Друзья! Настал нелепый век.

Зло подле человека ходит.

Быком по миру ходит бек,

Бедняк в ярме у бека ходит.

Сам станешь вором, вора скрыв.

Судья наш — крив, наставник — лжив!

Там, где ходил прямой элиф,

Согнувшись дал-калека ходит.

В лихие наши времена

И зрячим правда не видна.

Пир — настоящий сатана.

Муфтий — к девчонке некой ходит.

Доносчик в каяздый дом проник,

И в клевете погряз язык,

И Кемине уже привык,

Что грех главою века ходит.

Ах, милые, с плохой женой

Седым и безбородый станет.

А печень у тебя больной

И в молодые годы станет.

Почешут люди языки,

Когда она крушить горшки,

Жечь платья да на пустяки

Переводить доходы станет.

Когда растает, словно дым,

Добытое трудом твоим,

Жена пойдет к дверям чужим,

Петь про свои невзгоды станет.

Обидишь глупую словцом

Да в шутку погрозишь прутом —

Уйдет, и опустевший дом

Жилищем непогоды станет.

По Кемине — любой ценой

Спасайся от жены дурной,

Запомни, что с плохой женой

Седым и безбородый станет.

Смотрите: идет, стройна, не видит нас молодица.

Не хочет любви моей и в этот раз молодица.

О, хоть бы костер тоски во мне погас, молодица!

Что ад пред огнем твоих бездушных глаз, молодица?

Хотя бы на час приди, приди сейчас, молодица!

Кто видел тебя, тому — лишенным покоя быть;

Я — нищий, ты — шах, тебе пристало такою быть.

А мне пристало твоим покорным слугою быть:

Плененным до смерти мне твоей красотою быть,

Кровавые слезы лить — вот твой приказ, молодица!

Влюблявшиеся до нас, видавшиеся тайком,

Друг друга желали так, что вспыхивали огнем,

Во имя любимых кровь из сердца била ключом,

И другу влюбленный друг безропотным был рабом.

Меня бы твой поцелуй от смерти спас, молодица.

Одежда твоя красна, отрада жизни моей.

Ты — пестрый тюльпан, а я — безумный твой соловей.

Вот косы — чернее туч, вот лик, что луны светлей.

А я говорю: такой не будешь до склона дней.

И вспомнишь, старухой став, ты свой отказ, молодица.

Друзей Кемине зовет: «Спешите меня спасти!

От высокорослой рук не в силах я отвести».

Беда соловью, когда тюльпану скажет: «Прости!»

Ищу я твой светлый путь, забыв другие пути,

Красавиц у нас не счесть, но мой алмаз — молодица.

Я влюблен, молчать не могу.

Плачь, певец, онемей в тоске!

Я заснуть опять не могу.

Роза! Твой соловей в тоске.

Я — стремянный, ты — на коне.

Я — бедняк. Наклонись ко мне.

Я тебя по твоей вине

Жажду втрое сильней в тоске.

Мир стране своей возврати.

Укажи мне свои пути.

Руки нежные опусти

И меня пожалей в тоске.

Живописцы нашей земли

Дорогой кармии извели —

Воссоздать тебя не могли.

Ты мне солнца светлей в тоске.

Ты отвергла любовь мою,

Я вина твоего не пью.

Узнают меня по тряпью,

Я брожу средь людей в тоске.

Ты приходишь только во сне,

Не смеешься для Кемине,

И не спросишь ты обо мне

У подруги своей в тоске.

Любовь ступила на порог, —

Свой хлеб ты гостю отдала ли?

Да будут хлеб твой и творог

Источником твоих печалей!

Рай на кошме твоей простой

Могли бы мы найти с тобой,

Тебя ослицею слепой

В стихах тогда бы не назвали.

О сердце, затяни свой пояс посильней

И все исполнятся желания равно.

Ты в розовом саду рыдаешь, соловей,

Дыханью роз твое рыдание равно.

Адам, дитя земли, из праха сотворен.

Здесь полномочен рок: он — властелин племен.

Напиток общий — смерть, и между всеми он

Распределяется заранее равно.

Когда мы в бой идем на воинство обид,

Нам совесть чистая — покров и крепкий щит.

Постылой смерти груз наш караван влачит,

И племя племени в скитании равно.

И лучше в этот мир не приходить совсем,

Но ты, живущий, будь насыщен бытием

И на земле оставь наследника, затем

Что мраку тщетное пылание равно.

Из мига в миг растет души моей недуг,

И крикнуть некому: приди на помощь, друг!

О люди! Для меня приманок нет вокруг,

Мне дней и месяцев мелькание равно.

Надеждой на тебя твой Кемине живет:

Жизнь гонится за ним, и смерть не отстает.

Яви, все праведный, поток твоих щедрот,

Да будет всем твое деяние равно.