У одного отца было трое сыновей. Однажды он позвал их к себе и роздал им подарки: первому подарил петуха, второму – косу, третьему – кошку. «Я уж стар, – сказал он, – смерть у меня за плечами; а потому я и хотел позаботиться о вас еще при жизни. Денег у меня нет; то, чем я вас теперь наделил, по-видимому, не имеет большой цены, но дело-то все в том, чтобы суметь эти вещи разумно применить: стоит вам только отыскать такую страну, в которой бы эти предметы были вовсе неизвестны, и тогда ваше счастье вполне обеспечено».

По смерти отца старший пошел бродить по белу свету со своим петухом; но, куда ни приходил, петух везде уже был давно всем известен: подходя к городу, он еще издали видел петуха в виде флюгера, по воле ветров вращавшегося на остроконечных шпилях башен; в деревнях петухов тоже было много, и все они кукарекали, и никого удивить петухом было невозможно. По-видимому, казалось, что мудрено будет ему составить себе счастье этим петухом. Но вот наконец однажды случилось ему попасть на какой-то остров, на котором жители никогда петуха не видывали, а потому не умели и время свое делить как следует. Они, конечно, умели различить утро от вечера, но зато уж ночью, если кому случалось проснуться, никто не умел определенно сказать, который час. «Смотрите, – сказал смышленый малый, указывая этим чудакам на своего петуха, – смотрите, какое это прекрасное животное! На голове у него венец, красный, словно рубиновый! На ногах – шпоры, как у рыцаря! Каждую ночь он трижды взывает к вам в определенное время – и когда прокричит в последний раз, то вы уж знаете, что восход солнца близок. Если же он часто кричит среди бела дня, то этим как бы предупреждает вас о предстоящей перемене погоды». Все это очень понравилось жителям острова, и они целую ночь не спали, чтобы с величайшим удовольствием прослушать, как петух станет петь свою песню в два, четыре и шесть часов. Прослушав диковинную птицу, они спросили у ее владельца, не продаст ли он им новинку и сколько именно за нее желает получить. «Да ни много ни мало: столько золота, сколько осел может снести», – отвечал он. «Ну это цена совсем пустяшная за такую дорогую птицу!» – воскликнули сообща все жители острова и весьма охотно уплатили ему требуемую сумму.

Когда он с таким богатством вернулся домой, братья не могли надивиться его удаче, и второй брат сказал: «Дай-ка и я пойду с моею косою поискать счастья. Авось и я ее так же выгодно с рук сумею сбыть?» Сначала – непохоже было дело на удачу, потому что всюду встречал он на своем пути мужиков с такими же косами на плече, как и у него самого; однако же под конец его странствований и ему посчастливилось с его косою на одном острове, где жители понятия о косе не имели. Там, когда поспевали хлеба на поле, жители вывозили в поле пушки и пушечными выстрелами срезали хлебá до корня. Но это было и трудно, и неудобно: один стрелял поверх хлеба, другой попадал не в стебли, а в самые колосья и широко их разметывал кругом; при этом много зерна пропадало, да и шум был невыносимый. А наш молодчик со своей косой как пристал к полю, так втихомолку и очень скоро скосил его чистехонько, и все жители острова надивиться не могли его проворству. Они готовы были дать ему за это драгоценное орудие все, чего бы он ни потребовал, и дали за косу коня, навьючив на него столько золота, сколько тот снести мог.

Тут уж и третий захотел пристроить свою кошку к надлежащему месту. И с ним то же случилось, что и с его братьями: пока он бродил по материку, кошка его никому не была нужна. Везде кошек было столько, что новорожденных котят почти всюду топили в воде. Наконец задумал он переплыть на корабле на какой-то остров, и, на его счастье, оказалось, что на том острове никто никогда еще кошки не видывал, а мышей развелось там такое великое множество, что они во всех домах, и при хозяевах, и без хозяев, бегали и по скамьям, и по столам. Все жители острова жаловались на это бедствие, и сам король не мог от мышей уберечься в своем замке: мыши пищали у него и скреблись во всех углах и уничтожали все, что только им на зуб попадалось. Вот кошка и принялась за свою охоту и скорехонько очистила в замке две залы от мышей. Само собою разумеется, что все подданные стали просить короля приобрести такое драгоценное животное для блага государства. Король охотно дал за кошку то, что ее хозяин за этого зверя потребовал, а именно – мула, навьюченного золотом, и третий брат вернулся домой с наибольшим богатством.

