– К метро, оттуда прыгнем на спейсер и возьмем модуль. База Чужих наверняка в указанном квадрате. Идем?

И в этот момент из тоннеля, казавшегося пустым, шагнул в комнату человек. Судя по реакции, он не ожидал встретить здесь людей, но держал оружие наизготове – зрачок пистолета странной формы смотрел прямо в грудь Никите. Это был Суннимур Кхеммат.

Косачевский съел бутерброд, залпом выпил стакан брусничного сока и кивком поблагодарил проявившего заботу Рудакова.

Семь виомов оперативной связи показывали коридоры Д-комплекса, а на центральном дисплее высвечивалась компьютером монитора схема связей операции, по которой было видно, как отряды Захарова и Строминьша продолжают движение.

Перекличка отрядов, команды и ответы были выведены на общий динамик интеркома, но непосвященный не сразу разобрался бы в специфичном жаргоне оперативников. Правда, в посту непосвященных не было.

– Икс сел в лифт, следите за выходом.

– Гамма, омега, Бридер – вертикаль. Монитор – где он идет?

– Поднимается, сорок второй горизонт; шестому – вектор под углом семьдесят градусов.

– Гамма – сорок второй горизонт, омега – на крышу; переходите на волну «сто десять», Бридер – продолжайте вертикаль в том же темпе.

– Монитор, донные горизонты чисты, приступаем к поиску в секторах генераторов движения.

– Альфа, он вышел на двенадцатом горизонте, ведем визуально, идет к лестнице, спокоен.

– Вернон, освободите одиннадцатый и десятый, он сейчас начнет подниматься.

– Монитор, устройство, оставленное Иксом, – генератор инфразвука с автономным питанием. Похоже, генератор имеет охранную систему, напичкан молектронными чипами, КМК-компьютер. Начинаем искать окно уязвимости.

– Осторожно, десятка, не спровоцируйте устройство на самоликвид.

– Гамма, он прошел десятый, направляется к жилому сектору, достал оружие.

– Их эвакуировали в первую очередь.

– Туда пошли командир пограничников Пинаев и новенький, агент из Даль-разведки…

– Пересвет? Никита, ответь монитору.

Тишина.

– Ждан, Никита, почему молчите?

Ни звука в ответ.

– Ивар, «Единица», ответь монитору. У тебя есть связь с Никитой?

Косачевский нахлобучил поданную Захаровым дугу эмкана.

– Гамма, омега – приготовьтесь к захвату Икса. «Единица», быстро проверьте каюты жилсектора, в одной из них Пересвет и Пинаев. Сначала их каюты, потом каюты Хоона и Флоренс.

– Они в каюте Флоренс, – раздался голос Строминьша. – Мои ребята видели, как они туда зашли. Связи с ними не имею.

– Монитор, объект Икс в коридоре жилого сектора.

– Вижу, готовность к захвату – трехсекундная!

– Альфа – один – два – три – четыре – пять – готов! – эхом прошелестело в динамике, и следом еще несколько речитативов. – Гамма – один – два – три – … – семь – готов! Омега – один – два – три… – шесть… дельта – один – два – … – пять – готов!

Передачу из коридоров жилого сектора вели три видеокамеры, и объект Икс – псевдо-Салих – был виден хорошо. Он подошел к двери каюты Флоренс Дженнифер, остановился.

– Пора, – выдохнул Захаров.

– Пусть войдет, – возразил Косачевский. – Ивар, как только Икс войдет в каюту, отвлеките его внимание. Скажем, включите в каюте интерком и крикните: «Бросьте оружие!» Альфа, начинайте.

Псевдо-Салих вошел в распахнувшуюся дверь, и в то же мгновение в коридоре появились люди в сопровождении летающих киб-исполнителей, напоминающих по форме речных скатов. Двое из оперативников расстреляли дверь, в пролом юркнули «скаты», за ними – люди с преобразователями энергии, предназначенными для гашения взрывов.

