувство сопричастности к великому моменту — здесь и сейчас мы создали первое искусственное сердце, которое не вызовет отторжения, и прослужит своему новому хозяину дольше, чем тот сможет прожить.

— Все отлично, Дмитрий Алексеевич, образцовая сердечная мышца — озвучил итог проверки Булат Дамирович, держа сердце в руках, обтянутых перчатками. — Мы готовы приступать.

Я услышал, как сквозь зубы выдавил воздух боярич Волков, но отвлекаться на Святослава Святославовича не стал. Вместо этого кивнул.

— Начинайте, Булат Дамирович, — разрешил я, после чего отошел к стоящим в нашей части комнаты стульям и спокойно опустился на сидение.

Перегородка, отделяющая нас от операционной, была прозрачной. К тому же в углу стояли мониторы, позволяющие взглянуть на происходящее практически с любого ракурса и при любом разумном приближении.

Волков сел рядом со мной и сложил руки на подлокотниках. На меня он не смотрел, все внимание боярича было приковано к экранам, на которых мелькали быстро покрывающиеся красными разводами белые латексные перчатки медиков.

Я же открыл личное дело пациента. А заодно и его возможного донора.

Часто ли случаются аварии? Очень часто, дорожно-транспортные происшествия уносят больше жизней в год, чем многие смертельные болезни. Так у нас и оказались эти двое.

Мотоциклист, не справившийся с управлением, вылетел на встречную полосу и пошел на органы. А в машине, в которую он врезался, оказался ребенок. Стойка автомобиля лопнула и пронзила мальчику грудину, превратив сердце в одну громадную дырку.

Выбить у родителей разрешение на проведение операции — рискованной, экспериментальной, с официально неизученными последствиями оказалось не сложно. Естественно, занимался этим вопросом не я, а мои люди. Но как только родители мальчика поняли, что лечить их сына будут при непосредственном участии княжеской семьи, согласие было получено моментально.

Ведь Виктория Львовна Романова уже доказала свою компетентность. И раз уж предложила попробовать новую технологию, значит, была в ней уверена. Мое присутствие же давало гарантии, что будет сделано все, что можно, и даже сверху. Дмитрий Алексеевич никогда не сдается, и все доводит до конца. А значит, и мальчик будет в безопасности, тем более что в присутствии князя Красноярского его жизни буквально ничего угрожать не может.

Сейчас с обоими родителями работали наши психологи. Все-таки они пережили огромный стресс, мать так вообще поседела в свои двадцать два года. Вмешательства наноботов им не требуется — взрослые отделались легким испугом и синяками от ремней безопасности. Но поддержать морально их стоило.

После трансплантации сердце начнет расти вместе со всем остальным организмом, и наши универсальные ткани будут замещаться по мере роста родными для мальчишки. Таким образом лет пять-семь, и вместо универсального в его груди будет биться собственное.

Естественно, это сложнее, чем простой имплантат, который выпускает та же корпорация «Армтек». Но случай подвернулся, и я не видел смысла не пользоваться возможностью. Тем более что я-то прекрасно знал, что все будет хорошо. Если у хирурга рука не дрогнет.

— Это проблема, — произнес я, глядя на мониторы.

— Что случилось? — встрепенулся Святослав Святославович, заметавшись взглядом по дисплеям в поисках того, о чем я говорю.

— Да с сердцем все будет в порядке, — ответил я, махнув рукой и выпрямляясь на стуле. — Я говорю об авариях. Ежегодно в одном только Русском царстве мы хороним около пятнадцати тысяч человек, погибших в дорожно-транспортных происшествиях. С этим нужно что-то делать.

Боярич Волков чуть расслабился. Все его мысли сейчас были в операционной, где Булат Дамирович руководил трансплантацией. Однако на то, чтобы переключить свое внимание на осмысленный диалог со мной, у Святослава Святославовича ушла всего пара секунд.

— Но Иннополис продает через Ивана Михайлович Соколова свои машины, — заметил он. — Может быть, стоит увеличить производство и перейти с городского на частный гражданский транспорт?