После его отъезда с острова кошка в замке королевском стала всласть уничтожать мышей и столько их перекусала, что уж и сосчитать их было невозможно. Наконец она уж притомилась от этой работы, и стала ее жажда мучить – приостановилась она, подняла голову вверх и давай мяукать. Король и все его люди, как услыхали этот необычный для них звук, перепугались и всей гурьбой пустились бежать из замка. Затем собрались они все на совет и стали раздумывать, как им следует поступить; напоследок было решено – послать к кошке герольда и потребовать от нее, чтобы она покинула замок, а в противном случае она к тому будет вынуждена силою. Советники сказали королю: «Уж лучше пусть мы от мышей будем терпеть – к этому злу мы привычны, нежели подвергать жизнь свою опасности от такого чудовища». Один из придворных пажей должен был отправиться в замок и спросить у кошки: «Желает ли она добровольно оставить замок или нет?» Кошка, которую тем временем жажда стала еще больше мучить, на вопрос пажа могла ответить только: «Мау! Мау!» Пажу послышалось, что она говорит: «Не уйду, не уйду!» – и такой ответ передал он королю. «В таком случае, – сказали королевские советники, – она должна будет уступить силе!» Подвезли к замку пушки – и давай палить. Когда выстрелы стали достигать того зала, где сидела кошка, она преблагополучно выпрыгнула из окна; но осаждающие до тех пор палили, пока от всего замка камня на камне не осталось.

Давно, очень давно, жил на свете такой человек, который разумел разные искусства; служил он и в военной службе и выказал себя на войне мужественным; когда же война окончилась, он был выпущен в отставку и получил на дорогу три гроша порционных денег. «Ну, – сказал он, – не очень-то мне это по нутру! Вот если я сумею подобрать настоящих молодцов, так королю, пожалуй, придется выдать мне на руки сокровища всей своей земли». Пошел он в лес и видит там человека, который вырвал шесть деревьев с корнем, словно соломинки. Он и спросил его: «Хочешь ли ты поступить ко мне на службу и всюду за мною следовать?» – «Ладно, – отвечал тот, – но только я сначала снесу моей матушке вязаночку дров!» – взял одно из деревьев, обогнул его кругом остальных шести, взвалил всю вязанку на плечи и понес. Потом вернулся и пошел со своим новым господином, который сказал: «Мы вдвоем, конечно, через весь свет путь найдем!» Прошли они немного и повстречались с охотником, который, стоя на коленях, приложился к ружью и целился. Бывший вояка и спросил его: «Охотник, ты кого же подстрелить собираешься?» А тот отвечал: «Да вот в двух милях отсюда, на ветке дуба, сидит муха – так я хочу ей левый глаз прострелить». – «Ого! Ну так ступай за мной, – сказал ему вояка, – мы втроем через весь свет путь найдем!» Охотник согласился и пошел за ними следом, и они втроем пришли к семи ветряным мельницам, которые живо работали крыльями, хотя ветра никакого не было и ни один листок не шевелился на дереве. «Понять не могу, отчего вертятся мельницы, – в воздухе никакого дуновения не заметно», – сказал вояка и пошел со своими слугами далее; когда же они прошли мили две, то увидели, что сидит на дереве человек и, прикрыв одну ноздрю, дует из другой. «Эй ты, что ты там на дереве делаешь?» – спросил вояка. И тот отвечал: «А вот в двух милях отсюда стоят рядом семь ветряных мельниц, я отсюда дую, они и вертятся». – «Ого! Ступай и ты со мной! – сказал вояка. – Ведь мы-то вчетвером через весь свет путь найдем!» Слез парень с дерева и пошел за ним вслед, а немного спустя увидели они и еще молодчика, который стоял на одной ноге, а другую отстегнул и около себя поставил. «Это ты ловко придумал для отдохновения!» – сказал ему вояка. «Да ведь я – скороход, – отвечал молодчик, – и вот для того, чтобы не слишком скоро бегать, я и отстегнул себе другую ногу, а то ведь как я на двух-то ногах бегу, то за мной и птица не угонится». – «Ого! Ну так ступай же и ты с нами! Ведь мы-то впятером через весь свет путь найдем». Пошел и этот за ними следом, и несколько времени спустя повстречались они еще с одним молодчиком, у которого шапчонка на голове еле-еле держалась, совсем на ухо свисла. Вот и сказал ему вояка: «Щеголевато, ухарски шапчонка у тебя надета, приятель! Ты бы уж ее совсем на ухо повесил – совсем бы дураком тогда смотрел!» – «Не смею надеть иначе, – отвечал молодчик. – Надень я ее прямо, такой по всей земле мороз наступит, что птицы станут на лету мерзнуть и на землю падать». – «О, ступай же и ты с нами, – сказал вояка, – ведь мы-то вшестером через весь свет пройдем».