Тело Златана болезненно дёрнулось, мелко-мелко задрожало, и начало — плавно, медленно и страшно — «опадать», планомерно истекая мелкой серой пылью.

И десяти секунд не прошло, а на сиденье кресла больше не наблюдалось человеческой фигуры. Зато возник-появился аккуратный серый конус — брат-близнец первого конуса, покоящегося на полу…

Они, обнявшись, стояли недалеко от «заякорённого» чешского мотодельтаплана. Мери деликатно и понимающе отошла вдоль берега метров на двести пятьдесят.

Понимающе?

Ага, будущая писательница, как-никак. А писатели, они люди — априори — понимающие. Иначе нельзя. Без умения понимать окружающий тебя Мир писателем не стать. Никогда и ни за что. Сколько ни старайся.

— Во всём упрямство моё виновато, — жадно затягиваясь сигаретой, хмуро сообщил Тим. — А, ведь, мудрая фрекен Хелена предупреждала, мол, уймись добрый молодец. И сиамский кот Максик её в этом полностью поддерживал. Не послушался… Эх, ёлочки зелёные…

— Совсем не так всё обстоит, — не согласилась с ним Илзе.

— А как?

— Если бы мы с Мэри, мартышки любопытные, не припёрлись бы на мыс, то ты, наверняка, улетел бы в Ню-Олесунн и повстречался бы с этой Миленой. Повстречался бы и…, ну, и всё остальное… Верно?

— Не знаю. Может быть.

— Не «может», а улетел бы. Я это чувствую…

— Наверное, не стоит искать виноватых. Знать, Судьба, как говорил фантом-двойник Тома Смита. То есть, Златана.

— Слушай, а как же мы? Ну, в смысле… М-м-м…

— Я понимаю, — отправляю щелчком окурок в морские серо-бирюзовые воды, пришёл на помощь Тим. — Время всё расставит на свои места. Только когда-нибудь потом. Не сегодня.

— Хорошо, потом, — вздохнув, согласилась Илзе. — А теперь просто поцелуй меня… Спасибо… Ты сейчас полетишь в Ню-Олесунн?

— Да.

— А потом?

— Через Лонгьир и Осло — в Париж, в штаб-квартиру ЮНЕСКО. Естественно, вместе с Клыком.

— Будешь просить о переводе в другое место? Чтобы сменить обстановку?

— Буду просить. Чтобы сменить обстановку, — подтвердил Тим. — Надо немного встряхнуться. И очень многое обдумать. Очень-очень многое.

— Многое — в плане избыточного упрямства?

— С упрямством покончено. Навсегда. Точка… Я имею в виду, с избыточным, тупым, мальчишеским и глупым…

— Верю, — понятливо улыбнулась Илзе. — Покончено, железобетон… А куда ты решил перебазироваться? Ну, чтобы немного встряхнуться и много-много подумать?

— В Россию. Это очень подходящее место для планируемых мероприятий. Куда конкретно? На полуостров Камчатка, в Корякский автономный округ. Там недавно был открыт опорный пункт «Фонда охраны дикой природы».

— Хороший выбор, одобряю. Поцелуй меня ещё раз… Всё, иди к своему обожаемому «Bidulm-50». До встречи.

Тим упруго шагал по чёрным островным камням, а Илзе, печально глядя ему в след, рассеянно напевала:

А может, не навсегда? Может, всё ещё будет?

Конец первой книги.

Камчатка — призрачный, загадочный и таинственный Край.

Чего тут только нет: реки и ручьи, полные рыбы, скалистые горы и покатые сопки, вулканы, извергающие раскалённую лаву и целые облака странного пепла, медведи — самых разных колеров, расцветок и нравов, многопрофильные армейские полигоны, узкоглазые хитрые шаманы.

А ещё и тайные Порталы, ведущие в неизвестные Миры…

— Гав-ввв, — выслушав рассказ хозяина, высказался Клык, мол: — «Печальная, всё же, история произошла на мысе Верпегенхукен[68]. Печальная, странная, призрачная и фатальная[69]. Соболезную… Значит, покидаем славный архипелаг Шпицберген? Всё понимаю. И даже больше… Хочешь сменить обстановку? Чтобы немного встряхнуться и очень многое обдумать? Очень-очень многое? Понятное и полезное дело… И куда же мы с тобой, приятель, перебазируемся? Если не секрет, конечно?».

— В Россию, — помолчав немного, ответил Тим. — Это очень подходящее место для планируемых мероприятий… Куда конкретно? На северо-восточный полуостров Камчатка, в бывший Корякский автономный округ. Там недавно был открыт опорный пункт нашего «Фонда охраны дикой природы». Тебе, брат хвостатый, на Камчатке обязательно понравится. Обещаю. Дикий и вольный край. В том смысле, что — Край, с самой большой буквы, без дураков. И подраться будет с кем. Да и с собачьим женским полом никаких проблем-вопросов не возникнет. Оторвёшься по полной и развёрнутой программе, обещаю…

— Гав?

— Наш славный «Bidulm-50»[70]? Оставим здесь, в Ню-Олесунне[71]. Увы… Я уже заплатил за двухгодичную аренду ангара. Да и мой любимый «Winchester Model 1912 (1934)» двадцать восьмого калибра пусть здесь повисит, на ангарной стенке. Ну, не любят в России гостей с огнестрельным оружием. Тем более, с коллекционным. Замучаешься все надлежащие разрешения-справки выправлять. Плавали — знаем.

— Гав?

— Да, два года. Быстрей, скорее всего, не получится. Извини. Но мы ещё вернёмся сюда, на острова. Обязательно. Обещаю.

— Гав?

— Медноволосая и зеленоглазая Илзе Вылкаст? Не знаю, братец, честное брутальное слово. Тут, уж, как получится. Время всё обязательно расставит на свои места. Непременно — расставит… Кстати, Клык. Придётся тебе, друг мой закадычный, познакомиться с намордником. Без него, к великому сожалению, в вертолёт не пустят. А потом, когда настанет очередь самолётов, нужно будет, и вовсе, залезать в специальную клетку… Ты как? Вытерпишь?

— Гав, — покорно откликнулся пёс-хаски, мол: — «А куда же я денусь с этой подводной лодки? Выбора-то нет. Надо, значит, надо. Ничего. Перетерплю и перебедую как-нибудь. Чай, не впервой…».

А, вот, с подходящей для гидромотодельтаплана посадочной площадкой образовались незапланированные трудности. То бишь, сплошные леса, густые кустарники, травянистые луга, горы, нагорья, горушки, топкие болота и островерхие скалы.

Была, конечно же, ещё и река, ненавязчиво огибавшая Сиреневый распадок с юго-востока. Только очень уж извилистая и петлистая. Да и мелкими островками усеянная по самое не балуйся. На такую приводняться — с жизнью распрощаться…