На нее он не смотрел: взгляд, отрешенный и задумчивый, скользил по полкам и вазонам, пока не остановился на вчерашнем букете. Век полевых цветов недолог, и сегодня они уже потускнели и поникли, как и тот, кто их принес.

— Они меня не беспокоили, — поспешила заверить Софи.

— Эйнар любопытный, — продолжал оправдываться мужчина. — Чересчур. Если бы я знал…

— Я никогда не познакомилась бы с твоим братом, — поняла девушка. — Вы не слишком ладите?

— Мы вообще не общаемся. Так вышло.

— Прости, мне не нужно было спрашивать.

Ей это было странно. Как так? У него есть семья, есть брат… А они вообще не общаются. C кем же он общается? С кем провел эти годы? Как? Где?

— Я все объясню, — пообещал он, по-прежнему глядя не на нее, а в сторону. — Но позже. Если тебе еще будет интересно.

— Мне…

Девушка запнулась. Какая-то часть ее рвалась заявить, что ей и сейчас ни капельки не интересно, и никакого дела нет ни до его семьи, ни до него самого… И снова испортить все. Вернуться к обидам и непониманию…

— Мне интересно. Но я подожду. Ты…

…не исчезнешь больше? Не пропадешь неизвестно куда?

— …хочешь чая? В подсобке есть примус, а Клер завернула мне с собой какие-то сладости.

— Хочу, — он улыбнулся, но взгляд, усиленно избегавший ее, оставался тяжелым и мрачным. — Но в другой раз. Дела, извини.

Дела, конечно. Если бы аппарат доктора Раймонда не сломался, он до сих пор был бы с Люком на процедурах и никуда не спешил бы.

— Тьен! — вспомнила она, когда мужчина уже открыл дверь на улицу. — Люк говорил тебе насчет завтра?

— Завтра? — переспросил он рассеянно. — Да, как обычно.

Значит, не успел. Как и она.

Когда Тьен ушел, в магазине появилась госпожа Магдала.

— Софи, милая, — начала она, потупившись. — Мне так неудобно, но я должна отказаться от поездок с Люком. Необходимости во мне нет, а я, признаться, неважно чувствую себя в последние дни.

— Заболели? — забеспокоилась девушка.

— Слава богу, нет. Но, видно, устаю в лечебнице, ночи не хватает выспаться. И возраст уже… Ты же не обидишься?

— Нет, что вы. Тем более, Люк не жалуется.

И ей больше не нужна сиделка-надсмотрщица. По крайней мере, в это Софи верила.

Эйнар выбрал удачное время, чтобы навестить облюбованный братом мир: отец отсутствовал в столице, и отлучкой наследника никто не заинтересовался. Но, едва вернувшись, молодой шеар узнал, что родитель опередил его на несколько часов и сейчас отдыхает у себя. Это тоже было кстати. Откладывать разговор он не собирался.

— С возвращением, отец. У тебя найдется для меня время?

Холгер, сидевший на полу перед огромной, раскрытой на середине книгой, поднял голову.

— Конечно. — Книга захлопнулась и, медленно скользя по воздуху, устремилась к высокому шкафу, занимавшему в покоях правителя полстены. — Но сначала не хочешь сообщить, где ты был?

Обычно Эйнара раздражали такие вопросы. Во время последней волны никто не препятствовал его походам к разрывам или участию в разожженных тьмой войнах в чужих мирах, а теперь, когда все закончилось, получалось, и на день нельзя покинуть Итериан, чтобы у тебя не потребовали отчета. Однако сегодня наследник не стал выказывать недовольства тем, что его до сих пор принимают за ребенка. Сбросив обувь у входа, он прошел в центр комнаты и опустился на циновки напротив отца.

— Ходил повидаться с братом.

Если подобный ответ и стал неожиданностью для правителя, тот ничем этого не выдал.

— Как прошла встреча?

— Хуже, чем хотелось бы, — признался Эйнар.

— Ты жив и даже не ранен, — констатировал отец. — Он, надеюсь, тоже. О лучшем исходе и мечтать нельзя.

Он не насмехался, но в очередной раз объяснял сыну, что родственная кровь — еще не родная душа. Он часто напоминал об этом. Делал все возможное, чтобы они с Этьеном пересекались как можно реже, и сам избегал общения со старшим сыном.

— Зачем ты пошел к нему?

