Реакция у дяденьки оказалась отменной. Неуловимым движением дёрнувшись в сторону, он резко махнул правой ногой, попав Лёхе подошвой ботинка по лицу.

Перед глазами замелькали фиолетовые пятна и мелкие разноцветные искорки. В области переносицы образовалась острая боль. Ничего не видя вокруг, Лёха принялся наносить беспорядочные удары на удачу. Бил, попадал, получал – в свою очередь – встречные удары.

Споткнувшись о неподвижное тело прыщавого юнца, он неловко упал на землю.

Ещё через мгновение сильные пальцы противника сошлись на его шее. Беззащитное горло – словно бы – стиснули тесным стальным ошейником.

Дышать становилось всё труднее и труднее. Глаза безвольно закрывались. Создание начало постепенно меркнуть. Перед внутренним взором – на полном серьёзе – мелькнула чёрная бездонная пропасть.

«Это, братец, конец, – жалобно прошептал безвольный внутренний голос. – Сушите вёсла и тушите свет…Занавес».

Неожиданно безжалостные пальцы разжались. Стальной жёсткий ошейник, стискивавший горло, исчез. Сморщенные лёгкие вновь наполнились живительным прохладным воздухом.

«Э-э-э, подождите с вёслами и занавесом! – заволновался повеселевший внутренний голос. – Не надо, пожалуй, спешить. Может, ещё и выкарабкаемся… Дыши, братец! Глубже. Размереннее…»

Через некоторое время он, опираясь на руки, сел, осторожно потряс головой, и, открыв глаза, огляделся по сторонам. Седобородый дядечка неподвижно лежал на земле – лицом вниз, а из его широкой спины, облачённой в куртку цвета хаки, торчала смутно-знакомая чёрная рукоятка охотничьего ножа.

– Это ты, графинюшка, к-ха, к-ха, постаралась? – хриплым голосом спросил Лёха. – К-ха, к-ха!

– Я, конечно же, – появляясь из-за каменной грани валуна, созналась Ванда. – Отходила ненадолго, чтобы носовой платок намочить в лужице… Сиди, Алекс, спокойно и, пожалуйста, не дёргайся. Сейчас я тебе кровь оботру с мужественной физиономии… Сиди, сиди. Больно? Терпи… Похоже, что нос не сломан. Уже хорошо… Вот, глотни, – отвинтив крышечку, протянула плоскую металлическую флягу.

– Что это?

– Не знаю. Судя по запаху, какой-то крепкий алкогольный напиток. Я в них, извини, не разбираюсь.

– Классический ямайский ром, – сделав пару глотков, радостно известил Лёха. – Вполне приличное пойло. То бишь, натуральный напиток Богов… А откуда появилась-взялась эта славная фляжка?

– Ну, это… Нашлась во внутреннем кармане куртки прыщавого молодого человека. То есть, в кармане куртки прыщавого трупа…

– Благородным людям негоже – заниматься пошлым и меркантильным мародёрством.

– А, как же быть с термином – «военные трофеи»? – чуть смущённо улыбнулась Ванда. – Сам же недавно учил.

– Учил… Отличный ром!

– Э-э-э! Не увлекайся, любимый муженёк. Уже почти половину фляжки выхлебал… Отдавай немедленно! Будет запас – на случай внеплановой простуды…

– Пожалуйста, забирай, – обиженно надулся Лёха. – Подумаешь. Не очень-то и хотелось… Кстати, а как ты, графинюшка, здесь оказалась? Нарушила строгий командирский приказ?

– Ну, совсем немного. Так, вот, получилось…

– С каких это подгоревших пирожков?

– Не было никаких пирожков, – рачительно пряча фляжку во внутренний карман куртки, хмыкнула Ванда.

– А, что было?

– Нехорошие и пакостные предчувствия одолели. Я, ведь, являюсь не только потомственной графиней, но и потомственной ведьмой. Если ты подзабыл. Вот, и привиделось…

– Предчувствия – вещь серьёзная, – согласился Лёха. – Уважаю… Значит, ты отправилась за мной следом?

– Отправилась.

– А я, опытный и битый солдафон, ничего не заметил?

– Не заметил.

– Как, интересно, такое может быть?

– Не знаю, честное слово, – скромно улыбнулась Ванда. – Наверное, я не только глазастая, но и ужасно-ловкая.

