— Я разберусь, — заверила я его. — Мы все выясним.

Высокий орк осторожно кивнул. Я уже собиралась спросить Масего, откуда он вообще это знает, когда снова раздался голос из мастерской.

— Масего, — позвал Чернокнижник. — Образец в безопасности?

Подмастерье посмотрел на свинью и вздохнул.

— Она никуда не денется, отец.

— Тогда верни ее в клетку, — раздраженно приказал Чернокнижник. — И пригласи наших гостей, мы не дикари.

Масего пробормотал себе под нос несколько слов, повелительно взмахнул рукой, и свинья поднялась в воздух. Взмахнув крыльями, она умудрилась проплыть несколько футов в сторону коридора, но прежде чем успела вырваться, невидимая сила дернула ее в сторону мастерской, в то время как она взвизгивала от ужаса.

— Я должна спросить, — сказала я, когда мы шли к задней двери. — Что, дьявол её раздери, произошло с этой свиньей?

Глаза Подмастерья загорелись энтузиазмом. — Мы пытаемся определить, вызваны ли демиургические явления изначальным или творческим законом. Кажется мы нащупали что-то новое, но нам нужно будет повторить эксперимент с большим дрейфовым разделением.

— Понятно, — солгала я. — Итак, крылья и огонь?

Я оставила фразу незаконченной, надеясь, что он заглотнет наживку и даст объяснение в менее технических терминах.

— Узор, сотканный под кожей, был левитационным, — объяснил Масего. — Крылья были… неожиданными. Когда мы закачали больше энергии в образец, чтобы увидеть, было ли это просто временным проявлением, он развил огнедышание.

— И это… нормально, по твоим меркам? — спросила я, старательно сохраняя невозмутимое выражение лица.

Маг выглядел слегка удивленным.

— Едва ли это самое странное, что я видел. И если этот узор повторяется, он имеет интересные коннотации относительно природы драконов. В конце концов они…

— Она не практикующая, Масего. Твоя болтовня напрасна для нее, — ласково прервал его голос Чернокнижника, когда мы вошли в мастерскую.

Должна признаться, мне было любопытно, как будет выглядеть личная мастерская человека, входящего в пятерку величайших магов Калернии. Если бы проповедь в Доме Света опиралась на реальность, она была бы наполнена до краев демонами и другими различными богохульствами, но я научилась воспринимать критически то, чему учили Братья и Сестры моего детства. Растянувшиеся груды старых рукописей, покрывавшие половину комнаты, не были неожиданностью, но я вынуждена была, что высокие окна были — быстрый взгляд сказал мне, что вид через них был категорическим вызовом здравому смыслу: через одно из них я могла видеть Атер, растянувшийся вдалеке, через другое то, что казалось горизонтом совершенно другого города Праэс. Всего было семь высоких стеклянных панелей, и каждая из них выходила на разные виды, многие из которых были разделены более чем месячным путешествием.

Каменные полки, полные стеклянной посуды, находились по бокам окон, одни пустые, другие заполненные разноцветными жидкостями или темными фигурами. Вся левая половина мастерской была заставлена клетками разных размеров, большинство из них пустовали. Кованые железные прутья были покрыты рунами, и я мельком увидела силуэт собаки, сотканный из дыма, спокойно дремлющей внутри одного. Клетку, в которой держали заблудшую свинью, было легко найти — железный замок, державший дверь закрытой, наполовину расплавился на земле перед ней. Я могла бы потратить больше времени на осмотр достопримечательностей, если бы кто-то не откашлялся — я подавила смущенный румянец, и мои глаза обратились к источнику шума.

— И вот мы наконец встретились, Кэтрин Обретенная, — улыбнулся Повелитель Красных Небес.

Мне пришлось подавить еще один румянец, к моему ужасу. Если Масего имел обычную внешность, то Чернокнижник выделялся. Его кожа была немного темнее, чем у сына, и хотя они были одного роста, но на этом сходство заканчивалось. Я могла бы сравнить этого человека с мальчиками-рыбаками, которых знала в Лауэре, и с тем, как жизнь в воде наделила их телосложением пловца, но в Чернокнижнике не было ничего мальчишеского. Его волосы были коротко подстрижены, и в них виднелось несколько серебряных прядей, хотя и не так много, как в его коротко подстриженной бороде с проседью — сочетание делало его внешность запоминающейся для его возраста. Его мантия была изысканного бордового оттенка, отделанная золотом, перетянута на талии поясом из мягкой кожи, что подчеркивало широту его груди и плеч. Не таращи глаза, Кэтрин. Он по меньшей мере в три раза старше тебя и к тому же играет за другую сторону. Тем не менее, я определенно могла понять, как Бедствие сумел уговорить инкуба жениться.

