– Хорошо, Тимка. Все сделаю, как ты сказал. Ты же знаешь, – я вскинула голову и улыбнулась ему, – я ловко запоминаю.

Глаза щипало так, словно перечистила дюжину луковиц подряд. Но я твердо знала – плакать мне сейчас нельзя, ни в коем случае, точно-точно.

– И еще, – глухо сказал он. – Если меня не будет два месяца… тогда еще раз придешь к этому дому, только на этот раз тебе, наверное, уже придется дождаться самого капитана.

Тимка!

Да это я так, на всякий случай, – с наигранной бодростью произнес он. – На самом-то деле Торк говорит: едем дней на пять, ну, на неделю, не больше. Это – вдруг чего… или там, приказ срочный выйдет… Ты, главное, не переживай и всегда, все время помни: чтобы ни случилось, я к тебе обязательно вернусь! Слышишь, Молли? Ты… мне веришь?

– Да, – прошептала я. – Верю.

Мне надо было сказать ему так много! И все-все было важным, таким, что не сказать – нельзя!

Пpo то, что буду ждать, хоть сто, хоть всю тысячу лет. И прo то, как вчера, в какой-то миг решив, что – все, больше никогда не увижу его, я выбежала на берег… и остановилась лишь в считаных дюймах от края.

Про то… и про это… и про все остальное.

– Помнишь, когда я простудилась, ты сидел рядом и рассказывал ваши легенды? О великане Джеке, о трех гномах, о болотных эльфах, о фее Пяти Холмов?

– Помню…

А ту, что про рыцаря, доблестного сэра Хейли? Который собрался в крестовый поход, и тогда его невеста, Элис из Йорвика, повязала ему на плечо бант, так, что теперь он ее рыцарь, а она – его прекрасная дама. Это ведь было, да? У меня тогда голова совсем сильно болела, но я слушала – как он с сарацинами дрался, как Иерусалим от орочьих полчищ отстоял… ,слушалa, потому что… было интересно.

– Да. Так все и было.

– Тимка, – негромко попросила я. – Дай, пожалуйста, свою новую шляпу.

Он словно бы и не удивился – молча снял и протянул мне. А сам встал на колени передо мной.

Шляпа была светло-коричневая, в тон плащу – за исключеньем черной ленты вокруг тульи. Я даже не стала пытаться ее отдирать – той, белой, на пакете, с лихвой хватило, чтобы обмотать несколько раз, напрочь закрыв черный цвет. Даже на бант осталось.

– Ну вот. Отныне и навсегда вы, Тимоти Валлентайн – мой рыцарь! Отправляйтесь в свой поход, и да хранит вас мой тали… – Тут я не выдержала и закричала: – Иди! Иди! Иди!

– Молли…

– Уходи! Прочь! Пожалуйста, прошу тебя, умоляю, уходи сейчас!

И лишь когда светло-коричневая, с белой лентой шляпа скрылась за углом, я тихо прошептала: «Пока я еще могу тебя отпустить».

На меня оглядывались прохожие – наверное, со стороны это и впрямь выглядело забавно: девушка, которая идет, не зная куда, прижав к груди пакет… мокрый, потому что слезы текут, все никак не переставая…

…и улыбается.

Потому что она – очень-очень счастлива!

Как в сказке!

– Создатель Ауле, ну и воняет же здесь!

То ли у Торка вдруг прорезался совершенно эльфовый нюх, то ли коротышка просто был не в духе. Пока что, я склонялся ко второй версии. Ладно бы, сам ничего такого уж особо ароматного не чую, но вот мистер Белоу тоже свой точеный носик платочком закрывать не спешит – а это симптом куда как более верный.

– Траллой клянусь, по этому запаху шпионы Ли за десять миль могут сосчитать всех болванов здешней пехоты и кретинов здешней кавалерии!

– Здесь, – вкрадчиво промурлыкал драу, – нет кавалерии.

Я напрягся. Когда темный эльф произносит что-нибудь подобным тоном, лично мне все время начинает казаться, что наш новый «друг» готовит какую-то пакость, причем отборную, высшего сорта. Впрочем, это чувство регулярно возникает у меня даже и тогда, когда мистер Белоу молчит. Достаточно и взгляда.

– Как это «нет»?

Темный эльф насмешливо сверкнул моноклем.

Конечно, – начал он, – наш временный общий начальник всего лишь человек. Однако, даже он, иной раз способен произнести нечто заслуживающее внимания. К примеру, инструктируя нас перед отъездом, капитан Мак-Интайр упомянул, что корпус генерала (юу имена)(???), как раз в данный исторический момент, пытается совершить глубокий стратегический обход конфедератов.

