Вот и пошел он назад, и порядочно трусил – да как капнул им в лицо воском во время их сна, так они тотчас наполовину побелели. Да как вскочат все три, как крикнут: «Проклятая собака! Наша кровь должна пасть на твою голову!.. Теперь нет на свете человека, который бы нас избавить мог! Но есть у нас еще три брата, на семи цепях прикованы, – те тебя растерзают!» И поднялся во всем замке крик да вопль, и рыбаков сын еле успел из окна выскочить, даже и ногу при этом сломал, – а замок сквозь землю провалился, гора под ним захлопнулась, и никто указать не мог, где он был.

Между Верлем и Зейстом жил человек по имени Кнойст, и было у него три сына: один слепой, другой хромой, а третий расхаживал в чем мать родила. Однажды шли они по полю и увидели зайца. Слепой подстрелил его, хромой поймал, а голый положил в карман. Потом пришли они к большому-пребольшому озеру, где стояло три корабля: один плавал, другой затонул, а на третьем не было дна. Сели они на корабль без дна и приплыли к большому-пребольшому лесу, где росло большое-пребольшое дерево. На дереве стояла большая-пребольшая часовня, а в часовне самшитовый священник и ясеневый пономарь раздавали святую воду дубинами.

Однажды девушка из Бракеля, которой хотелось выйти замуж, пошла в капеллу Святой Анны под горой Хинне. Она думала, что внутри никого нет, и обратилась к образу святой с молитвенным песнопением:

Ризничий, который стоял за алтарем, все слышал и отозвался хриплым грубым голосом:

– Ты его не получишь, нет, не получишь!

Девушке почудилось, что к ней обратился младенец, стоявший рядом с матерью на образе святой Анны. Она рассердилась и воскликнула:

– Ты бы помолчал, маленький глупыш! Придержи язык, и пусть твоя мама ответит!

– Куда идешь?

– В Вальпе.

– Я иду в Вальпе и ты идешь в Вальпе, вместе пойдем, скорее дойдем.

– У тебя муж есть? Как его зовут?

– Кэм.

– Мой муж Кэм и твой муж Кэм, я иду в Вальпе, и ты идешь в Вальпе, вместе пойдем, скорее дойдем.

– У тебя сын есть? Как его зовут?

– Бертин.

– Мой сын Бертин и твой сын Бертин, мой муж Кэм и твой муж Кэм, я иду в Вальпе, и ты идешь в Вальпе, вместе пойдем, скорее дойдем.

– У тебя есть дочка? Как ее зовут?

– Бочка.

– Моя дочка Бочка и твоя дочка Бочка, мой сын Бертин и твой сын Бертин, мой муж Кэм и твой муж Кэм, я иду в Вальпе, и ты идешь в Вальпе, вместе пойдем, скорее дойдем.

– У тебя есть работник? Как его зовут?

– До-дел-не-охотник.

– Твой работник до-дел-не-охотник, мой работник до-дел-не-охотник, моя дочка Бочка и твоя дочка Бочка, мой сын Бертин и твой сын Бертин, мой муж Кэм и твой муж Кэм, я иду в Вальпе и ты идешь в Вальпе, вместе пойдем, скорее дойдем.

Жили-были братец с сестрицею, которые очень любили друг друга. Их родная матушка умерла; а была у них мачеха, которая не была к ним добра и тайно делала им все дурное. Случилось однажды, что братец с сестрицею играли с другими детьми на лужайке перед домом, а около той лужайки был пруд, который подходил с одной стороны к самому дому. Дети бегали кругом, ловили друг друга и играли в «бегунки». Один из них пел:

При этом детки стояли в кружке, держась за руки, и на которого из них выпадало последнее слово песни – тот бросался бежать, а другие его ловили. Злая мачеха увидела из окна, как они весело играют, и ей это стало досадно. Но так как она умела колдовать, то она и оборотила братца рыбкою, а сестрицу ягненочком. Вот и стала рыбка плавать в пруду туда и сюда и была печальная-препечальная; стал и ягненочек бродить по лугу туда и сюда, печальный-препечальный, и не ел ничего, ни одного стебелька не касался. Так прошло немного времени, и вот однажды приехали в дом к мачехе гости. Коварная мачеха подумала: «Вот хороший случай». Позвала повара и сказала ему: «Ступай, возьми ягненка с луга, да и зарежь его; а то нечем гостей угощать будет». Пошел повар на луг, принес ягненка, связал ему в кухне ноги; и ягненок все это выносил терпеливо. Когда же повар вынул нож и стал его точить на пороге, то увидел, как рыбка какая-то в пруду, подплыв к самому сточному желобу, стала из воды выставляться и на него посматривать. А это и был братец! Как он из своего пруда увидел, что повар увел ягненочка, то и подплыл к дому. И вот ягненочек крикнул рыбке:

А рыбка сестрице отвечала:

Когда повар услышал, что ягненочек говорить умеет, да еще так уныло взывает к рыбке, то он испугался: ему тотчас пришло в голову, что это не обыкновенная овечка, а кто-нибудь иной, заколдованный злою мачехой. Тогда он сказал: «Успокойся, я тебя не зарежу». Взял другую овечку и приготовил все для гостей, а сестрицу-овечку отвел к одной доброй поселянке, которой и рассказал все, что сам видел и слышал. А эта поселянка была кормилицей сестрички – она тотчас догадалась, кто обернут овцой, и пошла к одной ведунье. Та прочла над овечкой и рыбкой какой-то мудреный заговор, и они от того заговора опять вернулись в свой прежний человеческий образ. Тогда она отвела их в большой лес, где они поселились в маленькой избушке и жили одни-одинешеньки и всем довольнешеньки.

Давно это было – жили на свете два брата: один богатый, другой бедный. Богатый же ничего не давал бедному, и тот кое-как перебивался хлебной торговлишкой; ну а подчас дела у него оказывались до такой степени плохи, что и для своих детей хлеба не хватало. Однажды случилось ему ехать по лесу на своей тележонке, и вдруг увидел он в стороне большую, ничем не обросшую гору, а так как он ее никогда прежде не видывал, то и приостановился, и стал в нее всматриваться с изумлением. В то время как он так стоял, он увидел, что по лесу идут двенадцать высоких молодцов; он подумал, что это разбойники, а потому, запрятав тележку в кусты, сам залез на дерево и стал выжидать, что будет далее. А те двенадцать подошли к горе и крикнули: «Гора Семзи, гора Семзи! Откройся!» И вот эта гора посредине открылась, и когда те в нее вошли – она опять закрылась за ними. Несколько времени спустя гора опять открылась, и все двенадцать диких вышли из нее, таща на спине тяжелые мешки; затем они сказали: «Гора Семзи! Гора Семзи! Закройся!» И гора закрылась так плотно, что от входа в нее не осталось и следа, и все двенадцать диких людей ушли. Когда они скрылись у него из глаз, бедняк слез с дерева и полюбопытствовал посмотреть, что могло в горе таиться? Вот и стал он перед нею и сказал: «Гора Семзи, гора Семзи! Откройся!» – и гора тотчас же и перед ним открылась. Он в нее вошел и увидел, что в ней была большая пещера, наполненная серебром и золотом, а далее в ней кучами лежали насыпаны жемчуг и сверкавшие в темноте драгоценные камни – ни дать ни взять как зерно в гумне. Бедняк и сам не знал, что ему делать и брать ли ему что-нибудь из этих сокровищ. Наконец он набил себе карманы золотом, а жемчуг и драгоценные камни не тронул. Выйдя из горы, он точно так же проговорил: «Гора Семзи, гора Семзи! Закройся!» – и гора закрылась, и он со своей тележкой поплелся домой. Вот теперь ему уж и не надо было ни о чем заботиться, и он со своим золотом мог купить жене и деткам не только хлеба, но даже и вина; зажил весело и честно, раздавал деньги бедным в помощь и много творил добра. Когда деньги пришли к концу, он пошел к своему богатому брату, взял у него на подержание хлебную меру и вновь привез себе золота; а к другим сокровищам и не прикоснулся. И в третий раз, собираясь съездить за золотом, опять-таки занял у брата хлебную меру. Но брат уже давно с завистью смотрел на его достаток и на то, что он хорошо живет, да никак не мог сообразить, с чего брат разбогател и зачем берет у него меру. Тогда он придумал хитрость: вымазал дно у меры смолою, и когда получил ее обратно, то увидел, что к ее дну прилип червонец. Он тотчас пришел к своему брату и спросил у него: «Что ты мерил моею мерою?» – «Рожь и гречу», – отвечал тот. Тогда богатый показал ему червонец на дне меры и пригрозил, что если тот ему не скажет всей правды, то он потащит его в суд. Пришлось бедному рассказать ему все, как было. Богач, выслушав все, приказал запрячь повозку, выехал из дома и задумал при этом удобном случае запастись совсем иными сокровищами. Приехал к горе и крикнул: «Гора Семзи, гора Семзи! Откройся!» Гора открылась, и он вошел внутрь ее. Как увидел он лежавшие в ней богатства, глаза у него разбежались, и он долго не знал, за что ему прежде схватиться; наконец он нагрузил на себя столько драгоценных камней, сколько мог снести. Собирался уж он вынести из горы свою драгоценную ношу, но богатства так ему голову заполонили, что он позабыл название горы и крикнул: «Гора Симели, гора Симели! Откройся!» Но гора не двигалась и оставалась запертой. Перепугался он ужасно, но чем более припоминал, тем более путались его мысли, и все его сокровища не могли ему помочь. Вечером гора открылась – в нее вошли двенадцать разбойников и, увидев его, стали смеяться, приговаривая: «Попалась птичка! А ты думал, что мы не заметили, как ты к нам трижды захаживал? Да вот изловить-то тебя не могли! Теперь живой отсюда не выйдешь!» Тот стал оправдываться: «Не я, мол, был, а брат мой!» – но, сколько ни просил пощады и что ни говорил, расправа с ним была коротка: ему разбойники сняли голову с плеч долой.