Поутру, когда фельдшеры поднялись, они приказали служанке принести из шкафа тарелку, на которой положены были рука, сердце и очи. Служанка принесла тарелку, и первый из фельдшеров тотчас приладил себе руку вора, помазал ее мазью, и рука приросла к его руке. Другой взял с тарелки кошачьи глаза и вставил их себе; третий закрепил у себя в груди свиное сердце. А хозяин, присутствуя при этом, дивился их искусству, утверждал, что ничего подобного не видывал, и сказал, что каждому будет он их рекомендовать и о них рассказывать. Затем они заплатили по своим счетам и пошли далее.

Но на пути тот, которому досталось свиное сердце, не шел рядом с товарищами, а подбегал к каждому уголку, всюду обнюхивая и похрюкивая по-своему. Другие хотели было его удержать за полы платья, но ничего не могли сделать – он у них вырывался и бежал туда, где навозу было побольше. Другой тоже держал себя довольно странно – все потирал себе глаза и говорил товарищу: «Дружище, что же это такое? Ведь это не мои глаза – я ничего в них не вижу… Поведи меня за руку, чтобы мне не упасть». И так они с трудом добрались под вечер до другой гостиницы. Втроем вошли они в комнату хозяина, где сидел какой-то богатый господин и считал деньги. Тот, который приставил себе воровскую руку, обошел кругом этого господина и раза два почувствовал какое-то подергиванье в руке; а затем, когда господин отвернулся в сторону, он вдруг сунул руку в кучу денег и вытащил оттуда полную пригоршню. Кто-то увидел это со стороны и сказал: «Приятель, что ты делаешь? Ведь воровать-то тебе стыдно!» – «Э-э, да что же я поделаю? – отвечал фельдшер. – Руку у меня так и подергивает, и волей-неволей я вынужден хватать…» Затем пошли они спать, и темнота кругом их была такая, что хоть глаз выколи. Вдруг тот фельдшер, у которого были кошачьи глаза, проснулся и товарищей своих разбудил. «Братцы, – сказал он им, – смотрите-ка, видите ли, как кругом нас бегают белые мышки?» Товарищи поднялись с постели, однако же ничего в темноте различить не могли. Тогда сказал он: «С нами творится что-то неладное: получили мы от хозяина не то, что ему дали… Надо нам вернуться к нему; он нас надул!» Так, на следующее утро они и отправились обратно и сказали хозяину, что они не получили от него то, что дали ему на хранение: одному досталась на долю рука вора, другому – кошачьи глаза, третьему – свиное сердце. Хозяин сказал, что во всем виновата служанка, и собирался ее позвать; но как только та троих фельдшеров издали завидела, она тотчас убежала задними воротами и не вернулась к хозяину. Тогда трое фельдшеров сказали хозяину, что он должен за их ущерб вознаградить их деньгами, а не то они к нему в дом красного петуха подпустят; тогда тот отдал им все, что имел и что мог собрать, и трое фельдшеров ушли от него с деньгами. Достатку этого им было на всю жизнь довольно, однако же они бы охотно променяли его на то, что было ими утрачено.

Однажды собрались все семеро швабов вместе: первый был Шульц, второй – Яхли, третий – Марли, четвертый – Ергли, пятый – Михаль, шестой – Ганс и седьмой – Вейтли; они все семеро задумали весь белый свет обойти, приключений поискать и великие подвиги совершить. А для того чтобы странствовать им было безопаснее, они решились идти не без оружия и заказали себе хоть и на семерых одно, но зато очень крепкое и длинное копье. За это копье они ухватились всемером, и впереди-то всех пошел самый смелый из них и самый мужественный, а таковым был Шульц! За ним уж следовали все по очереди, и Вейтли был между ними последним.

Случилось с ними однажды, в самый разгар сенокоса, что, пройдя порядочный конец пути, и не в малом расстоянии от деревни, назначенной для ночлега, уж в сумерки, близ наших швабов пролетел вечерний жук или шершень, и голос его очень грозно прогудел где-то за стогом сена. Тут храбрый Шульц так перепугался, что чуть не выронил копья из рук и холодный пот сразу прошиб его по всему телу. «Слышите? Слышите ли? – крикнул он своим товарищам. – Ах, боже мой! Да это барабан!» Яхли, который тотчас вслед за ним держался за копье и которому, бог весть почему, почуялся какой-то запах, сейчас добавил: «Да, что-нибудь неладно! Я чую запах пороха и горелого фитиля!» При этих словах Шульц пустился бежать и мигом перескочил через забор; но так как он зацепил ногами за зубья грабель, забытых там во время сенокоса, то грабли ударили его в лицо, и ударили порядком. «Ай-ай, ай-ай! – закричал Шульц. – Бери меня в плен, сдаюсь! Сдаюсь!» И остальные шестеро туда же друг за другом перепрыгнули, и все стали кричать: «Коли ты сдаешься, то и мы все тоже сдаемся!» Наконец, по неимению налицо неприятеля, которому бы угодно было их связать и забрать в плен, они пришли к тому убеждению, что испугались напрасно; а чтобы не пошли об этом слухи между людьми да не вздумал бы кто-нибудь их из-за этого осмеивать и дурачить, то было между ними порешено об этом приключении хранить молчание, пока кто-нибудь из них случайно не проболтается.

Затем они двинулись далее. Но та вторая опасность, которую пришлось им пережить, не может и сравняться с первой. Несколько дней спустя путь им лежал через пашню, на которой заяц, присев на солнышке, грелся и дремал: уши его торчали вверх, а большие, словно стеклянные глаза были неподвижны. Вот и перепугались наши швабы не на шутку при виде этого страшного и дикого зверя, – перепугались все и стали между собой совещаться о том, что менее всего опасно было бы предпринять в данном случае. Так как они собирались бежать, то можно было опасаться, что чудовище помчится вслед за ними и поглотит их всех, с кожей и с волосами. Вот и стали они говорить: «Мы должны выдержать большую и опасную битву! Чем смелее вступим в нее, тем больше можем надеяться на победу!» И разом ухватились за копье: Шульц впереди всех, а Вейтли позади. Господин Шульц хотел было попридержать копье, но Вейтли, позади всех, расхрабрился, задумал ударить врага и воскликнул:

Но Ганс подсмеялся над ним и сказал:

Михаль воскликнул:

А за ним и Ергли сказал в свою очередь:

Догадливый Марли добавил к этому:

Но Вейтли его не послушал, и Яхли сказал:

Выслушав это, господин Шульц ободрился и произнес с великой важностью:

И ударили все разом против дракона. Господин Шульц все крестился и Бога призывал на помощь; но так как все это не помогало и он подходил к врагу все ближе и ближе, то наконец уж он со страху стал кричать: «Ату его! Ату! Ату-ту-ту!» Заяц от этих криков наконец проснулся и поспешно бежал. Когда господин Шульц увидал, как он улепетывает, то радостно воскликнул: