— Ну, — объявила я, — вот и все. Ты пока будешь опекать ее?

— Да, пока не решено, что с ней будет, — признал он. — Вы контролируете Охотника?

— Насколько это вообще возможно для героя, — проворчала я. — Он — обуза. Я не думаю, что у вас есть способ связать его Имя?

Бедствие пожал плечами, когда мы вышли из комнаты, остановившись лишь на мгновение, чтобы сжечь остатки своего ритуала одним движением запястья.

— С помощью правильных инструментов можно связать или присвоить Имя, — согласился он. — Но для этого нужно подходящее ритуальное место. Единственный пригодное для использования в Кэллоу находится в Льесе, что сделало бы дело довольно сложным.

Тьфу. Это было понятно. Мне просто нужно принять как можно больше мер предосторожности. Мы вышли из комнаты и направились в комнату поменьше. Кто-то услужливо поставил кувшин с вином на столик у окна, и я, не теряя времени, схватила чашу и налила себе выпить. Мне не помешало бы немного успокоиться после всей этой истории — нёбо все еще было на вкус как гнилая кровь. Я налила Чернокнижнику тоже, после того как он бросил на меня многозначительный взгляд, потягивая вино, когда воцарилось неловкое молчание. Он был тем, кто сломал его.

— Сегодня вечером, — сказал он, — мой сын попросится сопровождать вас в походе. Ты согласишься.

— Он намекает на это уже несколько дней, — проворчала я.

Нельзя было отрицать, что Подмастерье был бы ценным приобретением, и я уже собиралась сказать да, но делать это по приказу раздражало. Я не была точно уверена, где я стою перед Чернокнижником, когда дело дошло до порядка командования, но подчиниться казалось безопасным вариантом.

— Да, — вздохнул сонинке. — Это означает, что он примет приглашение, если вы его предложите.

Я приподняла бровь.

— Почему он просто не спросил?

— Блэку нужно еще раз обсудить с тобой этикет Имен, — ответил он с раздражением в голосе. — Ты Оруженосец. Поскольку ты командуешь, другому Именнованному нельзя просто предложить вступить под твою руку. Злодеи бывали убиты за то, что были столь самонадеянны.

Я потерла переносицу. У героев такие же сложности? Возможно, еще не слишком поздно для переключения карьерного роста.

— Я объясню ему недоразумение, — сказала я, ставя на стол недопитый бокал. — Не могу сказать, что это был особенно веселый день, но он определенно был познавательным. Если вы меня извините, у меня через полчаса совещание генерального штаба и такое количество бумаг, какое я даже не могу представить.

— Я не оправдываю тебя, — мягко сказал Чернокнижник. — Есть еще одна вещь, которую мы должны обсудить.

— Я позабочусь, чтобы с ним ничего не случилось, — серьезно сказала я, почти уверенная, что знаю, к чему это приведет. — Я знаю, что он не привык к военной жизни.

— О, дело не в этом, — усмехнулся мужчина. — Ты умная девушка, и я уверен, что ты прекрасно понимаешь, какими будут последствия, если ты позволишь моему сыну умереть на твоих глазах.

Я нахмурилась.

— Тогда в чём же дело?

— Перед отъездом из Атера, — спокойно сказал он, — вы встречались с Малисией.

Кровь застыла у меня в жилах, но лицо оставалось бесстрастным.

— Так и было.

Нет смысла лгать об этом. В том, как он это сформулировал, не было ничего неопределенного. Бедствие улыбнулся.

— Позволь мне рассказать кое-что о правителях Праэс, Кэтрин. Видишь ли, и Амадей, и Алайя — Малисия, как ты её знаешь, — видят Империю через призму того, как они действуют.

Темнокожий мужчина отхлебнул из стакана, глаза его затуманились.

— Амадей думает о ней как о великой машине, а себя считает винтиком. Важным, но в конечном счете заменимым. Простой вопрос подгонки и функциональности.

Я могла бы легко в это поверить. Блэк был способен на великую жестокость, но, как мне казалось, он не был жестоким человеком по натуре. Насилие было для него инструментом, способом достичь результата. Это не делало его менее опасным и не оправдывало его действий. Но это имело значение, пусть даже совсем небольшое.