— Лорд Чернокнижник, — выдохнула я. — приятно познакомиться.

Человек, о котором шла речь, ухмыльнулся, но ничего не сказал, Масего вздохнул, проходя мимо него, и толкнул плавающую свинью обратно в клетку. Отвлечение внимания позволило мне привести мысли в порядок, и я жестом указала на Хакрама.

— Адъютант Хакрам из Пятнадцатого, — представила я его.

Бедствие склонил голову набок, изучая орка.

— Воющие Волки? — спросил он на харсуме.

— По материнской линии, — подтвердил Хакрам. — Плачущий Камень по отцовской.

Чернокнижник ухмыльнулся, обнажив ряд удивительно белых зубов.

— Они не смогут замять тебя под ковер, если у тебя есть родство в клане Грема. У кого-то в Атере случится припадок, когда слух распространится.

В его голосе звучала радость от такой перспективы. Я постаралась сохранить приятное выражение лица, но мысленно отметила это. Из всех Бедствий, с которыми мне довелось столкнуться, ни одно не говорило с любовью о знати Праэс. Было ли это потому, что они так сильно отталкивались от них на своем пути наверх, или было что-то ещё?

— Мы надеемся, что слух не распространится еще какое-то время, — заговорила я, глядя прямо в глаза мужчине.

— Ах, молодость, — задумчиво произнес Чернокнижник. — Это выплывет наружу, Оруженосец. Так всегда бывает, и тем быстрее чем сильнее вы будете пытаться это скрыть.

Я разжала челюсти и приготовилась к спору с человеком, известным тем, что испепелил большую часть тысячи людей на Полях Стрегеса. И все же ничего не поделаешь. Я не позволю Хакраму стать мишенью, пока мы не разберемся, в чем дело и кто будет его преследовать.

— Я буду осторожен, не нужно этого выражения на твоем лице, — усмехнулся Бедствие. — Это заявление подразумевалось в более широком смысле.

Я нахмурилась.

— Мог бы сделать это немного яснее, — заметила я.

Масего фыркнул с другого конца комнаты, где он вставлял новый замок.

— И это говорит воспитанница дяди Амадея? — сказал он. — Этот человек не может передать блюдо, не превратив эту процедуру в нечто зловеще загадочное.

Что ж, он не ошибался.

— Мне было интересно, это из-за Имени или он просто не может сдержаться, — призналась я.

Чернокнижник ухмыльнулся.

— Он уже был таким в шестнадцать лет, — заметил Бедствие. — Рейнджер бросала в него столовые приборы каждый раз, когда он становился слишком драматичным.

Этот образ вызвал у меня улыбку. Произнеся пару заклинаний, Масего щелкнул замком и выпустил заклинание на свинью, прежде чем занять табурет у одного из нескольких рабочих столов, расставленных по всей комнате. Его отец одобрительно кивнул, прежде чем переключить свое внимание на нас.

— Тогда к делу, — сказал мужчина, и этого было достаточно, чтобы отрезвить меня.

— Полагаю, это из-за ситуации в городе, — проворчала я. — Так уж вышло, что у меня самой возникло несколько вопросов о вашем участии.

Или его отсутствии, добавила я про себя. Чернокнижник что-то пробормотал в знак согласия и провел рукой по нескольким рунам, вырезанным на столе, за которым сидел Масего. Жуткие буквы замерцали, и из них поднялись маленькие шарики света, расширяясь и группируясь, пока по всей длине стола не сформировалась карта Саммерхолма. Конструкция была светлой, но некоторые ее части были затемнены, в основном части города, которые даже мои еще свежие военные суждения понимали как ключевые военные позиции. Если уж на то пошло, посланник генерала Афолаби упоминал об оборонительных рубежах.