– Ну, и какая я тебе, пузану, «бабушка»? – обиженно щурясь, спросила женщина. – Внучок, тоже мне, нашёлся.

– Ошибочка вышла. Был неправ, – повинился Макаров. – Голос всё. Трескучий и хриплый.

– Простыла немного. Вот, и хриплю.

– Бывает, конечно. Значит, ты и есть – Чёрная колдунья?

– Это точно. Смелый очень?

– Ну, не то, чтобы…. Колдуний и ведьм, по крайней мере, совершенно не боюсь. Кстати, тётенька. Тебя, часов, не – «Катлиной» кличут?

– Катлиной. Получается, что ты, здоровяк, можешь предсказывать? – в очередной раз удивилась женщина. – Умеешь заглядывать в Суть вещей и мироздания?

– Есть немного, – скромно потупился Лёнька. – А ты, действительно, колдунья? Чем докажешь? Например, сможешь угадать моё имя? Только не здешнее, а, пардон, настоящее?

– Тоже мне, загадка. Сейчас, подожди чуток…

Катлина, прожигая собеседника пристальным взглядом огромных угольно-чёрных глаз, принялась усиленно морщить лоб и беззвучно шевелить губами.

Через пару минут она, недоверчиво покачав головой, сообщила:

– Непростой ты, путник, человек. Ох, непростой…. Настоящий Путник. То есть, с большой буквы. Ладно, бывает…. Имя, говоришь? Тебя зовут – «Макаров». Правильно?

– Верно, тётенька. Ты – настоящая Колдунья, тоже с большой буквы…. А, кто спит в фургончике?

– Девушка с белыми-белыми волосами. Чистая, светлая и тихая. Твоя будущая жена и мать твоих шестерых детишек. В Будущем, понятное дело. В этом Мире, а, возможно, что и в другом…. Удивлён? Хочешь, Путник, расскажу о твоём скучном Прошлом?

– Зачем? – непонимающе передёрнул плечами Леонид. – Я о нём и так всё знаю. Скучное, согласен…. Вот, если бы ты рассказала о Будущем…

– Хорошо, поведаю, – приветливо улыбнулась женщина. – О каком Будущем ты хотел бы узнать? О завтрашнем дне? Или же о том, что случится через год?

– Ну…. Мне и то, и другое интересно.

– Так не пойдёт. Извини. Выбирай только одно.

– Даже не знаю…, – задумался Макаров. – Ладно, Чёрная колдунья, излагай про события будущего года. Это – с точки зрения стратегического маркетинга – гораздо актуальнее.

– Стратег хренов. Ладно, слушай…. Вижу Четырёх. Двое из них – Светлые. Ещё двое – Тёмные. Один Светлый плывёт (то есть, идёт), по морю. Старенький, но ещё ходкий фрегат, за которым едва поспевают два пузатых брига. Дует сильный норд-ост, поэтому поднята только одна треть парусов. Светлый стоит на капитанском мостике, за штурвалом. Рядом с ним находится ещё кто-то. Кто – конкретно? Не разобрать. Лица не вижу. Ясно только одно: этот «кто-то» очень дорог Светлому. Погоди, их, кажется, трое…. Ага, так и есть. Капитан фрегата и беременная рыжеволосая женщина. То бишь, трое и есть…. Второй Светлый. Странный такой господин. Днём ходит в шелках и бархате, а по вечерам, втайне ото всех, стучит кузнечным молотом. То есть, в тайне почти ото всех. Кроме одной светловолосой женщины, тоже беременной. Причём, двойней. Ну-ну…. Теперь – Тёмные. Первый лежит неподвижно, как трухлявое бревно в лесу. Лежит и надсадно икает. Силится что-то сказать, но, увы, не может. Не получается у него, сколько не старается…. Второй Тёмный. Огромная эскадра подплывает к незнакомому берегу. Многопалубные галеоны, многопушечные фрегаты, бриги, что-то там ещё. Извини, Путник, не сильна я в названьях этих морских судов…. Итак, далёкий берег. Черные горные пики, сёдла перевалов, украшенные белоснежными шапками снегов. Весёлые светло-зелёные долины, на которых пасутся рогатые парнокопытные животные. Между животными бегают длинноногие птицы. Их потом будут называть – «страусами»…. Второй Тёмный, стоя на капитанском мостике, тревожно вглядывается в берег. На низких перилах, ограждающих мостик, сидит шустрая молоденькая мартышка. В голове Тёмного неожиданно пробегает мысль, окончательно портящая ему настроение. Он, вне себя от гнева, вытаскивает из нарядных ножен длинную шпагу и протыкает безвинную мартышку насквозь. Бедный зверёк, корчась в предсмертных муках, отчаянно визжит. Тёмный радостно смеётся…. Вот, и всё, Путник. Как тебе – такое предсказанье?