— Просто так, — Эйнар с вызовом посмотрел на отца. — Решил наконец-то познакомиться с братом. Узнать его получше… И кое-что узнал.

— Что он тебе сказал? — в голосе правителя послышалось недовольство.

— Ничего. Дело не в том, что я услышал, а в том, что я увидел.

— И что же?

Такая тревога отразилась на миг в глазах правителя, что Эйнару захотелось махнуть рукой и, подтверждая репутацию легкомысленного дитяти, ляпнуть что-нибудь в духе: «Да, знаешь, он там подстригся, обрядился в потешный костюм и катается на груде железок с мотором». Отца бы это успокоило.

— Он управляет тьмой, — выговорил он, не позволив трусливой мыслишке одержать верх. — Этьен управляет тьмой.

— Да, — правитель натужно улыбнулся. — Он же шеар.

Эйнар тоже был шеаром и знал, что тьму можно контролировать, сдерживать или выпускать, используя в своих целях, но ее нельзя привязать к силе стихий, сделав частью себя. Не здесь, не в Итериане, но в других мирах случалось, кто-то из детей стихий впускал в себя тьму, и это меняло его и калечило, делая многократно сильнее и вместе с тем превращая в обреченного на мучительную смерть раба. Но никогда подобного не происходило с шеарами: темное начало не возьмет верх над кровью четырех. И не уживется с нею. Насколько Эйнар знал, сочетать в себе, хоть и в незначительных долях, дар стихий, свет и тьму могли только…

— Люди, — закончил Холгер невысказанную мысль. — Маги-люди. Человек от рождения несет в себе частичку каждого природного начала, и вся его жизнь — выбор. А твой брат — и человек, и шеар.

Правитель не юлил больше, не уклонялся от разговора. Устало провел ладонью по лицу, убрал назад упавшие на лоб волосы и испытующе посмотрел на сына.

— Теперь понимаешь?

— Он знает?

— Должен знать. Но, вероятно, считает это нормальным. Пусть так и будет. В Итериане никто не видел в нем этого. А в другом мире он не опасен… Не так опасен, как здесь.

— Почему ты решил, что он вообще опасен?

— А почему ты пришел ко мне после встречи с ним? — вопросом на вопрос ответил правитель.

Сложно сказать. Тревога? Предчувствие?

— Ждешь объяснений? — понял отец. — Что ж, глупо было пытаться оградить тебя от этого. Но я не мог не попробовать. Вы — мои дети, и защитить вас — мой долг и мое право.

— От чего защитить?

— От всего, что может причинить вам вред.

— Этьен мог мне навредить? — спросил Эйнар. — Или я ему?

Холгер вздохнул.

— Я попробую объяснить, но ты должен обещать, что не расскажешь ему о том, что сейчас узнаешь.

Молчаливый кивок был принят как клятва, и правитель продолжил:

— С матерью твоего брата я расстался еще до его рождения. Этьен появился на свет в чужом мире, вдали от меня. Жил там и там же мог умереть. Его смерть стала бы еще одной моей виной, ведь если бы я не отпустил Аллей и сумел найти решение, устроившее всех, этого не случилось бы… Но мне дали шанс. Четверо редко снисходят до нас, но в тот миг, когда Этьен остановился между жизнью и смертью, я говорил с одним из них.

Согласно официальной версии, представленной совету народов и известной Эйнару, старший сын правителя едва не погиб во время организованного неизвестными покушения, но был спасен и возвращен Огнем, жизнь дарующим. То есть исключительно по воле четырех, ибо всем известно, стихии-прародители солидарны в своих решениях. О том, что Холгер как-то причастен к этому чуду, не было произнесено и слова. До сегодняшнего дня.

— Да, я заключил договор с предвечными. Они предложили мне вернуть сына, и вместе с тем исправить ошибку, которой стало его рождение. Мне было сказано, что Этьен вернется, но не ко мне, а в мир, где родился, и я не имел права вмешиваться в его судьбу, как бы она ни сложилась. Тот мир стал его лабиринтом силы. Там он должен был найти себя и свой дар, и только после этого мог прийти в Итериан как шеар. Я не знаю, как связаны четверо с прорывами пустоты и могут ли они предрекать такие события, но они сказали, что Этьен придет в наш мир, когда будет нужен ему. И я не смогу отказаться…