Он, спустившись по винтовой каменной лестнице, вышел на свежий воздух и тут же — непроизвольно — отметил два чётких изменения, произошедших за ближайшие полчаса.

Во-первых, июньский рассвет уже состоялся, и ярко-розовое солнышко задумчиво выглянуло — на три четверти собственного диаметра — из-за изломанной линии далёкого горизонта.

А, во-вторых, на синей садовой скамье расположилась — вместо пожилой монахини — вся честная компания: Лёха, Ванда, Лана и Хан — с юным Угэдэем на руках.

— Матушка Варвара, небось, разбудила? — недовольно покачав головой, спросил Егор.

— Ага, она, — напряжённо улыбнувшись, подтвердил Лёха. — И разбудила, и любезно предостерегла, и общую ситуацию обрисовала…. Значит, идёшь счёты с жизнью сводить? Шнур золотистый, понимаешь, прихватил с собой. Из нетленной серии, мол: — «Негоже сиятельному российскому графу — вешаться на обычной плебейской верёвке, сплетённой из прочных волокон дальневосточной конопли…». Подходящую стройную берёзку-то уже выбрал?

— Дуб присмотрел. Симпатичный такой, кряжистый и надёжный. И вообще, это моё дело — где, на чём, и когда.

— Твоё, конечно, — подключилась к разговору сероглазая Ванда. — Кто бы спорил…. А как же быть с Пророчеством?

— С каким конкретно?

— С недавним. Мол: — «Вы, ребятки, здесь надолго не задержитесь. Новые призрачные Дороги уже ждут всех вас. Два графа и одна графиня скоро отправятся в Зелёный Мир…».

— Себе Пророчество оставьте. Решительно отказываюсь от своей «пророческой» доли. Вам, родные, больше достанется…

— Настоящий Странник — обязан быть прямым и упрямым, — неожиданно, с совершенно взрослыми интонациями в голосе, заявил трёхлетний Угэдэй. — Упрямым — всегда и везде. До самого-самого конца. Прямым — до полного безумия…. А ещё он должен — неуклонно и бесстрашно — стремиться к заветной Цели. Безудержно — стремиться.

— И какая у меня — Цель? — заинтересовался Егор. — Подскажи, приятель, пожалуйста.

— Найти Женщину — всей своей жизни.

— Неплохо сказано, юный черноглазый соратник. Запомню. Спасибо…. А какова — твоя Цель? А также твоих папы и мамы?

— Найти нашу Вольную Степь.

— Настоящая Степь, она чем-то сродни Настоящей Женщине, — дополнил Хан. — Я прав, обожаемая жена?

— Целиком и полностью, мой степной повелитель, — мягко улыбнулась Лана. — Вот ещё, Егор…. Может, «варварино» Пророчество о том и говорит, что в Зелёном Мире ты — непременно — встретишься ещё с одной Александрой Петровой, в девичестве — Назаровой? Настоящей такой. Патриархальной. Верной. Без всяческого «облегчённого» поведения. Детей любящей. Домоседливой. Преданной. Искренней — по-настоящему, без дна двойного…. Как считаешь?

— Может быть, и так.

— Кстати, а я вновь беременна. Может, и двойней. Пророчество, как ни крути, приближается.

— Искренне поздравляю.

— Спасибо…. Значит, повешенье отменяется? По крайней мере, на сегодня?

— Уговорили, — смущённо усмехнулся Егор. — Отменяется…. Уходим через местный Портал. В самое ближайшее время. Чем быстрей — тем лучше…. Как? Придумаем что-нибудь. Обязательно. Обещаю…

Где-то настойчиво и нетерпеливо загудел глумливый автомобильный клаксон. А потом стих.

Ещё через пару минут — от главных ворот поместья к синей садовой скамье — подбежал запыхавшийся широкоплечий денщик Фёдор и, обращаясь к Егору, попросил:

— Вашество, отойдёмте-ка в сторонку. Очень вас прошу.

— Отойдём, не вопрос…. Давай, докладывай.

— Машина неизвестная приехала. А в ней — двое. Шофёр и пассажир. Оба прилично выпившие и в чёрных магазинных масках.

— Что им надо?

— Э-э-э….

— Сопли не жуй. Толком говори. Ну?

— С вами хотят поговорить. Срочно. Тот, который пассажир — это Великий князь Константин Петрович, собственной высокой персоной. Я его узнал.

— Пропустить машину…. Стой. Пропустить, но не сразу. Минут так через пять-шесть. Выполнять.

