– Девушка с белыми-белыми волосами. Чистая, светлая и тихая. Твоя будущая жена и мать твоих шестерых детишек. Трёх сыновей и трёх дочек. В Будущем, понятное дело. Да и в другом Мире…. Удивлён? Хочешь, Путник, расскажу о твоём скучном Прошлом?

– Зачем? – непонимающе передёрнул плечами Лёнька. – Я о нём и так всё знаю. Скучное, согласен…. Вот, если бы ты рассказала о Будущем…

– Хорошо, поведаю, – приветливо улыбнулась женщина. – О каком Будущем ты хотел бы узнать? О завтрашнем дне? Или же о том, что случится через год?

– Ну…. Мне и то и другое интересно.

– Так не пойдёт. Извини. Выбирай только одно.

– Даже не знаю…, – задумался Макаров. – Ладно, Чёрная колдунья, давай про события будущего года. Излагай. Это – с точки зрения стратегического маркетинга – гораздо актуальнее.

– Стратег хренов. Ладно слушай…. Вижу Четырёх. Двое из них – Светлые. Ещё двое – Тёмные. Один Светлый плывёт (то есть, идёт), по морю. Старенький, но ещё ходкий фрегат, за которым едва успевают два пузатых брига. Дует сильный норд-ост, поэтому поднята только одна треть парусов. Светлый стоит на капитанском мостике, за штурвалом. Рядом с ним находится ещё кто-то. Кто – конкретно? Не разобрать. Лица не видно. Ясно только одно: этот «кто-то» очень дорог Светлому. Погоди, их, кажется, трое…. Ага, так и есть. Капитан фрегата и беременная рыжеволосая женщина. То бишь, трое и есть…. Второй Светлый. Странный такой господин. Днём ходит в шелках и бархате, а по вечерам, втайне ото всех, стучит кузнечным молотом. То есть, в тайне почти ото всех. Кроме одной светловолосой женщины, тоже беременной. Причём, двойней. Ну-ну…. Теперь – Тёмные. Первый лежит неподвижно, как трухлявое бревно в лесу. Лежит и надсадно икает. Силится что-то сказать, но, увы, не может. Не получается у него, сколько не старается…. Второй Тёмный. Огромная эскадра подплывает к незнакомому низкому берегу. Многочисленные галеоны, многопушечные фрегаты, бриги, что-то там ещё. Извини, Путник, не сильна я в названиях этих морских судов…. Итак, далёкий берег. Черные горные пики, сёдла перевалов, украшенные белыми шапками снегов. Весёлые светло-зелёные долины, на которых пасутся рогатые парнокопытные животные. Между животными бегают длинноногие птицы. Их потом будут называть – «страусами»…. Второй Тёмный, стоя на капитанском мостике, тревожно вглядывается в берег. На низких перилах помоста сидит шустрая молоденькая мартышка. В голове Тёмного неожиданно пробегает мысль, окончательно портящая ему настроение. Он, вне себя от гнева, вытаскивает из нарядных ножен длинную шпагу и протыкает безвинную мартышку насквозь. Бедный зверёк, корчась в предсмертных муках, отчаянно визжит. Тёмный радостно смеётся…. Вот, и всё, Путник. Как тебе – такое Предсказанье?

– Нормальное. Спасибо, Катлина, – вежливо поблагодарил Лёнька. – Конечно, слегка непонятное. Но ничего. Разберусь. Чай, не первый год живу на этом Свете…. А, почему на одних могилах лежат полевые цветы, а на других холмиках их нет?

– Ничего хитрого. Каждому – да по заслугам его…

Лучше бы он не просыпался. Или, хотя бы, повременил с этим важным делом на пару-тройку часов.

Лёнька приоткрыл глаза и недовольно поморщился. Во-первых, безбожно трещала, грозя расколоться на части, голова. Во-вторых, во рту безраздельно властвовала противная кислятина, словно бы туда нагадила нехилая стая бродячих кошек. В-третьих, по квартире металась туда-сюда, изображая из себя маятник настенных часов, Наталья.

Вообще-то, Натка была мировой девчонкой – симпатичной, светленькой, стройной, хозяйственной. Да и в постели с ней было совсем не скучно. Только, вот, поскандалить любила – до потери пульса. Причём, по копеечным и откровенно-надуманным поводам. Мол, пьёшь много, а работаешь мало. Соседи на Мальдивах и Сейшелах отдыхают, а мы – как лохи последние – в Хургаде. Тьфу, да и только…

– Ругаться будешь? – неуверенно шмыгнув носом, спросил Лёонид.

