– Сэр, но есть установленный порядок, и он един для всех.

– Брось, сержант. Когда ты на Стикс-ривер первым из эскадрона влетел в толпу гобла, много ты думал об установленном порядке?

Сержант промолчал, а офицер, чуть погодя, добавил тоном ниже:

– Если этот парень хочет влезть в чужую драку, то не стоит ему мешать.

– Это приказ, сэр?

– Приказ? – задумчиво повторил офицер. – Нет, Гастингс. Это… жизненное наблюдение.

Трой вслушивался в их диалог, затаив дыхание и боясь даже пошевельнуться. Сама мысль о том, что более юная особь может руководить старшим, была для троллей… э… э… тут даже человеческое понятие «революционный» не подходит, с досадой подумал тролль. А уж говорить об идее, что жизненный опыт упомянутой юной особи в иных ситуациях может оказаться полезнее воспоминаний давно минувших Эпох…

Он вспомнил последнее Собрание, на котором, собственно, и решился вопрос его путешествия. Сумрак Большой Пещеры, чадный треск факелов, слитный гул множества голосов – не так уж часто удается встретить столько знакомых сразу, и это вдвойне справедливо для стариков, которые уже давно не «легки на подъем», как говорят люди. Тех, кто говорил спокойно, размеренно, взвешивая каждое произносимое слово, было много. Но и других тоже хватало – рычавших на всю пещеру, брызгавших слюной и через раз призывавших Духов Почивших в свидетели своей правоты.

В чем-то, конечно же, они были правы, подумал Трой, завороженно глядя, как в такт причудливому танцу белого скрипучего пера на белом листе возникают чернильные узоры букв. Наши предки жили в этих горах с тех времен, когда Мир едва только вылупился из Первого Яйца. Так говорят старики, и там, в горах, нет иного знания – это я теперь могу рассуждать об отступившем леднике…

Они были правы – по-своему, но я очень рад, что тогда в Большой Пещере нашлись и другие. Тоже далеко не юнцы – из поколения Троя на Собрании не было никого, да и из поколенья его отца тоже – они помнили, как племена равнин впервые принесли в горы слух о неведомых доселе существах, явившихся из-за Большой Воды. Они помнили, как дружно сочли этот слух нелепой выдумкой, помнили, как появлялись все новые и новые слухи – будто весенние ручейки на склоне. Новое пришло в этот Мир, прочно обосновалось в нем и явно не собиралось исчезать – пне зависимости от мнения жителей гор. Оно пришло доже в горы – стальными ножами, яркими тканями… Таранами…

– Вот, прочитай и… – сержант искоса глянул на тролля, хмыкнул, – и приложи свой большой палец сюда, где пятно розовое.

Трой благоразумно не стал объяснять, что не только может прочесть свой контракт, но и уже проделал это – писарь из сержанта был не ахти какой, и ближе к концу листа тролль начал различать выписываемые буквы по звуку.

– Ну как прошло? Все путем?

– Да, Салли, все прошло путем. – Тролль огляделся по сторонам… поддел ногтем нашлепку фальшивой кожи… той самой, которая только что подтвердила согласие некоего тролля поступить в ряды доблестной армии Союза.

– Только не вздумай с ней ничего делать, – быстро произнес толстяк. – Она тебе еще пригодиться чожет, да и вообще… симпо… симпа… ну, эта волшебная связь, она штука тонкая.

– Спасибо, что предупредил.

– Да ладно. – Салли сдвинул кепи, так что смотрящему сверху вниз Трою из-под козырька стал виден лишь кончик носа. – Мы ж теперь вроде как одна шайка. Ну, по-вашему это племя будет.

Тролль молча нагнулся и, подняв небольшой черный камень, кинул его в сумку.

– Ты это чего?

– Для памяти, – ответил Трой. – Каждый раз, когда я буду видеть этот камень, буду вспоминать, что тебе надо объяснить разницу между племенным делением жителей равнин и родовым строем у нас, горцев.

– А-а-а…

– Где Гарри?

– Работает. – Толстяк указал на самый дальний в ряду бивуачный костер, рядом с которым полтора десятка Билли-янки[246] собрались в тесный кружок.

– Кажется, – задумчиво сказал тролль. – Ты советовал ему воздержаться от его «работы».