— Слушаюсь…

Егор вернулся к синей садовой скамье, коротко рассказал соратникам о неожиданных визитёрах и — голосом хладнокровного и полностью уверенного в себе человека — велел:

— Срочно дуйте, ребятки, в свои апартаменты в правом крыле. Дуйте-дуйте и не отсвечивайте здесь. Минут пятнадцать-двадцать вам на сборы. Не больше.

— На сборы — куда? — уточнила приземлённая (когда дело не касалось её обожаемого Чингиза), Лана, имевшая — некогда — непосредственное отношение к спецслужбам Мира «церковников».

— Туда, куда и планировали. То бишь, в решительный, отвязанный и дерзкий побег.

— Э-э-э…. А как…. Как мы это сделаем?

— Так. Обыкновенно. Вон — Алекс понимающе подмигивает…. Догадался, небось, о дальнейшем, оболтус белобрысый?

— Сам — оболтус приличный, — состроив неопределённую гримасу, откликнулся Лёша. — А подмигивал я, отнюдь, не «понимающе», а просто «ободряюще». Кха-кха…. Что задумал-то, брат?

— Ровным счётом ничего, — признался Егор. — Лишь некие призрачные ощущения присутствуют. Ну, как у породистого охотничьего пса, идущего по свежему следу благородного оленя…. Всё, друзья и подруги, разбегайтесь и готовьтесь. Если что — дам знать…

Возле синей садовой скамьи, чуть слышно взвизгнув покрышками, остановилась светло-серая «Волга».

«Неприметная такая машина», — отметил Егор. — «Отнюдь, по визуальным ощущениям, не последней модели. По крайней мере, у Александры Ивановны (ну, не тянет называть её, голубушку сексуально-раскованную, как-то по-другому), «Волжанка» смотрится гораздо современнее и…. э-э-э, продвинутее, что ли…. Номера? Такие же неприметные и обыкновенные. Следовательно, имеет место быть элементарная конспирация. Учтём…. Ага, из машины выбрались двое мужчин, лица которых украшают классические чёрные маски, изготовленные из мягкого бархата. Одеты просто и неброско, то бишь, в скромные тёмные костюмы гражданского фасона. Один — чуть выше среднего роста, полноватый и приземистый, с растрёпанными тёмно-русыми волосами и чёткими залысинами. Второй, наоборот, высоченный и тощий, черноволосый и с демонстративно-аккуратной причёской…. Великий князь и его верный адъютант Глебушка. Он же — «хлыщ прилизанный». Мерзкая и гнусная парочка, так их всех и растак, козлов законченных…».

— О, мой верный ангелок! — обрадовался — с хмельными интонациями в голосе — Константин Петрович. — Рад гостям незваным? Не прогонишь, случаем, от порога графского, не соло нахлебавшись?

— Как можно, экселенц? — старательно изобразил безмерное удивление Егор. — Обижаете, право слово…. Мы всегда рады видеть вас. В любое время дня и ночи. И я, и супруга. Как говорится, милости просим…

— Вот, за что я люблю чету Петровых, так это за их верность бескорыстную и безотказность искреннюю, — пафосно объявил Великий князь. — Альку, понятное дело, особенно. В отдельном, так сказать, порядке.… А мы, вот, решили, — указал рукой на «прилизанного хлыща», — в отрыв уйти. Умаялся я что-то за последний месяц. Дела эти бесконечные, важности государственной. Интриги дворцовые — мутные и опасные насквозь…. А что — для природного русского человека — является лучшим отдыхом? — подмигнул заговорщицки. — Правильно, крепкий запой в уединённом месте, недоступном для всяких приставучих людишек и навязчивых домочадцев. Да, желательно, на совесть перемешанный с не менее крепким развратом…. Верно я говорю?

— Так точно, экселенц. Вы — самый настоящий кладезь мудрости.

— А ты, Живоглотик, оказывается, льстец.

— Только самую малость, экселенц. У жены научился…

— Раз — в рот. Раз — в зад. Развра-а-а-ат…, — глумливо и пьяненько захихикал княжеский адъютант.

— Отставить! — рассердился Константин Петрович. — Давно, Глебушка, в морду напомаженную не получал? Плебей законченный и невоспитанный…. И развратничать надо — по-благородному. То бишь, без излишней пошлости и грубости. Дерёшь какую-нибудь фрейлину юную — и в хвост её, и в гриву, но — при этом — обращаешься к ней, к голубушке развратной, сугубо на «вы». Мол: — «Соблаговолите-ка, милая сударыня, забросить ваши безупречные и стройные ножки на мои широкие и мускулистые плечи…». Усёк, бездельник худосочный?