Более интересным было то, как Оруженосцу удавалось передвигаться так быстро. Учитывая недавнее путешествие Обретённой в царство фейри, Акуа была склонна полагать, что та прокладывала пути через Аркадию, чтобы двигаться быстрее, чем позволяло Творение.

Захватывающая идея, которая, хотя и была известна — Бедствия иногда делали то же самое, и были записи о том, что герои тоже делали это, — никогда раньше не использовалась в таком масштабе. Одно дело, когда горстка людей спешила по окраинам Аркадии, и совсем другое, когда целая армия маршировала по территориям Дворов. Что бы ни случилось у Зимы после того, как Оруженосец забрела в его пределы, она обрела там огромную власть.

Нужно было бы принять меры, чтобы Обретённая не смогла проделать тот же трюк с Дьяволистом. Но это была идея на потом, в конце концов, сегодня Акуа Сахелиан собиралась на войну. Эта фраза, прозвучавшая в мыслях, воспламенила её кровь. Это казалось правильным. Казалось, что она наконец-то прикоснулась к тому, кем ей всегда было предназначено быть, впервые обнажая клинок после многих лет его ковки.

Льес достиг намеченной высоты и прекратил подъём, стабилизировавшись в полёте. Крылья фейри, летящих за головой Акуа, осветили поле, и крылатая кавалерия начала свой бросок вверх. Прозвучали сигнальные рога, пронзая послеполуденный воздух, как клинки — зов Лета. Со стен Льеса начали бить сотни барабанов из шкур. Гибель, гибель, гибель, объявили они. Праэс находится в состоянии войны. Трепещите, любой, кто встанет на его пути.

— Лорд Фазили, — отдала приказ Акуа. — Примите командование армией. Я присоединюсь к сражению.

— Да закроешь ты их горизонт навсегода, моя госпожа, — ответил сонинке, кланяясь.

В его глазах читался пыл. Он тоже понимал, что означала эта битва: в этих сумерках Века Чудес последние истинные сыны и дочери Праэс взялись за оружие. Бедные глупцы Лета. Сумерки — это приход ночи, а ночь всегда была нашим временем. Мы будем владеть тьмой и формировать день, который наступит после неё.

Поправив свой длинный малиновый плащ, Акуа вдохнула ветер и потянулась к своему Имени. Оно всё ещё пульсировало внутри неё, как кровь в венах, такое же врождённое право, как и всё остальное. Зов, прошептала она в своём сознании, и когда её аспект поднялся на поверхность, разум развернулся на многие мили. Маленькая частичка внутри каждого дьявола, которого она привела в Творение, железный осколок внутри самого их существа, который сковывал их её волей. Это было нечто большее, чем просто привязки, которыми управляли её предки. По правде говоря, это была узурпация, своего рода тирания, которая когда-то была единственной прерогативой тех, кто взбирался на Башню.

— Летите! — приказала она, и каждый из них услышал эти слова. — Рассейте всё, что противостоит мне.

Целая тысяча валин-фалме со штормовым шуршанием мгновенно расправила свои кожаные крылья. Её урожай был действительно обильным: когда-то она мечтала, что у неё будет всего четыре сотни для призыва, но поворотные чары, разработанные её отцом, позволили ей поймать так много фейри, что ей удалось призвать вдвое больше. Дьяволы взлетели в нетерпении, выкрикивая обещания смерти на Тёмном Языке.

Дьяволист могла бы призвать летающую колесницу, чтобы доставить её на битву, но это только замедлило бы её — плавно поднявшись над краем вала, она шагнула в послеполуденное небо. Под её ногами появились стеклоподобные панели силы, и она устремилась навстречу волне врагов, заполнивших воздух. Только один человек последовал за ней: человек, который научил её этому заклинанию — её отец.

Первая волна фейри, поднявшаяся в воздух, достигла линии битвы раньше, чем они добрались туда, но она не волновалась, и на то были веские причины. Не успел Папа поднять руку, как все враги, которые приближались к нему, начинали… пузыриться под кожей, а затем просто взрывались вспышками пламени. Улыбнувшись при виде этого зрелища, Дьяволист взглянула на наглых тварей, направлявшихся к ней. Рой из слоновой кости и стали, развевающиеся красные и золотые вымпелы. Дум, дум, дум звучали барабаны. Обещание, клятва.