Я покачал головой.

— Слишком сложно в текущих реалиях, — ответил я. — Каждый год из автомобильных салонов в Русском царстве выезжают полтора миллиона новых машин. Заместить такой объем я не смогу. Да и никто в одиночку не сможет.

— Быть может, в таком случае стоит обратиться к цесаревичу? — предположил боярич Волков. — Государственная поддержка, конечно, не переломит ситуацию в одночасье, однако за несколько лет…

— Нужно об этом подумать, — сказал я, подводя итог разговору. — Но вы, Святослав Святославович, на досуге займитесь подсчетом, как и какие массовые автомобили мы могли переключить на компьютерное управление. Нам, конечно, с одной стороны повезло, что мы получили возможность испытать наше сердце на этом мальчике. Но, откровенно говоря, я бы предпочел, чтобы операцию проводили на добровольце, а не находящемся при смерти несовершеннолетнем.

— Займусь, Дмитрий Алексеевич, — пообещал боярич Волков, вновь повернувшись к дисплеям.

Я поднялся на ноги и кивнул ему.

— Здесь все дальше будет в полном порядке, Святослав Святославович, — произнес я. — Ошибок Булат Дамирович не допустит, сердце будет работать лучше прежнего. Так что я пойду, ждать конца операции больше нет смысла.

— Я вас вызову, если потребуется, — кивнул боярич Волков.

Бросив взгляд на операционный стол, где лежал пациент, вокруг которого сгрудились доктора под предводительством ведущего хирурга Казанского княжества, я покинул помещение.

Принтер печатает прекрасные сердца, а опытный доктор не допустит ошибок при трансплантации. Пора переходить к печати других органов и систем. Недаром я в прошлом году презентовал Михаилу II искусственную нейронную сеть. Нужно развиваться, и внедрять технологии дальше.

* * *

Выборг, родовой особняк князей Соколовых.

Иван Михайлович потягивал кофе на веранде дома, глядя на встающее солнце. Глава рода остался последним официальным членом семьи — Анна Михайловна, окрыленная полной поддержкой своего жениха, в Выборге так и не показывалась, окончательно перебравшись в Москву.

Князь Выборгский периодически чувствовал себя в одиночестве в огромном доме. Но давил подобные мысли, как мог. В конце концов, не так уж и много свободного времени у него имелось, чтобы тратить его на переживания.

Лежащий на плетеном столе телефон завибрировал. Иван Михайлович бросил взгляд на дисплей, прежде чем тянуться к аппарату. Звонить в такую рань князю Соколову могли себе позволить немногие.

Номер был незнакомый.

— Князь Выборгский слушает, — произнес он ровным тоном.

— Здравствуй, сынок, — произнес женский голос, который Иван Михайлович не сразу и опознал.

Само обращение вызвало короткий ступор. Однако, поняв, с кем говорит, глава рода Соколовых усмехнулся.

— Что такого случилось, что биологическая мать вдруг вспомнила об одном из своих многочисленных сыновей? — спросил Иван Михайлович, откинувшись на спинку кресла. — Дай угадаю, твои счета тебе больше не принадлежат, так как официально тебя не существует, и ты решила позвонить мне, чтобы попросить денег?

Он не скрывал насмешки, и не собирался выбирать выражение. В конце концов, Юлия Александровна никогда не делала на Ивана ставку. И он это прекрасно понимал. А тот факт, что бывшая царица до сих пор жива, говорил лишь о том, что Михаил II, очевидно, допустил роковую ошибку, не добив беглую монахиню при первом удобном случае.

— На проезд в Германский рейх не хватает? — добавил князь Выборгский.

— Я звоню по делу, Ваня! — сменив тон на недовольный, заявила Юлия Александровна. — И хочу предложить тебе занять место, которое принадлежит тебе по праву!..

Иван Михайлович положил трубку.

И с удивлением обнаружил, что этот короткий всплеск эмоций, который он себе позволил, и сам разговор знатно подняли ему настроение и придали сил.