— Наук описал женщину с таким же снаряжением как ответственную за последнюю метель, — сказал Адъютант, закидывая топор на плечо.

— Четверо серьёзных противников, — нахмурилась я. — Кто-то хочет произвести впечатление.

Первый солдат, носящий иссушенное дерево, вырвал своё копьё из моего щита и рассмеялся. Это было и близко не похоже на человеческий смех. Это звучало так, как будто лед озера трескается весной, как будто иней резко распространяется по стеклу.

— Дети, — усмехнулся он с издевкой, и хотя он не говорил на известном мне языке, я прекрасно его поняла. — Мы — пехотинцы Зимы. Мечи Угасающего Дня. Умри с криком.

— О, привет, стая лакеев с крутым именем, — невозмутимо произнесла я. — Никогда раньше не прокладывала себе путь через такое.

Они двигались как один. Ещё до того, как сразиться с первым из них, я весьма порадовалась, что встретила на своем пути Охотника. У меня было очень мало тренировок с противниками, использующих копья, за исключением моих боёв с героем, и если бы я не научилась читать его движения, я, вероятно, заработала бы зияющую дыру в плече в течение первых мгновений боя. Два солдата в броне из мёртвого дерева, которые сосредоточились на мне, были быстрыми, стремительными, и, что хуже всего, умели работать сообща. «Солдаты», — решила я, независимо от того, как они себя называли, хотя это слово было не совсем подходящим. Они действовали как охотники, загоняющие добычу в угол, чтобы можно было нанести завершающий удар. К несчастью для них, им предстояло пересмотреть свое положение в пищевой цепочке Творения. Я сократила расстояние с первым заговорившим, выбирая дистанцию так, что его оружие скорее мешало, чем помогало. Мне грозило вгрызться зубами в бронзовое древко, но вместо этого я нырнула под него, вонзив свой нож в броню там, где должны быть его нижние рёбра.

Гоблинская сталь вонзилась в дерево, но не смогла пробить его насквозь. Значит, не обычное дерево. Все всегда получали эти причудливые заколдованные вещи — это было безбожно несправедливо. Мне пришлось отпрыгнуть в сторону, когда наконечник копья пронзил то место, где за мгновение до этого была моя пятка, а затем резко вывернуть ноги, когда первый из бронированных солдат нацелился мне в горло. Я поняла, что они слишком быстры — в доспехах я не могла угнаться за ними, а моя броня, по сравнению с силой их удара, защитила бы не лучше шёлковой тряпки. Я услышала рев Хакрама и обернулась: в его ноге было копье, хотя он отплатил за это своим топором, вонзённым в шею одного из фейри. Прямо между шлемом и бронёй. К моему ужасу, это не замедлило врага. Солдат просто вырвала топор, отбросила его и обнажила свой меч. Адъютант плюнул в сторону, швырнул ей в лицо свой щит и вынул копье из ноги. Он никак не выглядел обеспокоенным ранением.

Этот момент отвлечения дорого мне обошёлся. Краем глаза я увидела, как копье расплылось, и поспешно отбросила древко в сторону плоской стороной меча, но я пропустила второе: оно пробило мою броню насквозь, затем колено, прошло насквозь и вонзилось в мостовую. Я застряла там, где была, как окровавленная свинья на вертеле.

Солдат, пронзивший меня, выхватил меч, а другой, тот, что говорил, отвёл своё копьё назад, и оно покрылось инеем. Такую сильную боль в последний раз я испытывала очень давно и потому на мгновение сосредоточилась на том, чтобы подавить крик. Потом я увидела, как покрытый инеем наконечник копья с неестественной быстротой движется к моей голове, и весь мир сузился до этой единственной угрозы. Я знала, что мне не удастся увернуться от него. Все уроки, которые я получила от самых знаменитых убийц нашего времени, промелькнули у меня в голове где-то на заднем плане. Глаза скосились к переносице, когда я проследила за траекторией копья, и... вместо того, чтобы пытаться пошевелить своим телом, я замерла, а затем укусила. Я поймала самый конец острия зубами. Если Блэк когда-нибудь услышит об этом, он будет доставать меня всю жизнь.