— Правосудие! — закричали фейри.

— Смерть, — отозвалась Дьяволист и даровала им её.

Руны Высших Арканов загорелись вокруг неё, появляясь легче, чем когда-либо прежде, и воздух перед врагом сформировался в шар, который конденсировался в течение трёх ударов сердца, прежде чем взорваться с громоподобным звуком. Сотня фейри была прихлопнута, как мухи, их яркие крылья замигали, и ещё вдвое больше были отброшены в стороны взрывной волной. Грубая сила текла по венам Акуа, само Имя питалось видом её превосходства. Волна фейри поглотила её внимание, когда вражеское войско направилось к стенам, в то время как вдалеке крылатая кавалерия атаковала рой дьяволов. Последовавшая за этим рукопашная схватка была жестокой, железо в яростных мистических руках врезалось в серебристые руки несравненных рыцарей Летнего Двора. Дьяволист больше не обращала на это внимания, так как на неё обрушивались волны фейри.

— Семь фонарей, зажжённых и потушенных, — начала она нараспев. — Я проливала кровь и ломала кости, познала солнце пустыни и возносила чистые благовония.

Высокие Арканы вплетались в её слова, каждый слог формировал руны в соответствии с её волей, как будто она рисовала с помощью магии.

— Вой, голод, пустота. Тройственна моя воля: повинуйся, ветры.

Когда дело доходило до магии ветра, даже лучшие из сонинке не могли сравниться с тагребом. Поток костяного сухого ветра образовался за её за спиной, пронёсся смерчем вокруг и собрал всех фейри в радиусе. Смеясь, она ускорила зачистку и расширяла её, пока дюжина солдат, пойманных в столб смерча вначале, не превратилась в сотни. Поток воздуха, полный плоти и стали, сформировался в шар над головой, когда она подняла руки. Её пальцы сжались в кулак — и с отвратительным хрустом металл и тела разлетелись вдребезги. Её вены пылали от силы, которую она хранила в себе. Дьяволист вскинула руку и метнула шар в ряды врагов — он прорезал их насквозь, но убил лишь немногих.

— Похоже, простые солдаты не могут сравниться с такими, как ты, — внезапно раздался голос впереди.

На неё спокойно смотрела светлая женщина с золотистыми волосами, доспехи которой были разного оттенка зелёного в каждой чешуйке. С мечом в руке она галантно отсалютовала.

— Я графиня Первого Цветения, — представилась она.

Дьяволист закрыла глаза. Она чувствовала, как фейри приземлялись на стены, сражаясь с её солдатами и высыхая толпами, когда чары и сталь гоблинов пробивали их насквозь. Её маги уничтожали жизни фейри вспышками молний и тьмы, посылая в гущу нападавших заклинания старые, как Волоф. Потоки низших дьяволов хлынули из кругов призыва, — кричащая буря клыков и когтей — которые умерли так же быстро, как и появились, но оставили после себя кровоточащие конечности и усталые руки врагов. Смерти, так много смертей, как смертных, так и фейри. И каждая гибель пронизывает Творение нитями силы.

— Именем моей королевы я обрекаю вас на смерть в летнем пламени! — объявила графиня, раздражённая отсутствием ответа.

Дьяволист улыбнулась.

— Я научу тебя, — спокойно сказала она, — что такое огонь на самом деле. — И тихо произнесла: —Притязание.

Её третий, и самый достойный для правителя, аспект. В мгновение ока все нити смертей дрогнули и подпали под её власть. Аристократка собрала их, перекачивая в новое заклинание.

— Гори, неверная тварь! — крикнула графиня Первого Цветения.

Жар превратился в огонь, поток яркого золотого пламени излился на Дьяволиста. Она была могущественным существом, эта графиня. Но не сильнее тысячи смертей, сотворённых колдовством. Силуэт Акуа на мгновение окутался силой, а затем на сотню футов во всех направлениях небо превратилось в кошмар из тёмного пламени. Не огонь преисподней, но столетия магов в Волофе сумели создать самую близкую к нему вещь, которой мог управлять смертный.