— Гав! Гав! Гав! — рассержено просигнализировал Клык, мол: — «Ты что там, Брут хренов, уснул? Или же размечтался о девках длинноногих и доступных? Не видишь, что внизу делается? Совсем разучился мышей ловить? Очнись немедленно! Ау! Так тебя, морду брутальную, и растак…».

Белоснежно-льдистая Земля Андре уже практически закончилась, впереди маячили благородно-серые воды узкого Вейде-Фьорда. И на длинной прибрежной косе, свободной ото льда и снега, чётко просматривались-различались три пятна: одно овальное красно-бурое и два круглых нежно-розовых.

— Гав-в-в, — в голосе Клыка послышались нотки лёгкого недоумения.

— Полностью согласен с тобой, дружище, — закладывая над песчаной косой крутой вираж, пробормотал Тим. — Совершенно нетипичная картинка. Более того, даже слегка, мать её, тревожная… Нет, суть-то происшествия мне ясна и понятна. Типа — как Божий день. По ранней зиме здесь убили какое-то крупное животное. Или, допустим, два. Убили и, ясен пень, сожрали. Потом остатки пиршества (недоедки, выражаясь напрямик), завалило снегом, ударили серьёзные морозы. А сейчас снежок, благодаря весеннему ласковому солнышку, растаял. Вот, кровавые пятна и проступили… На этом, собственно, вся «понятность» и исчерпывается. Начинаются каверзные и совсем непростые вопросы. Какое животное здесь убили? Кто убивал? Белый медведь — тюленя? Не похоже, в этом случае было бы всего одно овальное красно-бурое пятно. Из серии: — «Где убил, там же и на части разодрал, там же и скушать изволил…». Медведь убил двух кольчатых нерп? Тогда наличествовали бы два овальных красно-бурых пятна. Из той же самой нетленной серии. Да, навевает… Ещё повезло, конечно, что в этом году не было ни одного приличного дождика. Дожди, как известно, они горазды — безжалостно и подчистую — смывать все следы…

— Гав!

— Сам знаю, что надо садиться. Чай, не тупее тупых. Раскомандовался тут. Точка…

Мотодельтаплан (вернее, гидромотодельтаплан), успешно приводнился: осторожно коснулся воды, пробежал-проплюхал, постепенно гася скорость, метров двести пятьдесят и, ловко пролавировав между островерхими прибрежными скалами, мягко ткнулся заострёнными плоскостями катамарана в низенький песчаный откос.

— Гав! — похвалил Клык.

— Сам знаю, что получилось лихо. Типа — по-крутому и мастерски. Да подожди ты, родное лохматое сердце. Не суетись. Сейчас всё будет…

Тим выбрался на берег, без труда развернул лёгкий «Bidulm» боком к косе, продел через овальную проушину в корпусе катамарана длинный металлический штырь и, сильно надавив на него, «заякорил» летательный аппарат. Подумав, достал из чехла второй штырь и, подойдя к очередной проушине, повторил операцию. Потом он освободил пса от широких фиксирующих ремней и извлёк из специального паза-прорези верный винчестер.

— Гав! — одобрил Клык, мол: — «Молодец, что ограничился только двумя штырями-якорями. Правильно, что рюкзак и полиэтиленовый пакет оставил в сетке. Вдруг, придётся ноги-лапы уносить в темпе вальса? Тут дело такое. Бывает, что секунда-другая всё и решает…».

— Трепло ты кукурузное, — недовольно поморщился Тим. — Всё гавкаешь и гавкаешь. Так же и сглазить можно… Тьфу-тьфу-тьфу! — он трижды (смачно, не жалея слюны), сплюнул через левое плечо, после чего старательно постучал костяшками правого кулака по деревянному прикладу винчестера…

Пройдя порядка двухсот метров, они подошли к странным пятнам.

— Браконьерством явственно попахивает, — внимательно осмотревшись на местности, объявил Тим. — Вот здесь кого-то убили, натекло много крови. И здесь — аналогично. Потом, спустя какое-то время, добычу перетащили ближе к фьорду и… Растерзали и сожрали? Или же разделали — без суеты и спешки? Ну-ну… Понимаешь, дружище, почему пятна получились разных цветов?

— Гав!

— Правильно. Где круглые и ярко-розовые — там только кровь. А в овальном красно-буром присутствуют — помимо кровушки — всякие ошмётки, слизь, обрывки внутренностей и требуха… Кого же здесь, в конце-то концов, укокошили?

— Гав-в-в! — подойдя к кромке воды и отчаянно виляя хвостом-бубликом, предположил Клык.

— Интересная версия, — встав рядом с напарником, задумался Тим. — Действительно, примерно через полтора метра берег резко обрывается вниз. А вода — прозрачная-прозрачная… Похоже, что здесь достаточно глубоко. Метров пять-шесть будет, никак не меньше… Следовательно — что?

