Действительно. Подумаешь, цветы. Ведь на самом деле приятно. Шла себе, шла, думала о своем, о том, что завтра на работу, что нужно денег на новые чулки отложить или успеть перед сном брату курточку залатать, а тебе тут подарок.

…только бы до дома дотащить, пока не окоченел…

Цветы. Красиво. Смотри, радуйся. День, неделя. Если повезет, то две.

…три месяца — разве мало? Сытая жизнь, теплые вечера. Разговоры. Кофейни, музеи…

А когда букет завянет, выбрось и забудь. Просто забудь. Даже если судьба не подкинет больше ни одного цветочка, не вспоминай. А если снова решит побаловать подарком, не думай о том, что это лишь на время, — радуйся новому букету…

— Софи? Я что-то не то сказал?

Нет, цветы — плохое сравнение. Вообще не сравнение.

— Люк скоро спустится. Подожди его в машине, пожалуйста.

Мужчина нахмурился. Брови сошлись у переносицы, разделенные двумя глубокими бороздками морщин. Глаза потемнели.

Если бы за эти годы он совсем-совсем изменился бы, она узнала бы его по глазам. Больше ни у кого таких нет. Зеленые-зеленые. Когда он спокоен и улыбается, они яркие и светлые, как молодые побеги аспарагуса. Когда думает о чем-то, темнеют до изумрудного. А когда по-настоящему сердится или злится, становятся цвета вечернего моря… Софи никогда не видела моря, ни вечером, ни утром — только на картинах. И на одной, она запомнила, такое темное, что зелень почти не различается.

Да, она узнала бы его лишь по глазам. Но он не так и изменился. Выше стал. И шире. Не поправился, но мальчишеская худощавость пропала, плечи раздались, черты лица, оставшись прежними, стали как будто крупнее. Прямой нос, высокие скулы, мягкие губы, почти незаметная ямочка на подбородке. И глаза, да… Таким нельзя дарить незнакомым девушкам цветы…

А у нее веснушки на носу. И вообще ничего примечательного. Раньше были волосы — длинные, карамельно-медовые. Но однажды она решила все изменить, начать новую жизнь… И проплакала весь вечер, поняв, что после парикмахерской ничего не изменилось, ни в ней, ни вокруг нее.

— Тьен, пожалуйста. В машине или на улице. Мне нужно работать.

А не отвлекаться на глупые мысли. Хотя одно другому обычно не мешает.

— Хорошо.

— И от доктора сразу назад. Не задерживайтесь нигде.

Несмотря на показную холодность Софи, на обиду в ее глазах, им все-таки удалось поговорить. О чем-то незначительном, отвлеченном. И Этьен расслабился.

Расслабился и пропустил болезненный удар.

Сомнений не было: пожилая сухощавая дама вышла из подъезда в одно время с Люком не случайно. Она не поспешит по своим делам, в магазин или на прием к дантисту, — нет, она усядется в автомобиль и поедет с мальчиком к доктору, а после проследит, чтобы они не задерживались, как и просила его сестра.

Зачем было просить, Позволять ему поверить, будто она без сомнений, как прежде, доверила ему брата?

— Это госпожа Магдала, — представил даму мальчик. — Софи думает, что ей нужно поехать с нами.

— Я работала сиделкой в больнице святого Марка, — пояснила женщина. Голос у нее оказался неожиданно мягким и приятным. — Софи сказала, что Люку было нехорошо в прошлый раз. Так случается после процедур, я знаю. И смогу при необходимости оказать помощь.

Очень приятный голос. На больных должен действовать как доза успокоительного.

А Софи — умница.

Не выставила его перед братом полным идиотом или мошенником, не стоящим доверия. Нашла уважительную причину и правильного человека.

Но он-то понимает, что к чему!

По приезду на место шеар позволил госпоже Магдале отыграть свою роль и проводить мальчика к доктору. Но присутствовать при процедурах Луз-Раймонд ей не разрешил, а Люк еще и покраснел довольно красноречиво, так, что женщина тут же поняла неуместность своей просьбы. Вернулась в машину, забралась на заднее сидение и достала из ридикюля какую-то брошюрку…

— Ждать долго, — развернулся к ней не покидавший место водителя Этьен. — Можно вздремнуть.

