УДАЧА Когда с преступником, судьбе наперекор, За дело честное бедняк вступает в спор, Пусть победит и жизнь отдаст он, — все равно Ему ни почестей, ни славы не дано. А кто богат, хотя с похмелья глупо врет, Хотя позорит он себя и весь свой род, И скудоумия он перешел предел, — Всегда, во всем он прав, почет — его удел. Хоть силою ума бедняк поборет льва, О нем, как о глупце, везде идет молва. Удача! Проклята твоя да будет ложь: Ты подлость дураков за мудрость выдаешь. С презренного лжеца удача смоет грязь, Прославит подлеца, позора не стыдясь. Проникнуть в суть вещей нам надобно, друзья! Он плох или хорош, но вывод сделал я: Коль важные дела приходится решать, Кого, кого зовет заносчивая знать? Того, кто бестолков, того, кто недалек, Но лишь бы у него был полон кошелек, Но лишь бы у него угодлив был язык, Но лишь бы грубо льстить и подличать привык… На сотню бедняков один едва ли есть, Чья признавалась бы заслуженная честь, Но и его удел печален и жесток, Во всех своих делах он будет одинок. ТРИ ГОДА — МОЙ СРОК Я другу Батыру и зятю Акаю Седого отца и жену поручаю. В проклятой Сибири, где годы черны, Три года я буду сидеть без жены. Вернусь — так вернусь. Не вернусь я отныне Пусть пропадом я пропаду на чужбине. Три года пусть терпит супруга беду, А если в назначенный срок не приду — Я месяц даю благоверной сверх срока: За низкого, созданного для порока, Пусть выйдет она на четвертом году! Когда Асхартау зеленые склоны Услышат птенцов разговор оживленный, Тогда возвращусь я в родимый приют. Когда же зеленые склоны увянут, Пусть к родичам люди чужие придут, Несчастную душу в молитвах помянут. ГЕЙ, ДЖИГИТЫ! Гей, джигиты, заботы не знайте в горах, Пусть пройдут ваши дни в наслажденьях, в пирах, Пусть подобные вам, что в разлуке скорбят, Позабудут тревогу, невзгоду и страх. Где вы, дни без невзгод, где вы, дни без тревог, Тяжко будет нам, братья, в руках палачей. Для молитв мусульманских не создан острог, Нам дышать не позволят тюремщики-псы, — Будем бога молить, чтоб шамхал нам помог. Гей, поля колосятся — волна за волной! Веселятся ль товарищи наши теперь Или горькою думой объяты одной: «Сколько месяцев долгих бредет Атабай? Не погас ли Казак за тюремной стеной?» Пусть в черкесках, с разрезами на рукавах, Наши горцы пройдут, не снимая папах! А когда эту песню джигиты споют, Пусть красавицы наши заплачут в горах. МОЛИТЕСЬ ЗА НАС Мы в бездне, мы в тисках, добыча тленья, Уже не можем возносить моленья, Ислам не принесет нам избавленья, За нас молитесь, братья дорогие! Нас гнали в пропасть, как солдат под пули, Мы кровь свою глотали, спины гнули, Нас крепко кипятили, как в кастрюле, — За нас молитесь, братья дорогие! Когда команду мы не понимали, Нас били и дерьмом нас обзывали, Поймете наше горе вы едва ли, За нас молитесь, братья дорогие! Мы пишем вам пером тоски и муки, О братья, к вам простерты наши руки. Не дай вам бог страдать, как мы, в разлуке, — За нас молитесь, братья дорогие! Услышьте, братья, братьев стон глубокий: Ваш близкий родич страждет, друг далекий! Казак вам посылает эти строки, — За нас молитесь, братья дорогие! ИЗ СИБИРСКИХ СТИХОВ Для чего нам упреки, Если мы одиноки? Далеко ты, отчизна, — Трон алмазный, высокий! Здесь о нас не тоскуют ли дни и недели? Здесь весной, как зимой, не шумят ли метели? Мы дождемся ли дня, чтобы синие очи, Чтобы родины очи на нас поглядели? До любимого Дона, до края родного Семимесячный путь нам пройти надо снова. Много здесь батраков, здесь невольников много, Их печаль бесконечна, их доля сурова. Тяжело наше время, легло на нас бремя, Здесь, в снегах, прорастет ли надежд моих семя? Умоляю творца, чтобы людям открыл он Тихий Дон голубой, бурно мчащийся Терек, Мы, к плоту привязавшись, достигнем отчизны, Переплыв мелководье, мы выйдем на берег. Братья, высохли наши сердца от недуга, Не погреться на солнышке — стужа да вьюга. Нашим горьким словам на дворах будет тесно, Если станем рассказывать мы друг яро друга. Дагестанец Казак, ослабевший от боли, На тебя, Райханат, не надеюсь я боле. Я в ловушку попал из-за хитрости лисьей, Обещала помочь — не спасла из неволи. В кандалах мои ноги, я в клетке ужасной, Не вернусь я, с сестрой не увижусь несчастной. Думал я, что княжна за меня похлопочет, Шел я вдаль, озираясь назад ежечасно. Иль надежды людей оказались обманом? Ждали всходов, земля же оделась туманом. Я блуждаю в тумане, мечусь я в капкане, Слышно горе мое в каждом вздохе и стоне. Эй, Казак, мы в такую ловушку попали, Что не вызволят нас и крылатые кони. |
