Хан неторопливо, как и было велено, скакал — в окружении верных и многократно-проверенных воинов — по нежной весенней траве. Иногда под чёрными копытами гнедых и каурых коней тихонько поскрипывали мелкие камушки. Высоко в бездонном голубом небе висели почти неподвижные крохотные точки — могучие степные беркуты, терпеливо высматривающие добычу.

С северо-запада долетел едва слышный тревожный гул.

— Что это такое? — насторожился Хан.

— Ерунда, — лениво и беззаботно зевнул сотник О-чой. — Наверное, стадо трусливых джейранов. Услышали цокот конских копыт и, наученные горьким опытом, решили откочевать — ради пущего спокойствия — за Белые холмы. Обычное дело.

— Думаешь?

— Уверен.

— Может, это лошадники?

— Не думаю. Откуда им здесь взяться? После разгрома в последней славной битве лошадники стали осторожными — без всякой меры. Без особой нужды они даже близко не подходят к Быстрой реке. А от этого места — до ближайшего речного брода — почти неделя пути…. Согласен со мной, светлоликий?

— Согласен.

Путники замолчали. Далёкий гул стих.

«В степи не принято много говорить», — подумал Хан. — «Здешняя тишина, она очень величественная и красивая. Хочется её слушать и слушать, не отвлекаясь на всякие мелочи…».

Тем не менее, минут через десять он спросил:

— А как получилось, что все всадники разделились на «лошадников» и «конников»?

— Давно это было, — после короткой паузы откликнулся О-чой. — Много-много сотен Больших солнц тому назад…. Монголы — после череды длинных и кровавых войн — одержали окончательную победу над всеми другими народами. Великую Победу. Бледнолицые, черномазые, краснокожие, жёлтокожие, прочие — все они покорно склонили головы перед несокрушимой волей Великого Хана. Полная победа…. Казалось бы, надо радоваться, беззаботно предаваясь хмельным возлияниям. Но тогдашний Великий Хан задумался, мол: — «А что же дальше? Больших войн больше не будет. Совсем. Так, сплошные мелочи. То есть, лишь подавления всяких и разных бунтов…. Хорошо это? Плохо? Скорее всего, смертельно опасно. Монголы — со временем — разленятся, зажиреют и утратят боевые навыки. И тогда другие народы, предварительно сговорясь и дождавшись подходящего момента, дружно ударят нам в спины. Начнётся безжалостная бойня. Будут разрушены все вековые устои. Будут попраны все краеугольные традиции. Весь наш Мир умоется кровью…». Осознав эту страшную опасность, мудрый Великий Хан разделил всех монголов на «конников» и «лошадников», которым было строго-настрого предписано — на вечные времена — воевать между собой, не ведая пощады, жалости и милосердия. Чем «лошадники» отличаются от «конников»? Одни передвигаются верхом только на лошадях, другие — сугубо на жеребцах. Чем ещё? Больше, извини, ничем…. Как бы там ни было, но решение прозорливого Великого Хана оказалось верным. Монголы до сих пор правят всеми землями нашей прекрасной и неповторимой планеты…

Вскоре отряд, состоявший из трёх сотен всадников, подъехал к первому из череды Белых холмов, на светло-сером склоне которого загадочно чернела прямоугольная дыра.

— Что это такое? — спросил Хан.

— Запретное место, — вяло передёрнул широкими плечами О-чой.

— Кто и когда запретил?

— Конечно, кто-то из Великих Ханов. Когда? В древние и незапамятные времена. Ещё до Великой Победы.

— Почему туда нельзя ходить?

— Какая разница? Нельзя, и всё на этом. Закон такой.

Подумав, Хан торжественно объявил:

— Я залезу в чёрный провал!

— Нельзя же. Запрещено…

— Я слышу — в голове — зов. Мол, обязательно надо залезть.

— Зов — великое дело, — согласился О-чой. — Это, наверное, всесильные и многознающие Боги тебе советуют. Тогда лезь смело, без страха и сомнений…. Один пойдёшь?

— Один.

— Иди.

Хан ловко соскочил с коня и, не оборачиваясь, начал медленно подниматься по крутому склону холма. Обернуться-то очень хотелось, рукой помахать, заглянуть в глаза верным соратникам, но…

В голове навязчиво и монотонно пульсировало: — «Иди вперёд, отважный степной хан. Иди и не оборачивайся. Обернёшься — засомневаешься. Засомневаешься — раздумаешь. Раздумаешь — не залезешь в чёрную дыру. Не залезешь в чёрную дыру — всю оставшуюся жизнь будешь жалеть об этом, мучаясь от неудовлетворённого любопытства…. Шагай, отважный хан! Шагай! Смелее…».

