— Акуа, — ответила мать. — Мне сказали, что ты наконец-то в походе.

Вероятно, женщина уже знала, куда они направляются, но Наследница тем не менее ответила на незаданный вопрос.

— Льес, — сказала она. — Нам приказано взять город, пока лорд Блэк разбирается с войском мятежников.

У Верховной леди не было видимой реакции, но, тем не менее, от нее исходило ощутимое чувство удовлетворения, даже через зеркало. Эта часть плана удалась безупречно.

— Обретенная, должно быть, беспокоится, — сказала мама. — Она будет заканчивать свой узор из трех с героем.

Не злорадство, ибо верховная леди Тасия была лучше воспитана, но что-то близкое к этому. На самом деле Оруженосец ничего такого не проявляла, хотя она должна была понимать, что после победы и ничьей ее ждет поражение в поединке с Одиноким Мечником. Без сомнения, ее учитель сообщил ей, что можно выполнить это обязательное поражение без фатальных последствий — хотя Акуа сомневалась, что это будет легко, с Бардом на противоположной стороне. Хотя эти типы Имен редко могли вмешаться напрямую, ничто не мешало им манипулировать ситуацией из-за кулис.

— Моя поддержка идет по графику? — спросила Наследница.

Она послала за собственным подкреплением, отрядами домашних войск, предоставленными всеми высокопоставленными членами Старой Крови. Всего тысяча, поскольку ни один из членов не доверял друг другу настолько, чтобы по-настоящему истощить свои силы, но это все равно удвоило бы ее армию. Ее мать помолчала.

— Кое-что произошло, — сказала она.

Не крах коалиции Старой Крови, спокойно решила Наследница. В настоящее время она была самой сплоченной с тех пор, как Малисия взошла на Башню. Значит, это внешний фактор. Мечник? Он должен был быть в Льесе со стигийскими рабами, но герои могут быть скользкими.

— Что именно?

Верховная леди Тасия позволила своим губам истончиться в досаде.

— Корабли, собранные для переправы через Васалити, были украдены, — сказала она.

Техника медитации выдержала, приглушив чувство удивления. Не потоплены, украдены. Эта фраза не была случайностью.

— Вор, — сказала Наследница.

— Она оставила на берегу записку, в которой сообщала, что их «одолжили на неопределенный срок», — сказала мать, и глаза ее вспыхнули от ярости. — Небольшой флот, исчезнувший в течение часа без следа. Их нет на реке, и наши агенты в Меркантисе не видели их.

Герои, разрушающие месяц приготовлений так же легко, как солдат бросает кости.

— Вы могли бы зафрахтовать больше, — заметила Акуа.

Мать укоризненно покачала головой.

— Императрица наконец сделала свой ход.

Эта единственная фраза вызвала новый ужас, который посрамил любой личный страх, причиненный лордом Блэком. Этот человек представлял собой угрозу, но в конечном счете он был не более чем чрезвычайно талантливым военачальником. Опасно, но его можно кастрировать с помощью политики. Ее Самое Ужасное Величество Малисия, Первая по имени, всегда была самой опасной из двух. Пока ее Рыцарь обустраивал провинции, Императрица десятилетиями фехтовала с самыми острыми умами Праэс, оставляя за собой след разбитых амбиций и изысканно переигранных трупов.

— Она была особенно умна в этом деле, — признала Верховная Леди. — Наше требование о том, чтобы кланы были принуждены к выплате дани, от которой они отказались при Подлом, основывается на законности того, что, даже не находясь под фактическим имперским контролем, территории подчиняются имперским законам и обязательствам. При таком понимании земли, которые вы разграбили в южном Кэллоу, получают такой же правовой статус.

Это означало, что либо Волоф должен был выплатить огромные репарации за ущерб, нанесенный на этой территории, либо отозвать запрос, направленный в Башню. То, что ее мать в данный момент намекала на то, что у нее не будет средств, чтобы собрать еще один транспортный флот, означало, что она уже приняла решение по этому вопросу. И мы не можем полагаться на другую Старую Кровь. Мать — неофициальная глава коалиции, но несравнимые денежные взносы испортили бы этот статус. Через мгновение Акуа обнаружила, что согласна с принятым здесь решением: богатство довольно скоро вернется в сахелианскую казну, а отступление в вопросе орков — это не то, что они когда-либо смогут вернуть. Это все еще было невероятно неудобно.