– Нормальное. Спасибо, Катлина, – вежливо поблагодарил Лёнька. – Конечно, слегка непонятное. Но, ничего. Обязательно разберусь. Чай, не первый год живу на белом Свете…. А, почему на одних могилах лежат полевые цветы, а на других холмиках их нет?

– Ничего хитрого. Каждому – да по заслугам его…

Громко зазвонил колокол. Макаров машинально, на несколько секунд, обернулся в ту сторону.

Когда же он вернул голову на прежнее место, то никого уже не увидел. Никого…. Только траву, кусты и деревья. Да на верхушке одной из высоченных берёз сидела чёрная ворона.

– Понятное и знакомое дело, – вздохнув, резюмировал Лёнька. – Колдунья, блин. Не отнять и не прибавить…. Шестеро детишек? Нормальный вариант. Но, почему Катлина заговорила о «другом Мире»? О каком? Утешила, что называется…

Колокол всё звонил и звонил – настойчиво, самоуверенно, монотонно и противно.

– Что такое? – из фургона высунулась заспанная мордашка Неле. – Суд начинается?

– Ты очень миленькая, славная и симпатичная, – восторженно покачав головой, сообщил Лёнька. – Словно яркая звёздочка на ночном небе. Третья звезда из ковша Большой Медведицы. Если, понятное дело, считать с запада на восток…. Суд? Не переживай, родная.

– А, если отца приговорят к лютой смерти?

– Наверняка, приговорят. Что из того? Вытащим, отстоим, спасём, выкрадем. Сомневаешься, будущая счастливая мать шестерых маленьких Гудзаков?

– Нет, не сомневаюсь, – робко улыбнулась девушка. – Ты, Ламме, мужчина серьёзный и надёжный. Я тебе верю…. Подожди. У нас с тобой будет шестеро детишек? Кто тебе сказал об этом?

– Чёрная колдунья приходила. Поболтали с ней немного. Мирная и спокойная тётенька. Совсем и нестрашная.

– Значит, шестеро? Ладно, я не против. Как только поженимся, так и займёмся этим важным делом.

– Займёмся, не вопрос. Ну, пошли на торговую площадь?

– Как же повозка? Лошадка?

– Здесь оставим. Колдунья присмотрит.

– Хорошо, пойдём. Подожди немного. Я наведаюсь к ручейку. Слышишь, журчит? Умоюсь…

Приближался вечер. До заката солнца оставалось часа три.

На торговой площади собралось порядка двухсот женщин и мужчин. Лица собравшихся людей были печальны.

– Когда же всё это закончится? – опасливо перешептывались между собой горожане и горожанки. – Суды, пытки, казни. Кровь, стоны, гарь…. Зачем? Ведь, Иисус призывает нас к доброте и милосердию. Где оно, это хвалёное милосердие? Кто-нибудь с ним встречался? Хотя бы разок? Лично я, извините, никогда…

Под толстой раскидистой липой разместился просторный помост, украшенный нарядным балдахином.

– Не любят важные люди, облачённые серьёзной властью, прямых солнечных лучей, – не удержался от ехидной реплики Макаров. – Всегда норовят спрятаться в тень. Знать, есть, что прятать. Например, мелкие и пакостные душонки…. Ага, вон и Тиль с Франком появились. Бережно поддерживают Сооткин. Руками нам машут, бродяги.

– Фу, как я испугалась, – охнула Неле. – Так и заикой можно стать.

– Что-то случилось?

– Иеф подкрался сзади и ткнулся холодными мокрыми губами мне в ладошку. Очень щекотно…. А теперь Тит Шнуффий старательно трётся об мои ноги.

– Это просто замечательно, – одобрил Лёнька. – В том плане, что плохих людей животные всегда обходят стороной.

Под бархатным тёмно-жёлтым балдахином восседали: инквизитор Тительман, увенчанный епископской митрой, городской коронный судья, бургомистр, два упитанных монаха в чёрных рясах и худенький неприметный горожанин – секретарь суда.

Колокол замолчал.

– Заседанье начинается! – пристав со скамьи, объявил секретарь. – Приведите обвиняемого!

Стражники подвели к помосту Клааса.

– Руки уже заковали, – жалостливо всхлипнула Неле. – А к кандалам прикреплена длинная толстая цепь с тяжёлым пушечным ядром, которое волочится по земле…. Боятся, что отец убежит?