Чёрный прямоугольный провал оказался входом в пещеру.

— Солидно, — пробормотал Хан. — Запросто два всадника — бок о бок — могут проехать. А, вот, факела с собой я не захватил. Что теперь делать? Видимо, придётся, всё же, возвращаться назад…

Он — на всякий случай — заглянул внутрь. Заглянул и, облегчённо вздохнув, радостно улыбнулся — в пещере оказалось гораздо светлее, чем можно было ожидать.

«Это из-за жёлто-зелёных каменных прожилков, покрывающих пещерные стены», — решил Хан. — «Они, извилистые, слегка и светятся. Не густо, конечно, но идти вперёд можно…».

Касаясь — время от времени — ладонью правой руки шершавой стены, он медленно и осторожно зашагал по подземному коридору.

«Какой ровный и идеально-гладкий пол», — мысленно удивился Хан. — «Словно озёрная гладь — в безветренную летнюю погоду. Как, интересно, такое может быть?».

Вскоре с потолочного свода пещеры начали свешиваться уродливые тёмные наросты, которые приходилось — чтобы случайно не набить шишку на лбу — старательно обходить.

Неожиданно послышались странные заполошные хлопки, и над головой путника пронеслись — прохладным вихрем — непонятные чёрные существа. Сердце отчаянно рванулось вниз, к пяткам.

— Ничего страшного, — крепко вжимаясь спиной в каменную стену, заверил сам себя Хан. — Обыкновенные летучие мыши. Мне про них — в далёком детстве — прабабушка рассказывала…

Подземный коридор вывел его в просторный зал. Раздался громкий резкий треск, и впереди вспыхнуло яркое пламя.

— Обыкновенный факел? — предположил Хан. — Только очень-очень яркий?

Предположил, и потерял сознание.

Он — с огромной скоростью — летел по бесконечному чёрному коридору, в конце которого угадывалось крохотное светлое пятнышко. Перед глазами — навязчивой чередой — мелькали красно-жёлтые круги, фиолетово-сиреневые спирали и лимонно-зелёные молнии…

Сознание медленно вернулось. Вернулись запахи, звуки, мысли.

— Первый, здесь второй, — монотонно забубнил хриплый незнакомый голос. — У меня — «переселенец». Похоже, из степных дикарей. Поставьте в известность «Чистилище». Повторяю, у меня — «переселенец»…

Хан открыл глаза и неуверенно огляделся вокруг. Он, прислонясь спиной к толстому шершавому пню, сидел на тёплой и влажной земле. Над головой тревожно и вдумчиво шумели ветви могучих деревьев. А метрах в десяти-двенадцати, на узенькой просеке, стоял незнакомый тип в светло-серой облегающей одежде. Тип, недоверчиво поглядывая на Хана, негромко бормотал в крохотную чёрную коробочку:

— «Переселенец» пришёл в себя. Срочно присылайте вертолёт. Я нахожусь в квадрате «Бэ два, дробь двенадцать»…. Вас понял. Жду…

— Странно, — пробормотал Егор. — Но Лана же — блондинка?

— Старается, чтобы всё было — как в том Пророчестве, — пояснила Ванда. — В Мире «церковников» она была с чёрными волосами. Брюнеткой же и забеременела. А после этого перекрасилась в блондинку. И сейчас регулярно красится. Чуть ли не два раза в неделю. Мол, другого выхода, просто-напросто, не существует. Пророчества, как ни крути, надо уважать. Краеугольное правило такое, одинаково-действующее во всех Мирах…. А за счастье надо сражаться до конца. Зубами и ногтями. Ничего не выпуская из вида. В этом деле, как известно, мелочей не бывает…

— Красивая история, — вздохнул Егор. — И одновременно печальная…. Значит, Угэдэя увезли здешние Ангелы. А вы, надо полагать, с этим фактом не смирились?

— Это точно, — мрачно усмехнувшись, подтвердил Лёха. — Не смерились. Чисто для начала принялись усердно наводить соответствующие справки. Выяснилось, что у «несанкционированных» детей, отобранных у преступных и нерадивых родителей, судьба — насквозь разная. На начальном этапе все они проходят через плотное сито многочисленных и очень строгих медицинских комиссий. Не прошедшие, а таких большинство, подлежат физическому уничтожению. Кажется, в каких-то хитрых печах. Прошедшие же — направляются в специальные заведения полувоенного профиля. Ну, что-то вроде наших знаменитых Суворовских училищ. Там из «несанкционированных» мальчиков и девочек готовят армейских офицеров, полицейских, сотрудников спецслужб и шпионов. Рационализм в действии, мать его рациональную…