А после сам не заметил, как уснул, успокоенный добрым светом…

На следующий день была намечена встреча с Лансом. Тьен сам выбрал место и время, но соблазн не пойти был велик. Остаться дома, отлежаться, выспаться, стараясь не думать больше ни о чем. И не ходить в комнату с молоденькими примулами и фиалками. Вчерашних изысканий хватило: забирать силу — да, отдавать — хоть от натуги лопни, нет. Не вышло ни с цветами, ни с Софи.

Полдня провалявшись в кровати, к обеду он все же заставил себя встать. Умылся, переоделся, поел, сколько смог, и вышел в город. Шут должен был подойти к центральному почтамту в шесть вечера, но сидеть до того времени дома, дожидаясь прихода Софи, Тьен не хотел.

Прогулялся по парку, заглянул в несколько магазинов. Горбунья Нэн, будь она жива, сказала бы, что в церковь надо, у бога помощи попросить, но в это он с малолетства не верил. Не в то, что бог есть, в этом-то как раз не сомневался, а в то, что бог есть в церкви. Что ему делать в душном полумраке, просмердевшем смешанным с благовониями старушечьим потом? А вот что там действительно хорошо, так это по карманам шерудить, но настроение было нерабочее.

Исходив прилегавшие к городскому центру улочки вдоль и поперек и вдоволь налюбовавшись на грязные дома и расфуфыренных мещанок, он убил кое-как два часа и явился к почтамту в срок, чего никак нельзя было сказать о досточтимом Ланселоте Крайо, опоздавшем ровно на двадцать две минуты.

— Тебе часы подарить? — проворчал Тьен вместо приветствия, при этом рассматривая старого приятеля по-новому, так, как недавно научился.

Шут светился почти как ребенок, озаряя мир вокруг ровным и чистым сиянием, в котором давно и бесследно потонули темные пятна былых неурядиц.

— Подари, — не отказался он. — А заодно можешь и работенку новую подыскать.

— А с этой что не так? — забеспокоился Тьен. Думал, хоть за друга спокоен будет, а тут такие заявления.

— Скучно, брат, — посетовал белобрысый. — Рассказать не могу, как скучно! — За разговором они пошли вдоль по улице, намереваясь остановиться хоть в чайной, хоть в рюмочной, и прохожие теперь озирались на размахивающего руками Ланса. — Ходишь туда-сюда, бродишь. Продашь что-нибудь, не продашь — не известно. А наслушаешься бывает! А то и побить могут.

— Побить? — нахмурился вор: с Шутом никогда не разберешь, взаправду говорит или заливает опять. — За ухваты, что ли?

— Угу, за ухваты. Ухватил тут одну, а у нее, оказывается, муж в комнате дрыхнет.

— Кому что, а тебе все бы баб тискать.

— А я виноват, что она мне открыла в лифчике на босу ногу?

Тьен попытался себе это представить, но воображение подвело.

Присели в маленьком кабачке. Взяли по пинте пива и копченых колбасок. Платил за все известно кто.

— На работе пока продержись, — увещевал товарища вор. — За руками следи и за языком тоже. Для дела надо, я ж объяснял. Погоди, пока центральные районы тебе доверят.

— Что за дело хоть? Ты ж ведь так и не сказал.

— Заказ один есть, — туманно начал Тьен. — Стоящий. Но подойти нужно серьезно.

— Хату брать будем? — пригнувшись к столу и оглядываясь по сторонам прошептал господин коммивояжер.

— Когда б это я домушником заделался? Нет, конечно. Человечка одного обработать надо. Но сперва прощупать хорошенько. Посмотреть, где и с кем живет. А там и дальше определимся.

— А что за человек-то?

— Инженер, — глазом не моргнув, выдал вор. — Конструирует армейские машины. Кое-кто хорошо заплатит, если мы у этого хмыря чертежи изымем. Но взять его нелегко. Дом охраняется, контора тоже. По дороге разве что перехватить…

Он такое в одной книжке читал. Только там за главного героя не вор был, а сыщик. А вор — дурак дураком, в конце, когда его все же застрелили, и жалко не было.

— Но адрес пока не скажу, — закончил рассказ Тьен. — Надо, чтоб тебя в том районе знали, чтоб и не подумали после. Ясно?

— Ясно. — Шут вдруг посмурнел. — Так мы теперь на иностранную державу работаем? Шпионы типа? Я, знаешь, на такое не подряжался. Я хоть и вор, конечно… бываю иногда. Но вообще я, может быть, этот… как его… полиглот!

