– Ага. Чего, собственно, тянуть? Перестрахуемся немного. Лучше перебдеть, чем шальную пулю словить…

– А мне что делать?

– Тебе, сероглазка? – изобразил глубокую задумчивость Лёха. – Лежи себе в палатке и через каждые семь-восемь минут громко постанывай.

– Зачем – стонать?

– Имитируя бурный оргазм, ясное дело.

– Зачем? Очередная солдафонская шутка?

– Чтобы коварный визитёр подумал, что в палатке находятся два человека. То бишь, занимаются жарким сексом, позабыв обо всём на свете.

– Когда мне вылезать наружу? – жалобно улыбнулась Ванда. – Как я узнаю, что всё… м-м-м, закончилось?

– Я заухаю полярной совой…

Ночь тянулась и тянулась. Иногда казалось, что она бесконечна. То есть, пришла навсегда.

«Наступит ли рассвет? – засомневался мнительный внутренний голос. – Может, наша древняя планета – после падения астероида – перестала вращаться? Тьфу-тьфу-тьфу, конечно. Постучи, братец, по дереву. Типа – за меня…»

Ночь. Чернота. Звенящая тишина. Только в низеньких кустиках вереска, растущих неподалёку, шелестел порывистый ветер, беззаботно гоняя по чёрным камням обрывки засохшего лишайника. Изредка подавали голос неведомые ночные птицы. Время тянулось нестерпимо медленно и вязко. С ночного неба – понимающе и мудро – подмигивали крохотные огоньки звёзд, окружавших со всех сторон одинокую Луну.

А ещё ночную тишину – через каждые семь-восемь минут – нарушали сладостные стоны, издаваемые дисциплинированной Вандой.

– Старается, графинюшка, – тихонько хмыкнул Лёха. – Хорошо это у неё получается, достоверно. Не придерёшься…

Вокруг явственно начало сереть, наступал час волка. Час – между умирающей ночью и нарождающимся рассветом. Очень непонятное, загадочное и неверное время…

Неожиданно где-то вдалеке тревожно и тоскливо завыли гиены – словно бы подавая сигнал тревоги.

«Может, их спугнул ожидаемый гость?», – предположил внутренний голос. – «Ну-ну. Как говорится, милости просим. К торжественной встрече всё готово…».

Снова заблажили-завыли гиены, на этот раз – словно бы уходя в неизвестность.

«Шорох? – вздрогнул Лёха. – Или же просто показалось? Ага, ещё. Ещё… Пришёл, родимый…»

Гость, как и ожидалось, пришёл один – низенький, но широкоплечий, в стандартном защитном камуфляже, густо покрытом короткими тёмно-пёстрыми ленточками, с чёрной шапкой-маской на лице.

«Серьёзный клиент, – определил навскидку внутренний голос. – Настоящий профи, тёртый, хладнокровный и несуетливый. Таких надо мочить сразу. Типа – раз и навсегда…»

Незнакомец внимательно и недоверчиво огляделся по сторонам, сильно – по-волчьи – втянул носом воздух, недовольно и подозрительно передёрнул широкими плечами и, опустившись на землю, ловко пополз к палатке.

– О, милый! – призывно застонала в палатке Ванда. – Ещё! Ещё! Ещё… О-о-о! Да! Да! Да!

Камуфляжник, достав из наплечной кобуры чёрный пистолет, поднялся на ноги.

«Расслабился, дурилка картонная», – мысленно усмехнулся Лёха и, прицелившись, плавно нажал на спусковой крючок.

– Вж-ж-ж, – чуть слышно пропела стальная игла.

Незваный гость, как подкошенный, не издав ни единого звука, упал на базальтовую поверхность.

Лёха выбрался из-под плащ-палатки и, подойдя к неподвижному телу, констатировал:

– Правки не требуется. Труп.

Он, несколько раз ухнув полярной совой, принялся тщательно обыскивать карманы покойника.

Из палатки появилась растрёпанная Ванда и, неодобрительно покачав головой, заявила:

– Благородным людям негоже – заниматься пошлым и меркантильным мародёрством.

– А как же быть с термином – «военные трофеи»? – не прекращая своего занятия, спросил Лёха.

– Ну, не знаю…

– Опять же, это он к нам заявился. Причём, без приглашения и с однозначно-нехорошими намерениями. Даже пистолет, тварь похотливая, успел снять с предохранителя. Кстати, пистолет-то обычный, а не лазерный. И это, блин, плохо.

