Оглушенный, я поддался крику сердца моего —

И, влюбленный, кроме боли, я не видел ничего.

Жаждет верности красавиц истомленная душа.

Кроме горемычной доли, я не видел ничего.

Розы без шипов не видел и сияния без тьмы,

Только влюбимся — и сразу жить должны в разлуке мы.

Верят в вечную усладу только жалкие умы.

Кроме ветра в чистом поле, я не видел ничего.

Я видал там много слабых исстрадавшихся сердец.

Я жалел людей, не зная, где двурушник, где подлец.

В тех, кого считал я другом, разуверился вконец.

Кроме гадов — им раздолье! — я не видел ничего.

Скрыта горечь за любовью, за улыбкой скрыта лесть.

Наше счастье — бледный отблеск зорь, которым не расцвесть.

Может статься, ошибаюсь? Все, что здесь привел я, — есть.

Кроме злобы и неволи, я не видел ничего.

Горит, как прежде, душа, больное сердце поет,

Природа и та грустит, везде глухая печаль.

И плачет, преображен унынием, небосвод,

Души немая тоска пронзила мутную даль,

Но если солнца лучи прорежут грязный туман, —

Быть может, буду и я вселенской радостью пьян!

Владеет солнце-султан просторами без конца,

Оно, не знаю зачем, закрыло пологом лик.

Зачем не греет оно нагие наши сердца?

Зачем живительный луч сквозь космос к нам не проник?

«Зачем, не знаю зачем?» — спешу я вопрос задать…

Сгустились тучи, и вот — глухая пропасть опять!

Творец! В светиле твоем — кровавый, бешеный бред,

Лучами, полными зла, жестокий демон грозит,

Скрывает тысячи тайн багрово-искристый свет,

В нем след извечной войны, в нем боль не смытых обид!

Оно — свидетель огней, несущих гибель для нас,

Улыбка его мрачней и злее от часу час.

Угрюмо солнце — но в том высокая правота:

Над веком двадцатым бьет предвечной злобы крыло.

Устало сердце — но в нем жестокая правота:

Покорны веку-отцу, творят ученые зло.

Стал ангел людям врагом и принял лик сатаны!

Зачем же пред ним и мы сгибать колени должны?

Мир бойней стал для людей, кругом бушует война,

Никто не может считать себя свободным от бед.

Скажи: в какие года цвела без крови весна?

В любой из эпох земли найди правдивый ответ!

В крови сердца и цветы; леса, долины, поля,

Моря и рой облаков… Лишь кровью дышит земля.

Глаза у наших царей застлал кровавый туман,

Чего же ищут они в безумной злобе своей?

Вой пушек и блеск штыков, немолчно бьет барабан,

Чертоги в воздух летят в завесе алых огней…

Ужели нет ни любви, ни жалости… Не пойму!

К чему весь этот кошмар, вся дикость эта к чему?

Я спрашиваю «зачем?», но мощно льется вокруг

Волна стенаний и вопль — войны- чудовищный шум.

Подъемлет волосы вверх проникший в душу испуг,

И молний бешеный блеск слепит встревоженный ум.

Но грохот мне говорит, мне шепчет багровый свет:

«Покоя нет без забот и счастья без горя нет».

Уверься: в жизни раздор — природы вечный закон,

Конца не видно ему, начала не видно в нем.

Спасенья нет от судьбы, для смерти нету препон,

А век побед и смертей сулит нам новый подъем.

Но сам ты крови не лей! Ты должен зло одолеть.

Наш мир прекрасен, но им лишь добрый вправе владеть.

Не хочу я слышать слова про любовь и страстную дрожь,

Уходи! Я знаю тебя! Все твои уверенья — ложь.

Уходи, красавица, прочь! Знаю цену твоей любви.

Все понятно: скоро себе ты другого друга найдешь.

Если даже ты ангел — прочь, лицемерная, отойди!

У того, кто верит тебе, хаос чувств бушует в груди.

Понял я закон христиан! Мне довольно горьких обид!

Раны сердца, кафира дочь, понапрасну не береди.

Мне казалось, что ты проста; ангел ты — я думал всегда.

Что же делать? Душе моей ты все время была чужда.

Не могу я вбрить тебе и любить тебя не могу,

Или это была любви и влюбленности череда?

Не толкуй мне больше про страсть и про неги сладостный плен

Я постиг, что это обман. Наслаждения мира — тлен.

О месть, искрящая на огненных крылах,

О ты, богиня войн, дракон нещадно злой,

Ты нагляделась всласть на кровь, крушенья, прах:

Трагедию кончай и занавес закрой!

О гений катастроф, довольно сеять жуть,

Оставь свою игру! Пусть вольно дышит грудь!

От ужасов твоих трепещет белый свет,

Стенает под пятой не только род людской —

В земле и под водой живым пощады нет,

И даже хищники, объятые тоской —

Пантеры, львы, — вопят: «Спасения от бед!..»

О мечущая гнев, побед слепой творец,

Довольно! Мир устал! Устанешь ты когда?

Все в распрях и борьбе измучились вконец.

Дай кровь земле впитать, исчезни без следа!

Покоя жаждет мир, свободы ждет народ,

Надеждой сладкою на лучший день живет.

Пока здесь правит зло, — в загоне тишина,

Хоть свет, в конце концов, родится в тьме ночей…

Свобода — неженка, для счастья рождена:

Пока земля в крови, — не улыбнется ей.

А злой закон земли живет с седых времен;

Какой бы ни был бог, — до крови алчен он.

Но тьма рассеяна, зло втоптано во прах.

Надежды торжество в заре знамен цветет,

Лучат глаза тепло, улыбки на губах:

То справедливость к нам желанная идет!

Но вольность на земле — не сладкие ль мечты?…

Свобода, отзовись! На свете есть ли ты?…