— Я обойдусь без них, — сказала Акуа, к явному одобрению матери.

В некотором смысле наличие в ее распоряжении только расходных войск открывало новые возможности. Она уже обеспечила необходимое топливо для своих ритуалов, но возможность действовать без ограничений по сохранению сил, кроме своих личных последователей, позволяла проявлять… безрассудство, непозволительное с домашними войсками. Не говоря уже о том, что в итоге не придется платить наемникам, это избавит семейную казну от дополнительного бремени. Она могла работать с этим, пусть и оно и было незапланированно.

— Держи меня в курсе, когда приблизишься к Льесу, — приказала верховная леди Тасия.

Акуа склонила голову, хотя командный тон ее раздражал. Так было всегда. Не тратя времени на прощания, профиль матери исчез из зеркала. Наследница ждала, потому что теперь наступил контакт, которого она так ждала. Связь между зеркалами снова активировалась, реагируя так, как будто ее запустили с другой стороны. Это было не так: было использовано заклинание, которое обмануло законы симпатии, на которые опирается считывание, заставив артефакт поверить, что он снова связан со своей парой. На поверхности появился пожилой мужчина сонинке, с лицом изрезаным морщинами от смеха и бессонных ночей. Не особенно красивый, но в нем была какая-то напряженность, которая почти компенсировала это, когда он полностью сосредотачивался на чем-то.

— Папа, — улыбнулась Акуа.

— Мпанзи, — ухмыльнулся отец.

Дорогая. Он всегда отказывался использовать имя, которое дала ей мать. Один из немногих видов бунта, который он себе позволял.

— Ты выглядишь усталым, папа, — нахмурилась она. — Работал над другим проектом?

— О, ничего особенного, — отмахнулся он. — Возможно, я наткнулся на усовершенствование ритуала Шахбаза, которое сулит большие перспективы. Это все еще ужасно расточительная форма обращения, но она приближает основополагающий полет к жертвенному порогу.

Наследница обнаружила, что улыбка тронула ее губы. Только ее отец назвал бы изменение ритуальной формулы, восходящей к Декларации «ничего важного». В другой день она попросила бы его рассказать подробнее, хотя бы для того, чтобы посмотреть, как засияет его лицо — не говоря уже о том, что если он действительно нашел способ сделать летающие крепости менее дорогостоящими, это может оказаться очень полезным — но сейчас у нее было очень мало времени. Она любила разговаривать с отцом о магии, правда, любила. У него была настоящая страсть к этому предмету, и в детстве он с удовольствием занимался им. Акуа верила, что если бы он не был ее учителем, она не стала бы и половиной того мастера, которым являлась сегодня, независимо от того, с каким потенциалом она родилась. И она по-прежнему верила, что он был бы гораздо лучшим Чернокнижником, чем нынешний, если бы он настоял на своем. Так много всего могло бы быть иначе, если бы папа ответил на зов Имени, а не отверг его.

— У тебя опять такое выражение лица, дитя мое, — вздохнул темнокожий. — То, которое говорит, что ты дергаешь за двери, которые лучше не открывать. —

— Жаль, что ты не со мной, — сказала Акуа.

— Лучше бы ты вообще не уезжала, — грустно ответил он.

— Ты же знаешь, что я должна была, — сказала Наследница.

— Я знаю, что так говорила твоя мать, — пробормотал он. — Ты не обязана её слушать.

Ты обязан, — чуть было не сказала Акуа, но это было бы несправедливо. Ее отец родился одним из самых талантливых магов в своем поколении, настолько, что после убийства предыдущего мага он мог претендовать на звание Чернокнижника. Однако он родился не в могущественной семье. Мелкие дворяне, присягнувшие верховному лорду Аксума, глубоко параноидальному человеку, чья единственная дочь уже была замужем: если бы он остался в родной деревне, его бы схватили во мраке ночи и больше бы его никто не видел. Высокие лорды не позволяли сильным магам выжить, если они не были личными приближенными или полезным племенным скотом. Вместо этого он нашел защиту и финансирование в Волофе, где ее мать требовала послушания и его помощи в зачатии ребенка в обмен. Он даже никогда не получал официального статуса консорта.