– Очень надо, – вытаскивая из кладовки дорожный чемодан, многообещающе усмехнулась Наташка. – Чести много. Перетопчешься, Макаров.

То, что его назвали по фамилии, было очень плохо. То есть, соответствовало «красному» уровню тревоги[8].

«Следовательно, лёгким скандальчиком дело не ограничится. Грядёт самый натуральный скандалище», – загрустил Лёнька и, заняв на кровати сидячее положение, осторожно поинтересовался:

– Почему ты не на работе?

– А ты – почему? – подойдя к одёжному шкафу и раскрыв чемодан, вопросом на вопрос ответила жена.

– Дык, я же безработный. Временно…

– Ага, уже восемь месяцев.

– Семь с половиной, – поднимаясь с кровати, машинально уточнил Макаров. – Но работу-то ищу. Весь Интернет завесил объявлениями и резюме.

– Завесил и, довольный сам собой, в пьянство ударился. Совместно с разлюбезным Тилем. Сладкая парочка, тоже мне.

– А, чего ты так морщишься?

– Того. Давно в зеркало смотрелся? – Наталья, распахнув дверцы шкафа, принялась беспорядочно загружать в чемодан нижнее бельё и летнюю одежду.

– Что я там забыл? То бишь, в зеркале?

– Не «что», а «кого». Мужику всего-то тридцать лет, а выглядишь, как…

– Как кто? – заинтересовался Лёнька.

– Как пятидесятилетний Евгений Леонов, известный киноартист, ныне покойный. Только разжиревший такой Ленов…. Сколько ты, морда запьянцовская, сейчас весишь?

– Килограмм сто десять, наверное.

– Наверное, – презрительно передразнила жена. – Льстишь себе, боров. Не более того. Уже давно за сто двадцать перевалило.

– И, всё же. Почему ты не пошла на работу?

– Отгул взяла.

– Зачем?

– Чтобы к маме переехать.

– К маме? – удивился Леонид. – Надолго?

– До тех пор, пока ты за ум не возьмёшься. Вот, когда бросишь пить и устроишься на приличную работу, тогда и вернусь. Не раньше.

– А, как же я?

– Как хочешь, – Наталья звонко защёлкнула чемоданные замки.

– М-м-м…

– Как прикажешь понимать это испуганное мычание? Мол, как быть с деньгами и продуктами?

– Ага.

– Ты брал у меня в понедельник тысячу?

– Брал.

– Всё пропил?

– Половину, – покаянно вздохнул Лёнька.

– Значит, с голоду некоторое время не помрёшь, – подхватив чемодан, направилась в прихожую жена. – Да и в холодильнике осталось всякого – сосиски, пельмени, масло. В буфете найдёшь консервы. И рыбные, и овощные…. Всё, Макаров. Пока! Не скучай…

Дверь захлопнулась. В замочной скважине язвительно и насмешливо проскрипел ключ.

– Вот же, зараза упёртая! – возмутился Леонид. – И без того тошно было, а теперь совсем поплохело…. Ничего, мы ребята запасливые и предусмотрительные. Сейчас слегка поправим здоровье, а уже потом, никуда не торопясь, и покумекаем – относительно сложившейся ситуации.

Он нагнулся, достал из-под кровати кожаную наплечную сумку, расстегнул молнию и огорчённо прошептал:

– Дела-делишки…. Куда, спрашивается, подевались три банки с пивом? Вредная Натка спрятала? Типа – в качестве финального аккорда? Или?

Через несколько минут подтвердились самые худшие опасения – пропажа обнаружилась в мусорном ведре. Естественно, все три банки оказались пустыми.

– Воистину, женское коварство не знает границ, – потерянно пробормотал Лёнька. – Это так мелко и подло. Мстительница хренова.

Бодро затренькал дверной звонок.

– Ага, вернулась! – обрадовался Макаров. – Совесть у мерзавки, видимо, проснулась. Сейчас я ей устрою образцово-показательную выволочку. Как миленькая, сопя от усердия, побежит в магазин. И тремя банками уже не откупится. В том плане, что вводится повышающий честный коэффициент – «два»…

Но за входной дверью, вместо Натальи, обнаружился улыбчивый, светловолосый и радостный Сергей Даниленко по кличке – «Тиль».

По какой причине Серёга получил такое экзотическое и неординарное прозвище? Сугубо из-за приметной внешности, так как был здорово похож на Лембита Ульфсака. Кто такой – Лембит Ульфсак? Ну, вы, блин, даёте…. Речь идёт о знаменитом эстонском киноактёре, сыгравшем главную роль в фильме А.Алова и В.Наумова – «Легенда о Тиле[9]», снятом в далёком 1976-ом году.