– Почему?

– У лазерного оружия есть существенное преимущество. Оно является бесшумным.

– Это так важно? – насторожилась Ванда. – Ты, милый, что-то задумал? Что-то опасное?

– Нельзя останавливаться на полдороге. Надо убить и всех остальных деятелей, прибывших на ночном самолёте.

– Но, ведь, ребята с запасного аэродрома могут потом отомстить. Например, поднимут в воздух ещё один самолёт и нанесут по метеостанции ракетный удар. Или же прицельно пальнут – пару-тройку раз – из лазерной пушки.

– Как-нибудь выкрутимся, – снимая с покойника шлем-маску, заверил Лёха. – Например, всё спишем, предварительно спалив самолёт дотла, на банальную авиакатастрофу. Мол, был очень густой туман, с моря дул боковой ветер. Вот, они, утратив бдительность, и навернулись. Хвалёный человеческий фактор, так сказать… Ага, перед нами – типичный узкоглазый японец. То бишь, мистер Наката, комендант запасного аэродрома. Это несколько упрощает дело.

– Каким образом?

– Элементарным, сероглазка. Комендант внезапно погиб. На аэродроме, как и полагается в таких случаях, начнётся жестокая грызня за вожделенные властные полномочия. То есть, ребятишкам будет не до нас… Ладно, я пошёл. Только перезаряжу арбалет. Да и прибор ночного видения отстегну. Уже достаточно светло…

– Как – пошёл? – испуганно ойкнула Ванда. – Куда – пошёл?

– Туда. К самолёту.

– И я с тобой!

– Нельзя.

– Почему?

– Шутки закончились, графинюшка, – пояснил Лёха. – Будешь только мешаться под ногами. Извини.

– Я тебя одного никуда не отпущу.

– Отпустишь. У нас нынче – военное время. Я пошёл, а ты останешься здесь. Так надо.

– Но, я…

– Не спорь, пожалуйста. Это приказ… Я скоро вернусь. Не успеешь даже соскучиться…

Взошло яркое и тёплое солнышко. Ветер окончательно стих. Вокруг бойко и беззаботно зачирикали разнообразные пичуги. На западе в небо поднимался желтоватый столб пыли.

– Это, наверное, оголодавшие полосатые зебры куда-то рысят, – предположил Лёха. – Или же какая-нибудь другая живность объявилась в наших неспокойных краях…

Примерно через два с половиной километра до его слуха донеслись обрывки чужого разговора.

«Сторожевой кордон, как и предполагалось, выставили, – сообщил строгий внутренний голос. – Только непрофессионально ребята себя ведут. Анекдоты солёные травят. Хихикают. Даже пистолетов не доставали. Шантрапа штатская, болтливая. Чего ещё ждать от них?»

Лёха тихонько ополз гигантский чёрный валун.

За каменной гранью беззаботно болтали два человека.

– Странно, что господин Наката ещё не вернулся. Я начинаю слегка волноваться, – признался ломкий юношеский басок. – И рация молчит… Может, прогуляемся к метеостанции?

– Ерунда, не переживай, – посоветовал хриплый фальцет. – Наката, он жутко-жадный и охочий до нежного женского пола. Наверняка, пристрелив мужика, вплотную занялся дамочкой. По её прямому природному назначению, понятное дело… Ничего, натешившись вволю, придёт. И связанную бабёнку – на плече – принесёт.

– Как думаешь, с нами-то поделится?

– Поделится. Не сомневайся. Иначе всё закончится гадким бунтом и алой кровью… Ладно, слушай новый анекдот. Звонит Папа Римский в еврейский публичный дом…

Лёха, так и не дослушав пикантного анекдота до конца, выскочил из-за каменной грани и плавно нажал на спусковой крючок.

– Вж-ж-ж, – чуть слышно пропела первая стальная игла.

Прыщавый юнец, неловко схватившись ладонями за левую половину груди, упал на землю.

Переведя арбалет правее, Лёха нажал на спусковой крючок по второму разу. Но «вжиканья» не последовало. Раздался лишь сухой щелчок.

«Осечка, – подсказал заботливый внутренний голос. – Хвалёная техника «церковников» дала незапланированный сбой. По-видимому, без рукопашной схватки не обойтись…»

Одним движением отбросив в сторону бесполезный арбалет, Лёха бросился на второго бойца – внешне неприметного дядечку средних лет, украшенного аккуратной профессорской бородкой.