Фейри сместил ногу, чтобы просто толкнуть копье вперёд — что было бы очень, очень плохо — но я выплюнула его и парировала удар меча его партнёра. Если я не начну двигаться, все закончится очень быстро, поэтому взмахнула рукой в сторону фейри с мечем и заставила его увернуться от моего брошенного ножа, а свободной рукой я вырвала его копье, вливая силу в руку, чтобы компенсировать плохой угол. Обильно истекая кровью, моя нога болталась свободно и практически бесполезно, а я смотрела на своих противников.

— Она всё ещё борется, — отметил фейри с мечом голосом, который звучал как предсмертный хрип оленя или пикирующая сова.

— Название моих мемуаров, — выдохнула я. — И кстати: Восстановление.

Густые струны тени распространились по моему телу, когда мои раны закрылись, на что израсходовалось немного того сгустка силы внутри меня. К счастью, до сих пор мне не приходилось много им пользоваться — и я стала сомневаться, что в ближайшее время наткнусь на что-нибудь столь же полезное. Вида моей раны, исчезающей в мгновение ока, совершенно исцелённой, было достаточно, чтобы заставить фейри остановиться. Исцеление, конечно, не было безболезненным, оно причиняло такую же боль, как и ранение, потому что Хор Раскаяния, очевидно, был сборищем кровожадных садистов.

Этот момент неожиданности дорого им обошёлся. Я влила силу в свои ноги и в мгновение ока оказалась на солдате с копьём, протаранив собственным оружием его приятеля через небольшую щель между его деревянным нагрудником и нижней частью доспехов. Существо ахнуло от боли, но мне было уже не до него: я изогнулась, чтобы встретить нападение другого фейри. Меч был направлен мне в горло, что было умно с его стороны: я только что убедительно доказала, что рубить мои конечности бесполезно, ничто, кроме смертельного удара, не могло меня остановить. К несчастью для него, с клинками мечей, нацеленными на меня, я была хорошо знакома. Я схватила его за запястье, резко вывернула его и заставила опуститься на колени. Сильного удара моего меча было достаточно, чтобы его голова, закрытая шлемом, упала на землю. Я взглянула на того, у кого копьё пронзило живот, и увидела, что он стоит на коленях, отчаянно пытаясь вытащить его.

— Год назад, — сказала я, — этот комментарий о борьбе был бы отличной провокацией.

Кончик моего меча прошёл через одно из отверстий для глаз, вышел мокрым от крови и какой-то серебристой жидкости, которая превратилась в дым.

Я повернулась, чтобы поддержать Адъютанта, но он уже переломил ситуацию. Он швырнул труп одного солдата другому и, взяв копьё за древко двумя руками, начал жестоко избивать всё ещё живого фейри.

— Хакрам, — пробормотал я. — Копьём так не пользуются.

Фейри попытался отступить, но я пнула его в спину, тихо приблизившись, и Адъютант подставил копьё — даже не поворачивая его, так как он держал его вверх ногами — чтобы пронзить существо через горло, когда она упала. На мгновение мы перевели дыхание: он до сих пор истекал кровью, а я чувствовала, как сила моего Имени утихает без противника, на которого её можно направить.

— Я не могу не заметить, что метель не утихла, — наконец сказал Адъютант, наклоняясь, чтобы поднять свой топор.

Я настороженно смотрела на снежную бурю впереди. Позади нас моим легионерам удалось привести свою линию в порядок только лишь потому, что фейри начали убегать обратно в метель. Избегая при этом меня с Хакрамом. Это продемонстрировало замечательное понимание того, как будет проходить этот бой.

— Может быть, внутри есть ещё один, — предположила я.

— Десять динариев, в середине есть что-то ещё более отвратительное, — сказал Адъютант.

— Это не пари, — хмыкнула я, — это твоя кража моей с трудом заработанной зарплаты.

Я вложила свой меч в ножны.

— Тот говоривший, — сказала я. — Он сказал кое-что, что меня беспокоит.

— Мы — пехотинцы Зимы, — тихо процитировал орк.

— Если они не врут, если это действительно были рядовые…