– Это точно. Глазастая ловкачка с благородными аристократическими корнями… А почему у тебя, радость моя сероглазая, так топорщатся боковые карманы куртки? Небось, военные трофеи?

– Они самые. Зажигалки. Блокноты. Ключи. Мобильные телефоны, правда, не работающие.

– А ещё – два трофейных пистолета, – предположил Лёха. – И запасные обоймы к ним. Я прав?

– Допустим, прав… Что, собственно, из того? У тебя, Алекс, два пистолета? Браунинг, прихваченный с метеостанции, и пистолет покойного мистера Накаты?

– Два. Не буду отрицать.

– А почему, спрашивается, у меня должно быть меньше? Кстати, ты, белобрысый охламон, так меня и не поблагодарил.

– Спасибо, сероглазка, за спасённую жизнь. Я твой вечный и покорный должник. Век не забуду.

– Всегда обращайся. Отказа никогда не будет, – браво подмигнув, пообещала Ванда. – Частично – в свою очередь – вернула долг. Не более того. За спасение от похотливого Варвара и его черномазых приятелей… Ну, пошли к самолёту? Как известно, на полдороге останавливаться нельзя. Не наш метод…

– Ты хочешь пойти вместе со мной к самолёту?

– Конечно, хочу. Во-первых, два пистолетных ствола лишними не будут. Во-вторых, я только что – однозначно и эффектно – доказала свою боевую состоятельность. Не так ли, любимый?

– Доказала, – покорно вздохнул Лёха. – Хорошо, пойдём вместе. Только – для начала – пообещай мне одну вещь.

– Какую?

– Что не будешь – без отдельной команды – палить из пистолетов и размахивать ножиком.

– Обещаю. Женой штатского гада буду.

– Хорошая клятва. Правильная и очень надёжная… Кстати, надо твой охотничий кинжал извлечь из спины мёртвого прыщавого паренька. Подожди, я сейчас…

– И сама справлюсь, – берясь бестрепетной ладошкой за рукоятку ножа и упираясь подошвой кроссовки в спину мертвеца, фыркнула Ванда. – Чай, не маленькая.

– А, как же быть с графской природной брезгливостью?

– Брезгливость хороша сугубо в мирное время. А во время активных боевых действий всем правит лишь она, воинская доблесть.

– Молодец, сероглазка. Всё правильно понимаешь… Не забудь, бесстрашная амазонка, обтереть лезвие клинка от крови. Правильно, об куртку покойного…

Предположить, где ночью приземлился самолёт с незваными гостями, было не сложно.

– Обходим с запада вон тот пологий холмик, – несуетливо осмотрев местность, решил Лёха. – Как раз за ним, по моему скромному мнению, и находится посадочная площадка. Двигаем…

Солнышко припекало. Лёгкий хулиганистый ветерок так и норовил – ежеминутно – бросить в глаза пригоршню-другую серого пепла. Комарики навязчиво жужжали.

– Кусаются, заразы крылатые, – сварливо ворчала Ванда. – Уши огнём горят, щёки расчёсаны практически до крови… А на метеостанции я видела специальный крем, отпугивающий всяких злых мошек. Но некоторые белобрысые деятели не догадались прихватить его с собой. Чёрт знает что! Моё возмущение и гнев не знают границ!

– Извини, родная. Спешка всё. Суета…

– Не обращай внимания, милый. Это я так – из природной графской вредности. Не всерьёз… Ой, что это?

Из-за холма долетело глухое ворчание.

– Может, это лётчики, прогревая капризные самолётные двигатели, гоняют их на холостых оборотах? – напряжённо вслушиваясь, предположил Лёха. – Ладно, разберёмся. Не впервой…

Когда до вершины холма оставалось пройти метров пять-семь, он скомандовал:

– Опускаемся на землю. Дальше двигаемся ползком.

Изысканная картинка, открывшаяся с вершины, завораживала. На ровной базальтовой площадке располагался самолёт – элегантный такой, длинный, беленький, с широкой тёмно-фиолетовой полосой, идущей вдоль фюзеляжа. А к самолёту, ловко шагая на двух уродливых лапах, приближался гигантский розово-красный ящер.

– Солидный субчик, – шёпотом восхитилась Ванда. – Пожалуй, будет повыше здания нашей метеостанции. Раза, наверное, в полтора… Ага, зубастый великан нерешительно остановился, не дойдя до летательного аппарата метров семьдесят пять. Видимо, раздумывает, что делать дальше… А, кто это такой?