«Шмель» с видеокамерой, бесстрастно передававшей ход событий, вплыл в каюту, и глазам руководителей операции предстала картина: замершие у черной дыры в стене «скаты», пригнувшиеся, готовые ко всему оперативники, опрокинутая стойка гарнитура «Иван-да-Марья» в центре и больше никого и ничего…

Сквозь белую колышущуюся пелену проступило черное пятно с нечеткими краями. Оно словно выплывало из природной мути сквозь толщу воды, формируясь в какой-то знакомый предмет. Экран, подумал без всякого выражения Калашников. Мысли были вялые, ленивые и скользкими угрями норовили расползтись по углам сознания, как только он пытался сосредоточиться.

Черное пятно наконец «всплыло», превратившись в прямоугольник с горящими зелеными строчками.

Экран дисплея, снова подумал Калашников равнодушно, и его мысль высветилась новой строкой на черном фоне.

Из-за поля зрения протянулась к экрану рука, что-то сделала, экран стал фиолетовым, а буквы на нем ярко-голубыми.

«Забавно, – подумал Калашников, – это же мои мысли на экране…»

Фиолетовый прямоугольник послушно отразил мысленную фразу начальника отдела безопасности.

«Забавно, ведь я, кажется, не сплю… значит, я на Земле… на Земле… Почему на Земле? Я должен быть в… Где-то я должен… забыл… Вспомнил! В Сфере… странное слово… Сфера. Зачем я должен там быть? Почему я вообще об этом думаю?..»

Калашников попытался пошевелиться, и его едва не стошнило от головокружения и слабости.

– Лежите, – раздался над головой громовой голос. – Вам нельзя двигаться. Вы в реанимационной клинике, попытайтесь мысленно вспомнить, кто вы, чем занимаетесь и что делали до последнего момента.

«Я Савва Калашников, начальник отдела безопасности УАСС», – послушно вспомнил Калашников, наблюдая, как голубые строчки не произнесенных им слов загораются на фиолетовой панели. И вдруг где-то глубоко под толстым слоем «воды», затопившей сознание, шевельнулся в «мутном иле» острый плавник тревоги: «Внимание! Контроль!!!» С каждым разом строчки фраз на экране бледнели, кривились, начинали расплываться, пока не превратились в струи света. Калашников окончательно пришел в себя, обретая задавленный до этого момента мысленный блок и контроль над пси-сферой.

– Черт! – произнес тот же голос. – Блокада мысли чудовищная, не помогают даже ваши препараты! Не трогайте его, пусть просыпается.

Сознание прояснилось. Калашников ощутил себя живым: ноги и руки были тяжелыми, словно налитыми инерцией взлета при десяти «g», болели мышцы живота, саднила кожа за ухом. «Микки» не отзывался на запросы, и Калашников понял, что его персональный советчик с обширной памятью изъят. Зато вшит «монстр» – передатчик чужой воли, ощущаемый как застрявшая в голове пуля, вернее, как паук, высасывающий кровь из жертвы.

Савва, покрывшись липким потом от неимоверного усилия, запер «паука» в крошечной камере за пси-барьером и полностью овладел своим мозгом.

Он лежал одетым на узком и твердом ложе. Голова покоилась на вогнутой металлической решетке. На руках и ногах были защелкнуты широкие браслеты. Ложе переходило в пучок труб, вросших в прямоугольник экрана с небольшой полусферой сбоку, напоминающей металлического ежа. Напротив громоздилась какая-то непонятная слоноподобная установка, а на одном из ее «ушей» сидел лицом к начальнику отдела мужчина в комбинезоне.

– Каспар Гриффит, – шевельнул беззвучно губами Калашников.

Гриффит понял.

– Он самый. Отстегни его.

Из-за головы появился напарник Гриффита: громоздкое широкое туловище на коротких ногах, длинные руки, громадная голова с ничего не выражающим, бугристым, словно составленным из непропорциональных деталей лицом. Калашникову он напомнил массивного южноафриканского австралопитека, робустуса. Повозился у ежастой полусферы, пошевелил пальцами несколько игл, и браслеты на руках и ногах Калашникова превратились в дымные кольца, а «дым» втянулся в отверстие ложа. Урод повернулся лицом к Савве и сгорбился, превратился в статую.

Калашников с трудом сел, чувствуя себя совершенно разбитым. Не глядя на Гриффита, сделал несколько упражнений аутотренинга, пока в тело вместе с притоком крови не вернулась часть былой подвижности.