Стражи всё ещё окружали Кайроса, когда он, прихрамывая, вошёл в гостиную. Зал был заполнен только наполовину, что, тем не менее, означало почти сотню человек. Король Гелике сидел на длинном диване в окружении подушек и куртизанок с кубком вина в руке и, посмеиваясь, кормил одну из них кусочком медовой сливы. У шестидесятилетнего старика сохранилась пышная шевелюра, хотя и поседевшая, и его лицо до сих пор хранило остатки былой красоты. Для человека, который проводил большую часть своего времени за пиршеством, он был не таким уж толстым, однако его лицо было красным, вино взяло своё. Остальная часть гостиной была устроена полукругом из диванов, повернутых к свободному пространству в центре. Обычно оно было заполнен танцорами, музыкантами и другими артистами, но сегодня всё, что он мог предложить, — это искалеченная фигура Кайроса. Разочарование, без сомнения. Ближайшие к королю кушетки были заполнены подхалимами и знатью, но крылья полукруга с обеих сторон фактически составляли сердце правящего класса Гелике. Слева самые могущественные дворяне и самые влиятельные генералы образовали трезвую и неуютную группу. Все они смотрели на него.

Справа сидели Дориан и его дружки. Многие из них были сыновьями и дочерями присутствующих, но были и другие: священники, даже члены Ордена Праведного Копья. Сам наследник Гелике выглядел как живая статуя. Идеальная бледная кожа, не испорченная часами пребывания на солнце, длинные золотистые локоны, каскадом ниспадающие на плечи. Племянник Кайроса обладал таким своеобразным тщеславием, что отказывался от модных причесок, предпочитая внушать людям благоговейный трепет своей естественной привлекательностью. Другой принц был высок и прекрасно сложен, талантливо владел мечом и копьём, знаменитый всадник и многообещающий командир, справедливый ко всем и талантливый оратор. Конечно, это не помешало отцу Дориана по пьяни поскользнуться в ванне и сломать шею. Раньше требовалось полконтинента, чтобы уничтожить нас, — с отвращением подумал Кайрос. — Теперь всё, что требуется, — это мокрая плитка. Золотоволосый принц ободряюще улыбнулся своему дяде. Калека отвернулся и, прихрамывая, направился к дивану, где король наконец соизволил заметить его присутствие.

— Кайрос, — решительно приветствовал его король Аминтас Теодосиан. — Ты заставил меня ждать.

— Дрожание моих ног не подчиняется указам, — ответил принц.

Ему не удалось вложить в это столько извинений, сколько следовало бы.

— Как и твоя голова, мальчишка, — рявкнул король. — Я запретил тебе входить в склеп. Ты отрицаешь, что ослушался меня?

— Дедушка, — заговорил Дориан. — Мой дядя явно плохо себя чувствует. Возможно, этот вопрос можно было бы уладить в другой раз?

Кайрос посмотрел на свою руку, которая дрожала, как осиновый лист. Но не из-за страха. Как странно. Когда он проснулся этим утром, его уже передернуло при мысли о недовольстве отца. Теперь же, глядя на ярость, написанную на лице короля, он мог подумать лишь одно: и что ты собираешься делать, отец? Убить меня, прежде чем я умру? Принц сжал руку и спрятал её под тунику, чтобы не было видно, как она дрожит.

— Я не… , — сказал он. — …отрицаю этого. Так и есть.

Какая-то часть его задавалась вопросом, следовало ли ему обдумать ситуацию заранее. Найти оправдание, придумать план, как оградить себя от королевского гнева. Однако он этого не сделал. У него даже не было причин признаваться в этом. Просто нездоровое любопытство.

— Ты ослушался королевского указа, — прорычал король Аминтас. — Это измена.

— Полагаю, так оно и есть, — задумчиво произнес Кайрос. — Простите ли вы отсутствие изящества в моей речи, но все же я удивлён, что вы послали за мной только сейчас, я ведь покинул склеп до рассвета. Вы были слишком пьяны до сих пор, чтобы услышать отчет?

Тишина в комнате была оглушительной. Ни один человек даже не осмеливался дышать.

— Ты издеваешься надо мной, калека? — выплюнул его отец.