— Алайю немного сложнее понять, — пробормотал Чернокнижник. — Она видит её как плетение, а себя — как ткачиху. Она не может выбирать материалы, с которыми ей дали работать, но она может выбирать, что она делает из них. А если какая-то конкретная нить иссякнет?

Темноглазый пожал плечами.

— Она просто должна найти замену, полагаясь на то, что работа, которую она уже соткала, будет достаточно плотной.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — тихо спросила я.

— Потому что они оба ошибаются, — ответил Бедствие. — Праэс — это не машина и не гобелен, это живой, дышащий организм.

Я нахмурилась.

— И что это, собственно, должно означать?

Жёсткая улыбка исказила лицо мага.

— Ты не можешь вырвать сердце у существа и просто засунуть на его место другое.

Я сохраняла невозмутимое выражение лица. Чернокнижник был первым спутником Блэка, сны показали мне это, и то, что он будет самым верным сторонником моего учителя, не было неожиданностью. Но много ли он знает? Я не согласилась на предложение Малисии, во всяком случае, на словах, и оно касалось далекого будущего. Имэ велела мне следить за Писцом больше остальных спутников Блэка, но сейчас передо мной сидел Чернокнижник. Я видела его в действии, когда он был ослаблен магическим откатом, и через несколько мгновений после выхода на сцену он вывел из строя двух героев и случайно убил еще одного. Если дело дойдет до драки с ним, мои шансы выжить будут… ничтожны.

— Перестань паниковать, девочка, — холодно сказал темнокожий. — Я не собираюсь убивать тебя, хотя ты была бы дурой, если бы думала, что я не смогу.

— Я не вижу причин, почему мы должны воевать, — ответила я, так же спокойно, как только смогла. — Мы на одной стороне.

Маг рассмеялся, и в этом смехе прозвучала мрачная насмешка. — Ты думаешь, что Империя — это одна сторона? Как восхитительно наивно с твоей стороны. Мы не кэллоу, дитя. — Он наклонился вперед, и теперь в этом лице, искаженном едва сдерживаемой силой, которая просто жаждала наброситься, не было ничего красивого.

— Мы были племенами и племенными королевствами до миезан, и если ты поскребешь под поверхностью, мы всё ещё там. Я знаю, кто мое племя, Кэтрин Обретённая. Я сражался с ними, истекал кровью и плакал вместе с ними.

— Еще один праэс говорит мне, что я не могу быть частью их маленького частного клуба, — ответила я, злость освободила мой язык. — Это шокирующе.

Потому что если этот человек думает, что я буду просто сидеть и терпеть наказание за то, чего я не делала, даже не уверена, что должна это делать, то он может сгореть в Преисподних. Не то чтобы он не был знаком с этим проклятым местом.

— Твое рождение не имеет к этому никакого отношения, — резко сказал он. — Ни Писец, ни Рейнджер не из Праэс. По меркам большинства моих соплеменников, Блэк — едва ли. Мы ведем этот разговор потому, что Малисия вызвала тебя в Башню и сделала тебе предложение.

— Я не приняла его, — проговорила я сквозь стиснутые зубы.

— Ты не отказалась, — ответил он. — Это всё, что нужно такому человеку, как Алайя. Она заложила семя, и в ближайшие годы тебе придется сделать выбор. Как и ты, я точно знаю, что ты выберешь.

— Вы, — ледяным тоном произнесла я, — предполагаете очень многое.

— Может быть, ты докажешь, что я ошибаюсь, — пожал плечами Чернокнижник. — Я и раньше удивлялся. Но я вынужден тебе сказать: если ты не выберешь, ты поплатишься.

— А что случилось с тем, чтобы не делать очевидных угроз? — я сплюнула.

— Мне кажется, ты не совсем понимаешь. Видишь ли, я люблю Амадея, — небрежно признался Чернокнижник. — Он мой самый старый и близкий друг, брат во всем, кроме крови. Меня ни на йоту не волнует Империя, Зло или все эти тщательно продуманные планы, которым, кажется, все следуют. Так что можешь мне поверить, если твой нож найдет его спину, я тебя не убью.