Сиделка строго поглядела на него поверх обложки:

— Я не сплю на работе.

— Это вы так думаете, — улыбнулся он.

Люк уже сидел в ванне.

Тьен приблизился неслышно. Совсем неслышно: у незрячих чуткий слух, и шеар не принес с собой звуков. И запахов тоже. Даже воздух не колыхался вслед его движениям, чтобы мальчик ничего не почувствовал.

И воды он почти не касался, как и влажного компресса на лице ребенка. Изменения должны быть постепенными, едва заметными…

Закончив, подошел к двери, открыл и сразу захлопнул. Как будто только вошел, со звуками и запахами, разгоняя по комнате сквозняки.

— Это я, Люк. Доктор мне разрешил. Не станешь возражать, если посижу с тобой?

Всплеск. Смущение.

— Тут ширма, я тебя не вижу, — успокоил Тьен. Присел на стул у окна, сцепил в замок пальцы. — Я хотел поговорить с тобой. Объяснить. Наверное, это странно выглядит: появляется какой-то человек из прошлого, пытается влезть в семью…

…чужую семью, где все давно устроено и, если верить Софи, хорошо. Уже хорошо. Без него.

— Что ты помнишь?

— Мало, — ответил после паузы мальчик. — Каток. Сказки. И то, что Софи рассказывала.

— Знаешь, как мы с ней познакомились?

— Ты снимал у нас комнату, да?

— Да. Но все не так просто. До того, как попасть к вам, я был преступником. Вором.

Это давно уже стало прошлым, и слова признания давались легко. Ни сожаления, ни угрызений совести. Их и тогда не было. Вор и вор. Валет.

— Впутался в неприятную историю, полез на рожон. Ну и поплатился. Меня ранили. Подстрелили. Упал в реку… Должен был умереть, но каким-то чудом выбрался на берег. И вот там точно умер бы, если бы не Софи. Она меня подобрала. Пожалела. Притащила домой, перевязала, отогрела… Скажи, уже этого недостаточно, чтобы помнить о ней все эти годы? Разве эти годы были бы у меня, пройди она тогда мимо?

Люк молчал.

— Она спасла меня не только от смерти. Вы оба спасли. Я мог уйти и вернуться к прошлой жизни. Но не захотел. Остался. Давал деньги за комнату. За продукты. За уголь. Квартирант, да. А на деле… Мне было хорошо с вами. Я ведь вырос на улице, а тут у меня появился настоящий дом. И семья. Кто-то, о ком нужно заботиться, и кто-то, кто заботился обо мне… До этого я и не знал, что так бывает. И, наверное, если бы за прошедшее время у меня появился кто-то настолько же близкий, прошлое стерлось бы понемногу. Осталась бы добрая память, благодарность. Но не повезло. Или повезло, как сказать. Там, где я был, приходилось по-всякому. Не скажу, что всегда и во всем плохо, но оставаться там не хотелось. А возвращаться, кроме как к вам, мне было некуда. Понимаешь? И я мечтал, что вернусь. И если бывало особенно плохо, я думал о вас, о том, что нужно держаться, чтобы однажды увидеть вас. Вы опять спасали меня, пусть сами не знали об этом. А один раз буквально с того света вытащили…

Тьен достал из кармана платок и вытер лоб под взмокшей челкой. Всего на миг закрыл глаза, и сердце трусливо забилось, испугавшись темноты.

Хотя на самом деле она не черная…

…Пустота не была черной — это в глазах потемнело.

Вода стекала с крыльев кровью.

Земля тянула к себе.

Воздух держал из последних сил.

А огонь гас…

Месяца не прошло с того дня, как он героем вернулся в столицу. Празднества, подарки, торжественные оды…

— Один ты не справишься, — сказал Холгер. — Нужно вместе.

Пустота отступала, осталось несколько мелких разрывов, которые планировали закрыть в несколько дней… И вдруг один из них разросся всего за час. Ничто сожрало озеро, откуда не успели уйти ундины. Оттяпало кусок леса. Срезало вершину родового холма двергов. Низкорослые родичи альвов давно покинули жилища, но ундины…

— Вместе, — решил правитель. — Но нужно подождать.

Он еще не отошел от прошлой встречи с пустотой. И Эйнар, как Тьену говорили, слишком истощен и оправится не раньше, чем за неделю…