Послушай… те, вы, Белоу, – раздраженно сказал Торк. – Конечно, я всего лишь гном, который путает <фабку с першероном и, вдобавок, предпочитает им обоим пони… запряженного в тележку поустойчивее. Однако, даже я вполне могу различить запах человечьего дерьма и конского навоза, а уж вид, – Торк обвиняюще указал на цепочку характерных «яблок», – тем более.

– Снимаю шляпу перед глубиной ваших познаний, бригадир-лейтенант, – драу слегка наклонил голову и коснулся цилиндра, – равно как и наблюдательностью. Наверняка вы абсолютно правы, и эти, хм, объекты могли оставить после себя одни лишь кавалерийские лошади. Увы.

Мистер Белоу постучал тросточкой по ранту ботинка – пятый раз за время нашего пути, только сейчас, глядя на прыснувший из-под подошвы белый дымок, я наконец-то сообразил: заклятие он подновляет. Интересненькое такое заклятие, благодаря которому драу оставляет на дороге не отпечатки дюйма в два глубиной, а подернутые изморозью пятна. Ну еще бы, чтобы эльф да по грязи просто так шел…

– Я, – продолжил Белоу, – не числю себя экспертом по навозу и потому не сумел бы столь уверенно различить, что оный продукт, хм, произведен на свет именно кавалерией. Более – к стыду своему, вынужден признать, что колеи на дороге меня бы скорее навели на мысль о телегах обоза…

Торк злобно промолчал. В очередной раз – я уже сбился со счета, в который именно. Зато успел крепко-накрепко запомнить, что спорить с драу выходит себе дороже, и сильно. Даже в тех редких случаях, когда темный эльф не собирается убивать собеседника… или, по крайней мере, делает вид, что не собирается.

– Вы оба не правы!

Резкий голос – равно как и две трети навьюченного на меня багажа – принадлежал мистеру А.К. Уиллеру. Точнее преподобному Алану Уиллеру, старшему клерику полкового госпиталя.

На мой взгляд, выправкой, манерой держаться и разговаривать – а изрекаемые клериком отрывисто-рубленые, словно ружейный залп, фразы куда больше походили на приказы, чем на обычную речь, – преподобному скорее подошел бы мундир бригадного генерала, нежели белая сутана… даже заправленная в голенища сапог. Тот еще, короче говоря, докторишка – ну так ради кого попало не открывают персональный телепорт. Ради нас вот не хотели, даром что капитан Мак-Интайр вовсю размахивал бумажкой за подписью чуть не само)иГ>а(???). Нет – и точка. Этот телепорт и был причиной того, что мы сейчас перемешивали ботинками апрельскую грязь. От Нью-йорка до Аквиа-Крик две с жирным хвостиком сотни миль, вдобавок – как «заботливо» пояснил отправивший нас маг – лагеря враждующих армий кишат заклятьями не хуже, чем осиное гнездо – осами. Потому, для нашей же безопасности, лучше будет высадится не прямо посреди федерального бивака, но чуть в отдалении. Так он сказал, «забыв», правда, упомянуть, что миль в этом самом его «чуть-чуть» будет пять-шесть, не меньше.

Протопали мы пока что лишь четыре.

– Помотрите на расстояние между колесами… на , как продавлена земля! Здесь везли пушки! «Наполеоны»[251]!

Чувствуется, мистер клерик, – проворчал Торк, – вы знакомы с ними не понаслышке. Презрительный взгляд, которым удостоил гнома преподобный, вызвал одобрительную усмешку драу.

– Да уж, мистер гном, знаком-с!

Я сразу захотел спросить, не участвовал ли преподобный Уиллер в битве при Шайло, но в последний момент прикусил язык.

– Мне, – продолжил доктор, – что б вы знали, глубоко симпатичны эти громко пыхающие штуки – они оставляют после себя не так уж много работы для нас. То ли дело ружья… от них возни куда больше!

Клерик прервался, сделав странный жест – то ли нос решил почесать, то ли… прислушавшись, я уловил четкое «буль-буль-буль» и едва сдержал завистливый вздох. Похоже, в левом рукаве преподобного имелся туз… в полпинты. Лео, помню, как-то раз клялся-божился, что в госпиталях виски раненым наливают по первой просьбе. Тогда ему, понятное дело, никто не поверил – сам-то Лео по койкам не валялся, так, треп случайный подслушал. Но если оно и вправду так, пари держу, себя доктора навряд ли забывают…