— Патриот, — поправил его с усмешкой друг. — Я, наверное, тоже. Так что иностранные державы тут ни при чем. Конкурирующая фирма. Хотят себе новейшие разработки заиметь и контракт с министерством. Там, знаешь, какие деньжища вертятся!

— Какие?

Тьен сказал навскидку, и пришлось еще пинту брать — Ланса от изумления отпаивать.

— А что там «мертвяк»? — словно невзначай поинтересовался он.

— Да ничего, — пожал плечами белобрысый. — Недели две уже ни слуху, ни духу. Как в воду канул.

Примерно после того дня, как повстречался с Софи.

Занятно… было бы, не будь так страшно. С чего бы вдруг? Увидел девчонку, метку на ней — мысленно Тьен называл следы в сиянии людей метками — понял, откуда та взялась и догадался, что он жив… И все?

— Ланс, хочешь заработать по-быстрому?

— Кто ж не хочет?

— Значит, слушай сюда, — вор притянул приятеля за шею. — И не думай, что я шучу. Встретишь этого типа, сразу иди к нему. Прямо к нему, даже по сторонам не озирайся…

Было уже: глаза на секунду отведешь, а его и след простыл.

— …подходи и требуй с этого хмыря обещанную награду.

— К-какую награду? — Шут икнул.

— То, что он за меня живого обещал. Помнишь?

— Ты что? Хочешь этого жука на деньги развести?

— Нет. Поговорить с ним хочу. И тебе какая-никакая выгода.

Засим пришлось брать еще пинту.

— Слышь, Валет, — захмелевший порядком Ланс с усилием сфокусировал взгляд на лице приятеля. — Запамятовал совсем: козырь твой в слободе объявился.

— Какой он мой? — отмахнулся Тьен. Шулер с его девкой, как и пробившая грудь пуля, казались теперь досадным недоразумением, не стоящим воспоминаний. — Да и я какой теперь валет? Не в колоде же.

Звание, которое с гордостью носил как имя, в числе многого другого утратило ценность.

— Верно, — подумав, согласился коммивояжер. — Не валет. А козырь — он козырь. Говорят, свою банду собирает. Для серьезного дела. Добровольцев ищет.

— Не лезь в это, — сурово наказал Тьен.

— Я и не думал. Ну его, с той сволотой связываться. У нас же свое серьезное дело, да? Мы этого инженеришку…

— Обязательно. Так что не засиживайся, тебе на работу завтра. И я пойду. Манон привет.

Если верить афишам, выставка альерских находок уже два дня как открылась, но Тьен не хотел идти один. Боялся. Если случайного взгляда на изображение загадочной плиты хватило, чтобы разбудить пугающие воспоминания (а он уже не сомневался, что дело именно в плите), кто знает, что случится, когда он окажется в музее? Что еще увидит? Что узнает?

Нет уж, пригласил Софи, значит, и пойдет с ней. Самому спокойнее, и девчонке радость — снова из дома вырваться.

Правда, она почему-то счастья своего не оценила.

— Я прибраться хотела. И вещей на стирку скопилось. Утром начала бы, к вечеру, глядишь, и просохли бы — солнечно сегодня, ветерок хороший. Да и тебе лучше бы еще отлежаться, а то ходишь где-то полдня, а после снова тебе плохо.

Плохо стало лишь раз. Ни с того, ни с сего накатило что-то… Но прошло.

— Смотри, мелкая, ты меня знаешь, второй раз не позову, — пригрозил он. — А съеду, некому будет тебя по музеям водить.

— Съедешь? — переспросила она. Спокойно, но в глазах на миг промелькнула тревога.

— Не век же мне у тебя жить? — резонно заметил парень. — А пока я тут, пользуйся моментом.

Переломал кое-как.

С утра подмазался, воды на стирку наносил, малого развлекал, пока она там управится. У себя в комнате порядок навел, чтобы девчонка и не совалась. А к обеду она Люка опять к соседке пристроила вместе с куском буженины, и вышли.

В Музее естествознания Тьен при всем своем любопытстве еще ни разу не был. Знал, что тот находится где-то неподалеку от Технического университета, а университет — рядом с пожарной управой, которая в двух кварталах от мэрии. Далеко, в общем. От центра можно было доехать на трамвае, но вор расщедрился на извозчика: и быстрее, и дорогу не надо спрашивать.