— Очевидно, — ответил принц. — И ради вас я постарался сделать это максимально доходчиво.

— Я мог бы убить тебя за это, — сказал король, выглядя теперь почти трезвым.

И не менее разъярённым.

— По крайней мере, это избавит меня от необходимости возвращаться в свои покои, — сказал Кайрос. — Во что бы то ни стало, продолжайте в том же духе.

По гостиной прошло волнение, хотя причиной этого не были слова принца. Дориан подошёл к нему, грациозно, хоть и в спешке, опустился на колени, как проситель.

— Дедушка, — сказал он. — Мой дядя в бреду от боли, это единственное объяснение его словам. Я умоляю вас, не принимайте это решение в гневе.

Король посмотрел на своего драгоценного золотого внука, смиренно прислонившегося к мрамору, и заколебался. Как ты горд, племянник, даже стоя на коленях, — подумал Кайрос. Калека, прихрамывая, подошел к ближайшему столу и схватил кубок с вином, налил его, прежде чем небрежно бросить в другого принца. Бронза издала восхитительный звон, ударившись о его затылок, прежде чем покатиться по полу.

— Вставай, Дориан, — сказал Кайрос. — Твоя убогая жалость — худшее унижение, которому я подвергся сегодня.

Удивление и раздражение промелькнули на идеальном лице, и Дориан повернулся к нему. Ребёнок со странным глазом упивался этим зрелищем. Это все равно что наконец-то выпить прохладной воды после долгих лет жажды.

— Дядя… — начал Дориан.

— Ты до тошноты банален, — сказал Кайрос. — Избавь меня от этого.

— Ты сошел с ума, мальчик, — сказал король в ужасе.

Ребёнок со странным глазом медленно вынул руку, которую засунул под тунику. Он увидел, что она больше не дрожит. Он задавался вопросом, есть ли в этом какой-то знак.

— Стража, отведите его к себе, — приказал король Аминтас. — Принц Кайрос находится под домашним арестом, пока я не приму иного решения.

Мужчины грубо оттащили его под пристальными взглядами всего двора, в то время как он продолжал задумчиво разглядывать свою руку.

֎

Его сон был без сновидений, а часы — пустыми. Аптекари пытались запихнуть ему в глотку полдюжины различных лекарств, но он наотрез отказался иметь с ними дело. Он должен был умереть, и довольно скоро. То немногое время, что у него оставалось, не будет потрачено на погружение из одного оцепенения в другое.

Его первым посетителем был, естественно, Дориан. Была середина утра после того, как его впервые арестовали, когда пришёл наследник Гелике, а за ним следовал и этот его андрогинный фанатик. Дочь довольно знатного дворянина, вспомнил он, хотя и не мог вспомнить её имени. Стройная, с короткими волосами, и то, что она могла быть как мальчиком, так и девочкой, опускало её в его глазах на уровень служанки — в Гелике только они следовали правилу отказываться от более очевидных атрибутов пола. Хотя это было неважно, поскольку она сама вряд ли имела хоть какое-то значение. Девушка задержалась у входа, когда вошел её хозяин, и неохотно ушла, когда тот отослал её и закрыл дверь. Кайрос поспорил бы, что она ждала снаружи в коридоре.

— Доброе утро, дядя, — поприветствовал опального принца Дориан, садясь напротив него. — Улучшилось ли ваше здоровье?

Ребёнок со странным глазом поставил чашку, из которой пил воду, на стол, неловко ёрзая на своем стуле.

— Мне двенадцать лет, и я могу сказать, что эта девочка влюблена в тебя, — сказал Кайрос, сморщив нос и проигнорировав приветствие.

— Семия — мой дорогой друг, — ответил Дориан. — Не придавайте значения слухам.

— Твоя доброта хуже жестокости, племянник, — сказал калека.

Золотой принц вздрогнул, но затем овладел собой.

— Я разговаривал с дедушкой, — сказал он. — Ваш арест скоро будет отменён.

Ребенок с мёртвым глазом приподнял бровь.

— Почему? — спросил он.

— Традиционно всем особам королевской крови разрешается… — начал Дориан.

— Я имею в виду, почему ты разговаривал с отцом? — прервал его Кайрос.

Мужчина выглядел удивлённым.