— Гав!

— Молодец, догадливый. Следовательно, в этой бухточке зимой обитают тюлени и кольчатые нерпы: питаются водорослями, рачками, мидиями и рыбой, а дышат через проруби во льду, которые сами же и поддерживают в рабочем состоянии. А где нерпы и тюлени, там и белого медведя завсегда найдёшь… Подожди. Это что же такое получается? А? Кто-то решил поохотиться на белых мишек?

— Гав!

— Вот же, шакалы пархатые! Гниды, суки, твари и ублюдки… Но в этом случае браконьеры должны были старательно прибраться за собой. То бишь, тщательно-тщательно замести следы. Ведь за несанкционированное убийство белого медведя (если, конечно, речь не идёт о самообороне), можно — по строгим и суровым норвежским законам — отгрести несколько лет тюрьмы. Не считая, понятное дело, огромного штрафа… Знаешь, что?

— Гав?

— Давай-ка, братец, слегка пошаримся по округе. Поищем, так сказать, веские улики. Глядишь, и повезёт…

Им, как и всегда в таких делах, повезло: уже через двадцать пять минут был найден брезентовый чёрный мешок, от души заваленный крупными камнями.

— Собачий нюх — великая сила, — старательно отбрасывая камни в сторону, по благородному признал Тим. — Без тебя, приятель, я бы никогда не отыскал этого искусного схрона. Старались суки драные, ничего не скажешь… Кстати, что ты думаешь по поводу мешка?

— Гав!

— Согласен. Такие — с возможностью герметичной упаковки — частенько используют на китобойных судах. В них складывают китовый язык и прочие дорогостоящие деликатесы. Впрочем, пока это ни о чём не говорит. Совпадений на этом призрачном Свете хватает. В том числе, и насквозь фатальных… Всё, достаю. Хоп! Тяжёленький, однако… Э-э, куда это ты намылился?

— Гав-в-в…

— Ах, да. Ты же у нас ужасно-породистый, — берясь ладонью за белое кольцо, расположенное на горловине мешка, усмехнулся Тим. — То бишь, голубых-голубых кровей. Практически граф собачий, не переносящий дурных и гнилостных запахов. Того и гляди — стошнит. Не дай Бог, конечно… Ладно, отойди в сторонку. Здесь я и сам разберусь. Без излишне-брезгливых деятелей… Фу, как же воняет! Мать вашу браконьерскую!

Через несколько минут, ознакомившись с содержимым чёрного мешка, он подытожил:

— Кости двух белых мишек-подростов. Естественно, с ошмётками полусгнившего мяса на них… Рассказываю о зимнем происшествии. Белые медвежата находятся при матери до полутора лет, а потом отправляются на вольные хлеба. Вот, и эти двое, набрав килограмм по сто с небольшим живого веса, отправились. Но, к сожалению, далеко не ушли. Нарвались на неизвестных злодеев-гуманоидов. То бишь, на самых натуральных шакалов в человечьем обличье. Найду — на части порву. С собственным дерьмом смешаю. Уши отрежу и заставлю сожрать. Гадом буду. Точка.

— Гав, — неодобрительно отозвался Клык, мол: — «Если и рвать, то с умом и оглядкой, улик не оставляя. Чтобы никто не узнал об этом. Совсем никто. И, вообще… Сколько можно — играть в суровую и жестокую брутальность? Надо гадких субчиков вычислить, задержать да и сдать по-простому в норвежскую полицию. От чистого сердца советую…».

— Р-ры! — донеслось издалека. — Р-рыыыы!

Тим резко обернулся и зябко передёрнул плечами: с ближайшего ледника, неуклюже перебираясь через беспорядочно наваленные белоснежные глыбы, спускалась матёрая белая медведица. Спускалась и, поводя из стороны в сторону массивной головой, безостановочно ревела-рычала.

— Гав-в-в-в, — искренне расстроился Клык, мол: — «Доигрались-таки, блин горелый! И смачные плевки через левое плечо не помогли. И по прикладу винчестера некоторые мнительные деятели напрасно стучали… Это, скорее всего, матушка погибших мишек. Желает отомстить, не дожидаясь решения высокого суда, за безвременную смерть любимых детишек. Что же, я её вполне понимаю. И где-то даже поддерживаю. Но… Надо, братец, что-то делать. Бежать к мотодельтаплану и, выбрав якоря-стержни, взлетать? Можем не успеть. Догонит и порвёт. По крайней мере, тебя… Тогда ружьишко своё приготовь. В том смысле, что продемонстрируй искусство меткой стрельбы… Или же примени другой метод. Ну, тот, шакалий. Я, честное слово, на этот раз не испугаюсь и не убегу, сломя голову. Обещаю…».