– Разве он когда-нибудь слушает мои советы, – печально отозвался Салли. – Разве их вообще кто-нибудь слушает? Конечно, будь во мне двенадцать футов роста и умение остановить бизона щелчком промеж рогов…

– По-моему, ты не совсем прав, – мягко возразил Трой. – Дело лишь в том, как аргументировать свою точку зрения, сила же аргументов не зависит…

– Еще как зависит! – перебил его толстяк. – Не знаю, как с этим у троллей, но в людских спорах главный аргумент – это кулак! У кого сильнее кулаки – у того и правда!

– Но ведь это совершенно не взаимос… Салли?! Почему ты смеешься? Что такого я сказал?

– Ох, парень! – С трудом разогнувшись, толстяк ослабил ремень, искоса глянул на тролля… – Знаешь, Трой, – весело сказал он. – Может, конечно, Гарри прав и ты в самом деле умнее нас обоих, причем в три раза, но кое в каких делах ты сущий щенок. Пойдем, я прослежу, чтобы здешний пройдоха-кашевар не зажал три четверти твоего ужина.

– А как же…

– Малыш, послушай… – Толстяк, уже подняв руку, запоздало сообразил, что положить ее на плечо Троя мог бы только будучи верхом, и ограничился похлопыванием по более доступной ему части – бедру. – Мы едем на войну. А это, можно сказать, апофигей «правила кулака»… или апофеоз? В общем, – закончил Салли, – очень скоро ты вдосталь сможешь наглядеться на то, как люди решают споры меж собой.

Мне пришлось отшагать не меньше пяти миль. Лучше бы я их пробежал… впрочем, что бы от этого изменилось? Проблему грязи не решило бы точно.

В грязь – коричневую, вязкую и отвратительно чавкающую, – в эту ненавистную субстанцию дорогу превратили лошади. Военные лошади. Кавалерия.

Прошло их не так уж и много, неполный полк… но дорогу они своими копытами перемолотили основательно.

Кому из людских военачальников пришла в голову гениальная мысль сманеврировать своей конницей именно в этот день и по этой дороге, я, к величайшему сожалению, не знал. Но хотел узнать. Более того, я намеревался предложить его противникам одну крайне выгодную для них сделку.

«Эльфы в грязи»… эта картина висела в обеденном зале нашего родового замка. На ней был изображен отряд Фингольфина. Тот самый, поход которого Эпохой позднее стал примером для греков с их Анаба-Ч1СОМ(???). Отряд был изображен где-то на полпути между Налинором и Белериандом, поэтому в небесах маячили черные тучи, рассекаемые дюжиной молний одновременно, также одновременно на злосчастных эльфов сыпался град, снег и дождь, а под ногами была грязь!

Если бы то детское заклятье можно было сделать постоянным!!!

Домик Ральфа Лесли стоял за пределами городской черты – мелкий провинциальный целитель и, по совместительству, один из лучших специалистов этого континента в области трансмутационной магии вовсе не нуждался в любопытствующих соседях. Ральфа куда больше заботила конфиденциальность его гостей… а гости у него бывали разные.

Маленький веселый двухэтажный домик, в пастельных тонах, с деревянными, литыми и каменными зверушками всюду, где только хозяин смог их приткнуть – словно мухи обсели, – в котором живет маленький смешной коротышка, всегда готовый угостить забежавшую ребятню парочкой леденцов. Со зверушками, по-моему, Ральф изрядно переборщил. Возможно, то, что изначально планировалось как элемент маскировки, позднее выродилось в манию коллекционера.

Я чуть удивился, что сквозь ставни не отсвечивало даже крохотной искоркой. Обычно Лесли предпочитал работать по ночам, да основная масса его визитеров тяготела к темной стороне… суток.

Потом я почувствовал запах. Улыбнулся – и распахнул дверь, уже заранее зная, что увижу.

Внутри домика безраздельно царил разгром. Проломленные стены – судя по форме дыр, сквозь них кем-то долго и очень целе… гм, целеустремленно швырялись. В потолке преобладали отверстия иного рода – круглые или овальные, с оплавленными краями… вражеский файербол всегда нужно стараться отражать вверх, одна из основных заповедей магического поединка.